Генерал МИД - Ирина Якубовская

Наверное, его желание обвенчаться со мной тоже было продиктовано любовью. Но сначала следовало креститься. Как раз к этому времени в зоне появился маленький храм, построенный руками осужденных. Отделан он был только снаружи. Иконы писали сами заключенные. Строительство ещё не было закончено, храм стоял в стропилах.

Священником в зоне был отец Фома. Узнав о том, что мы хотим обвенчаться, он удивился:

- Насколько мне известно, в зонах России ещё никто не венчался.

- Это хорошо, - сказал Дима, - мы будем первыми.

И все-таки быть первыми нам не удалось. Перед нами обвенчали другую пару. Эти люди двадцать лет были в браке и решили стать мужем и женой перед Богом.

Наше венчание было назначено на 20 июня, но за неделю до этого Дима должен был пройти обряд крещения.

- Я готов, - сказал Дима отцу Фоме.

- Это все хорошо, - ответил священник, - но у нас ничего нет. Ни купели, ни Библии, ни крестов, ни свечек.

- Что ж, - сказал Дима, - будем заниматься благотворительностью.

Мы пожертвовали нужную сумму, и отец Фома приобрел все то, что требуется для крещения, для венчания и для исполнения иных обрядов.

Чтобы принять обряд крещения, следовало пройти духовную подготовку. Диме нужно было два дня подряд ходить на службу, отстаивать по четыре часа, научиться осенять себя крестом. Но, главное, стоять. Для Димы это тяжелое испытание. Тем не менее он согласился и стоически выдержал час. А потом сказал: "Я больше стоять не могу" - и попросил отца Фому принести ему стул. И до конца службы просидел на стуле.

На крещение в церкви собралось очень много народу. Всем было весело наблюдать за Димой, которого раздели до плавок и поливали святой водой из купели. Он повторял все время, что только ради меня подвергает себя этим испытаниям.

Подвенечное платье

Венчаться в простом платье мне не хотелось. Все-таки венчание бывает только один раз в жизни, и я решила сделать себе и Диме сюрприз. Пошла в магазин и купила себе белое подвенечное платье за 220 долларов. Это было самое красивое и самое дорогое платье во всем магазине. Хоть я и была раньше замужем, но подвенечного платья у меня тогда не было. С первым мужем мы просто расписались в загсе.

Утром я встала пораньше и сделала себе в парикмахерской красивую прическу. Мне закрепили фату, и я благополучно прибыла в зону. В колонии мое явление произвело настоящий фурор. Все заключенные высыпали на улицу. Никогда ещё нижнетагильская зона не видела в своих стенах девушек в белых подвенечных платьях. Ну а Дима был просто в восторге.

Был понедельник, рабочий день, но народ всеми правдами и неправдами стремился присутствовать на нашем венчании. Это был длительный процесс. Диме венец надели прямо на голову. Поскольку у меня была прическа и фата, за мной по пятам шел мальчик очень высокого роста и держал над моей головой тяжелый венец. Он буквально обливался потом. А мое длинное платье цеплялось за гвозди и стропила.

Мы с Димой пошли в комнату для свиданий. Все было просто потрясающе. Думаю, свою роль сыграло и подвенечное платье, которое придало нашей близости несравненный вкус.

В день венчания мы опять получили массу поздравлений и подарков от ребят. Это были в основном поделки из дерева или металла. А мне подарили три маленькие розочки, которые заключенные вырастили сами в литейном цехе. Розовую, белую и красную. Для меня эти чахлые, дохлые, полураспустившиеся цветы были дороже любых, самых крутых букетов.

Когда мы в последний раз ездили в Нижний Тагил, мне подарили трогательную картину: красную засушенную розу на синей бархатной бумаге. Этот цветок - Димин подарок в последний день пребывания в зоне...

Недавно Дима мне позвонил с работы. Сначала я думала, что он меня разыгрывает. Я болела, лежала дома, голова раскалывалась. Я даже начала на него злиться. Но чем больше я слушала его, тем больше балдела от того, в какой замечательной стране мы живем.

На самом деле, кем бы мне надо было быть в Канаде или США, чтобы Национальный музей выставил в музее мои личные вещи или вещи моего мужа?! Я думаю, что подобной чести не удостаивалась даже Жаклин Кеннеди-Оннасис. Или, подумайте, кем вам надо быть, чтобы у мадам Тюссо стояла ваша восковая фигура? В то же время бывший Музей революции, а ныне музей современной истории России обратился к моему мужу с тем, чтобы наши вещи отдать в музей для постоянно действующей экспозиции ("История новой России"). Дима подумал-подумал и решил предоставить мое подвенечное платье...

