Генерал МИД - Ирина Якубовская

19 февраля Этап??? Да. Я должен быть честным перед самим собой. Да, мне жаль тебя терять. Да, я допускаю возможность, что ты не ведаешь, что творишь. Но дальнейшая жизнь вместе возможна лишь при условии, что ты изменишь свое отношение ко мне. Если мне надо в чем-то измениться - я готов. Давай ещё раз попробуем. Но компромисса не будет. Я все для тебя, ты все для меня. Или останемся лишь друзьями. Д.

Нет, все-таки расстаться с тобой по любой причине не в моих силах. Я люблю тебя! Не предавай меня больше! Ухожу на этап! Твой Дима.

19 февраля 2 месяца и 3 года! У нас ещё 19. 02. , а я уже вылез на 20. 02. Хочется с тобой поговорить. Рядом в тройнике едут женщины из больницы. Тема "Женщина и тюрьма" сильнее, чем "Женщина и война". Я половину еды и одежды отогнал им, так что еду теперь налегке. Думаю, что тебе за меня, если бы ты была рядом, не было бы стыдно. Я хочу, чтобы ты мною гордилась. Через несколько часов буду в зоне. Что день грядущий мне готовит? Еду, как всегда, один. Оно на коротком этапе (4-5 часов) и лучше. Очень скучаю. Когда ты приедешь, залижи мои раны, ладно? Жду. Твой Дима.

19 февраля Толстый - это я. Сейчас в Зауралье 23. 15. Я уже в зоне, сижу в транзитной камере в ПКТ (помещение камерного типа), что, конечно, незаконно, но Бог с ними. Со мной ещё 3 человека. Поели, легли спать. А я хочу говорить с тобой. Завтра переведут в казарму, так что буду дышать свежим воздухом. Да, я в знак протеста стал носить волосы набок. От обиды. И подумал, буду зачесывать назад, когда прощу тебя. Но завтра собираюсь их опять сделать назад. Авансом. Ир, если ты приедешь в понедельник и скажешь, что ненадолго и надо будет ездить в СПб (квартира, ребенок и т. д. поводов может быть много), мы опять поссоримся. И я боюсь, что серьезно. До тех пор, пока я здесь, ты должна быть рядом. Всегда. Вернее, моя жена должна быть рядом. Если ты, то ты. Если ты мой друг, мой защитник, моя любовница, то, конечно, ты не должна. Какой будет твой выбор - посмотрим. Каким бы я его хотел видеть, ты знаешь. Мне сейчас очень тяжело, не столько физически, сколько морально. Ну, не предай меня. Пойми, я не жду от тебя ничего необычного. Я жду от тебя только того, что ты можешь - быть всегда со мной. И не только в радости, но и в грусти. Я очень тобой горжусь, всем о тебе рассказываю, говорю: "Моя жена". Жду. Люблю. Твой Дима.

23 февраля Когда приехали на зону, менты хотели меня (как у них принято) поставить вместе со всем этапом (20 человек) на колени в снег. Народ сел. Я - нет. Пытались до... ться - ну, уж х. . им. При выгрузке из вагона скандалить не хотелось - было много народу + телекамеры. А в зоне х. . им. Так что на колени в снег я не встал, и им не удалось меня поставить - можешь гордиться. Жду. Люблю. Не предавай меня, please!

Этап. Как это было

Потом уже Дима рассказал мне все подробно. Вот как это было.

Представьте себе: пятница. Конец дня. Конец недели.

Якубовский уже знает, что вот-вот его двинут на этап. Только не знает куда. Дима посылает своего адвоката Серегу Мазанова выяснить, куда направят отбывать срок. По закону, администрация тюрьмы обязана уведомить родственников осужденного либо других лиц по его указанию в том, где этот человек будет отбывать наказание. Это черным по белому написано в Уголовно-исполнительном кодексе.

Сначала Сереге сказали, что он не Димин родственник, поэтому никакой информации не получит. Пришлось брать доверенность от родственников. Когда Мазанов наконец приехал в "Кресты", было уже около шести часов вечера, то есть почти перед закрытием следственных кабинетов. Серега пошел к заместителю начальника СИЗО, который на тот момент исполнял обязанности начальника, и спросил, куда направляют Якубовского. Тот ответил: "В Москву". - "Когда?" - "Этап ожидается с пятницы до воскресенья". Почему-то Дима решил, что раньше чем в воскресенье вечером этапа не будет.

Узнав все это, Дима радостный, в хорошем расположении духа, насколько это вообще возможно в тюрьме, пришел в камеру. Я была в Израиле, в выходные все равно в тюрьму адвокатов не пускают, так что Якубовский был запрограммирован на отдых. Думал, что отоспится.

Когда возвращаешься от адвоката, в камеру запускают не сразу. Оставляют на галерее - в длинном коридоре. Там ждут, пока разведут по камерам. В общем, в своей камере Якубовский появился около восьми часов вечера. Уже заступила новая смена, все было тихо.

Ребята ждали Диму к ужину, чтобы вместе поесть. Не знаю, может быть, ему так просто казалось, потому что все время хотелось нормальной еды, но, по рассказам Димы, ребята готовили в камере вкусно.