Королева зоны

После того как мы поженились, нам полагались длительные свидания - по три дня раз в три месяца. Перед первым свиданием я дико волновалась. Мы были давно знакомы, но вместе никогда не жили. Впервые нам предстояло провести вдвоем целых 72 часа в отдельной комнате, которая запиралась на ключ. Там было все самое необходимое, и даже маленькая кухонька, в которой можно было готовить.

В эти дни Якубовский проявил себя совсем иначе. Таким я его просто не знала. Он посадил меня на кровать и сказал:

- Ничего не делай.

И он делал все сам: мыл полы, готовил, мыл посуду. Он мыл меня, стирал мои трусы и носки. Я только смотрела на него и задавала себе один вопрос: не высвечивается ли ещё нимб над моей головой?..

...Некоторым кажется, что такой человек, как Дима, капризен в еде и угодить ему - непростая задача. Это не так. Дело в том, что Дима вырос в небогатой семье, денег на деликатесы не было никогда. Главное было накормить всех досыта. Димина любимая еда - это салат "оливье", который он способен поглощать ведрами, макароны, сосиски. Конечно, ему все это нельзя. Сейчас я посадила его на диету.

- Я все буду готовить сам, - повторил он.

- Ты что, умеешь? - спросила я.

- Да, сейчас увидишь...

И он приготовил прямо-таки ресторанное блюдо - мясо, фаршированное грибами. Не каждая женщина так может. С тех пор во время каждого свидания готовил только он. Теперь это случается редко. Разве что для меня Дима делает исключение, а так к плите не подходит. Хотя ему достаточно увидеть по телевизору какой-то рецепт, чтобы с первого раза приготовить это блюдо самостоятельно.

Как-то раз я пришла в зону в облегающем фигуру комбинезоне телесного цвета. Еще в городе я чувствовала на себе взгляды прохожих. Видимо, на расстоянии я казалась голой. Мы сидели с Димой в кабинете, который из-за большого окна отлично просматривался. Какой-то сотруднице почудилось, будто мы занимаемся любовью, хотя между нами ничего похожего в этот раз и не происходило. Раздался душераздирающий вопль тревоги, как при организованном побеге. Потом я узнала, что Диму вызывали. Он, правда, всегда берег меня и всеми проблемами делился со вторым адвокатом. Лишь когда ситуация каким-то образом разряжалась, ставили в известность меня.

Конечно, многие проблемы возникали из-за Диминой вспыльчивости, неумения сдерживать свои эмоции. Мне кажется, эти недостатки вполне простительны, тем более что они компенсируются массой достоинств.

Возвращение в Москву

...Этого дня мы ждали с нетерпением, понятным лишь тем, кто хоть однажды оказывался за колючей проволокой. Каждое следующее число календаря приближало нас к заветной дате - освобождению. Другие люди жили совсем иными событиями. Ведь каждый чего-то ждет. Свадьбы, квартиры, весны. Мы ждали, когда наконец закончится срок, и часто представляли себе этот день в мечтах. Наступило 19 декабря 1998 года.

Рейс Екатеринбург - Москва - в 6 часов утра. Но от Нижнего Тагила до Екатеринбурга три часа езды на автомобиле. То есть в 3 утра мы должны были наконец покинуть колонию. По закону, день освобождения наступает в ноль часов.

К тому времени у нас были хорошие отношения с администрацией. И несмотря на то что это была суббота, выходной день, все документы были подготовлены ещё в пятницу. Поэтому ровно в ноль часов семь минут Дима в последний раз прошел через ворота колонии. Он шел с пустыми руками, абсолютно все оставив тем, кому предстояло провести за колючей проволокой дни, месяцы, годы. Книги, одежда, посуда - эти вещи ещё кому-то служат. Есть такая примета: из тюрьмы выходят на волю с пустыми руками. Чтобы не вернуться туда никогда.

Дима опасался провокаций, поэтому мы попросили местный ОМОН довезти нас до аэропорта в Екатеринбурге. В сопровождении омоновцев, вооруженных автоматами, мы благополучно добрались до аэропорта.

Нам не хотелось никакой шумихи, и мы обращались к начальнику колонии с просьбой не информировать журналистов о времени освобождения Димы. Но уже за неделю до 19 декабря администрацию буквально осаждали корреспонденты. Потом мы узнали, что в 8 часов утра у ворот зоны собралось около 100 журналистов из различных изданий. Они оккупировали колонию с криками "Свободу Якубовскому!", и убедить их в том, что Дима уже освободился и покинул пределы этого заведения, было невозможно. Пришлось начальнику колонии сделать исключение из правил и провести самых активных представителей пишущей братии по территории зоны, чтобы они своими глазами убедились в том, что главный арестант на свободе.