Кстати, готовка была непростым делом. Для этой цели в полу камеры выдалбливалась ложбинка в форме змейки, в это углубление вставлялась спираль, а проводки протягивались к розетке. Получался аналог плитки. Конечно, все это тщательно маскировалось.

Когда приближался шмон, ложбинку засыпали песком, а спираль прятали. И готовили настоящую еду. Особенно "пировали" в выходные, потому что Якубовский был на месте. А он кормил хату.

Ребята только собрались поужинать, включили телевизор. Шла программа "Время", там было что-то интересное. И вдруг открывают камеру. Грохот, лязг, шум. Замки старые. Чтобы открыть, полчаса стучат сапогами. Вбегают маски - тюремный спецназ. "Ну что им надо, - думает Дима. - Главное, только что ужин приготовили"...

"Маски" всех вывели, кроме него. Всю хату перевернули вверх дном. Делали вид, будто что-то ищут. "Ребята! Что вы ищете? - спросил Якубовский. - Вы скажите. Может быть, я сам вам это отдам". Ничего не отвечают, продолжают шмон с сосредоточенным видом. Потом говорят: "Все, собирайся!"

А там один кагэбэшник сидел, хороший парень, потом на хозобслуживание вышел. Дима попросил его: "Олег, узнай, есть ли сегодня этап на Москву?" Тот пошел узнавать и выяснил, что сегодня будет этап только на Нижний Тагил, а на Москву, как и предполагалось, в воскресенье. Дима ещё пару ребят из хозобслуги послал уточнить, что и как. Информация та же. Спрашивает спецназовцев: "Ребята, этап?" - "Нет, - говорят, - в соседнюю камеру тебя переводят".

"Хотят меня перед этапом изолировать", - подумал он и даже не стал брать с собой никаких вещей. Налегке вышел. Но повели его не в соседнюю камеру, а на первый этаж. "Может быть, на другой "Крест" решили перевести, чтобы "заморозить" в части общения", - решил Дима. Но нет, повели в комендатуру. Значит, все-таки этап?

Якубовский был не одет, на улице холодно, но ничего, до Москвы ведь недалеко.

Сажают в автозак, а там народу - человек шестьдесят впритык стоят. Но у Димы все равно настроение приподнятое. В Москву! Как три сестры чеховские мечтали.

По пути он расспрашивал пацанов: "Ребята, вы куда?" Кто в Томск, кто в Екатеринбург, кто в Омск, кто в Новосибирск. Почему, думал, этап такой странный. Все на восток. Там были ребята бывалые, не раз по этапу шли. "Я-то вообще на Москву, - пытался выяснить у них Якубовский, - как я в ваш этап попал?" - "Может быть, доедешь до Иванова или до Владимира, там выгрузят в пересылку, дождешься этапа на Москву". Ну, думал Дима, это последняя гадость, которую они могли ему сделать - отправить транзитным этапом...

Подъехали к поезду. На перроне уже "папахи" стоят. Собак понагнали. "Маски" кругом. Из-за Якубовского, конечно. Опасались, что он прочухает, что впереди - Тагил, начнет биться, ломаться. Зачем это нужно? "Маски" и собаки - для острастки. "Папахи" - для законности.

Дима сел в вагон. Видит, что даже конвой не простой, а специально подобранный, все по уставу. Так не бывает. Закрывают его в тройник маленькое купе, клетку-одиночку. А посадку не начинают, ждут, чтобы остальных загнать скопом.

"Командир! - обратился Дима к начальнику конвоя. - Куда едем?" Молчит. Потом отвечает: "Что, сам не знаешь?" - "Откуда мне знать?" - "На Екатеринбург", - цедит сквозь зубы. "Ну, - думает Дима, - решили напоследок катануть по нервам и свозить в Москву через Екатеринбург". Но какие-то сомнения начали появляться.

Заходит сержант, помощник начальника караула. "Посмотри, - обращается к нему Дима, - какой у меня конечный пункт на пакете?" На пакете, в котором запечатано личное дело, всегда пишут конечный пункт этапа. "Нижний Тагил", - был ответ.

Дима не очень расстроился. Все-таки Урал для него не совсем чужой край, его родители оттуда родом, тетка там живет. "Тагил так Тагил, что делать?" Через три часа поезд тронулся. Тут Диму сантименты одолели. Стал писать дневник в письмах.

Он садился в "столыпин" после операции, с разрезанной челюстью. В десне стоял дренаж, и надо было регулярно полоскать рот. Дима сразу сказал начальнику конвоя, что ему положено то, то и то. Начальник ответил: "Все сделаем". И, правда, кипяточек давали регулярно, в туалет тоже пускали, когда надо.

Когда этап шел через Вологду, вагон заморозили. Топили вагон гражданские проводники. Они были вечно пьяные. А на улице мороз минус 30, поезд идет со скоростью 50 километров в час, изо всех щелей дует, сквозь обшивку обдает ледяным воздухом. Наружная стена вся покрылась инеем.