Лефорт - Николай Павленко

Своими планами на этот счет Петр поделился четверть века спустя в предисловии к морскому регламенту: царь «всю мысль свою уклонил для строения флота, и когда за обиды татарские учинилась осада Азова и потом оный счастливо взят, тогда, по неизменному своему желанию, не стерпел долго думать о том: скоро к делу принялся. Усмотрено место, к корабельному строению угодное на реке Воронеже, под городом того же имени, призваны из Англии и Голландии искусные мастера, и в 1696 году началось новое в России дело — строение великим иждивением кораблей, галер и прочих судов. И дабы то вечно утвердилось в России, умыслил искусство дела того ввесть в народ свой, и того ради многое число людей благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуры и управления корабельного»{90}.

Иными словами, царь поставил перед страной грандиозную задачу превращения ее в могучую морскую державу Последующее рассуждение царя можно назвать столь же искренним и чистосердечным, сколь и наивным: «…И что дивнейше, аки бы устыдился монарх остаться от подданных своих в оном искусстве, и сам восприял марш в Голландию, и в Амстердам, на Остиндской верфи, вдав себя с прочими волонтерами своими в научение корабельной архитектуры, в краткое время в оном совершился, что подобало доброму плотнику знать, и своими трудами и мастерством новый корабль построил и на воду спустил».

Петр не кривил душой, когда стремился к знаниям, ибо считал себя слугой государства, монархом, обязанным личным примером воодушевлять подданных выполнять обременительные обязанности, чтобы устранить вековую отсталость России от стран Западной Европы.

Планы создания военно-морского флота и мысль о поездке за границу, чтобы убедиться, насколько западноевропейские страны в своем развитии опередили Россию, взаимно связаны между собой. Не случайно царь занимался тем и другим одновременно. Еще 25 сентября 1696 года Лефорт извещал родных: «Здесь говорят о предполагаемом путешествии; если оно состоится, я буду счастлив: я еще раз могу обнять вас». Намек на ожидаемое путешествие за границу содержится и в его письме брату Ами от 9 октября 1696 года: «Еще недостоверно, но я надеюсь, если будет угодно Богу, предпринять путешествие в Голландию. Племянник мой Петр, ваш сын, будет сопутствовать мне»{91}. Но еще прежде мысли отправиться в заграничное путешествие у царя созрела идея создания флота. Об этом свидетельствует грамота венецианскому дожу Сильвестру Валерию, отправленная 11 июля 1696 года, то есть еще до взятия Азова. В ней Петр извещал дожа об осаде турецкой крепости, призывая всех христианских государей внести свой вклад в борьбу с неверными, и просил прислать «тринадцать человек добрых судовых мастеров, которые б умели делать и строить всякие морские воинские суды, обещая их содержать в нашем государском призрении: платить им жалованье и отпустить на родину, когда они пожелают выехать»{92}.

Надлежит согласиться с обоснованным наблюдением М.М. Богословского: «Итак, в Москву в триумфальном входе 30 сентября 1696 года Петр вступил, неся две идеи: о постройке флота для Азовского моря и о заграничном путешествии».

Реализацию своих планов Петр начал с постройки кораблей. Сооружение флота являлось в большей мере внутренним делом России, в то время как заграничное путешествие требовало надлежащей дипломатической подготовки. Кроме того, Петр справедливо считал, что неприятель не смирится с утратой Азова и непременно предпримет попытку его вернуть. Чтобы сохранить крепость за собой, недостаточно было оставить в ней гарнизон, способный ее защищать. Необходимо было располагать линейными кораблями, способными отогнать турецкий флот от Азова при его попытке высадить десант.

Завоевание Азова повлекло за собой несколько правительственных распоряжений. Во-первых, царь справедливо рассудил, что завоеванную крепость турки непременно пожелают возвратить; следовательно, необходимо было восстановить ее или, точнее, построить заново. Кроме того, для защиты крепости необходимо было оставить в ней гарнизон, способный дать отпор неприятелю. Оборону крепости Петр поручил четырем стрелецким полкам. Это вызвало ропот со стороны стрельцов, что вполне объяснимо: в результате переселения их семьи в Москве остались без средств к существованию; вынуждены были стрельцы прекратить и торгово-промысловую деятельность, обеспечивавшую дополнительный доход к их скудному жалованью. Наконец, для обеспечения полнокровной жизни крепости необходимо было гражданское население — ремесленники, торговцы, женщины. Заботу об этом Петр возложил на Боярскую думу. В записке, составленной 20 октября 1696 года и названной «Статьи удобные, которые принадлежат к взятой крепости или фартеции от турок Азова», был поставлен вопрос: «Понеже опал (крепость. — Н.П.) разорена внутри и выжжена до основания, также и жителей фундаментальных нет, без чего содержаться не может, и того для требует указу, кого населить и много ли числом и жалованье всякая откуды взять?» Боярская дума вынесла постановление: перевести в Азов три тысячи пехотинцев с семьями из Низовых городов приказа Казанского дворца и положить им из казны жалованье по пять рублей на год человеку, хлебного жалованья по шесть четвертей муки ржаной и по две четверти овса на семью. Всем этим людям предстояло расстаться с домами и отправиться со своим скарбом в полную неизвестность.

В той же записке 20 октября 1696 года, в ее второй статье, обосновывалась необходимость немедленного создания военно-морского флота. Он должен был состоять не менее чем из сорока судов, способных предотвратить набеги турок и татар. Фортуна, по словам автора записки, благоприятствовала русским: «…понеже время есть и фортуна сквозь нас бежит, которая никогда так к нам блиско на нас не бывала, — блажен, иже иметца за власы ее». С неприятелем эффективнее воевать на море, говорилось в записке: «И аще потребно есть сия, то на что же лутче мню быть, ежели воевать морем, понеже зело блиско есть и удобно многократ паче, нежели сухим путем, о чем пространно писать оставляю многих ради чесных искуснейших лиц, иже сами свидетели есть оному. К сему же потребен есть флот или караван морской в 40 или вящее судов состоящей, о чем надобно положить, не испустя времени, сколько каких судов и со много ли дворов и торгов и где делать?»{93}

Боярская дума вынесла на этот счет принципиальное решение: «Морским судам быть», однако без указания на то, за счет каких ресурсов и где именно надлежит сооружать флот, и из какого типа кораблей он должен состоять. Лишь на заседании 4 ноября в Преображенском Боярская дума конкретизировала постановление от 20 октября: корабли должны строить так называемые «кумпанства». Они составлялись из крупных и средних землевладельцев, являвшихся собственниками не менее 100 дворов каждый. Каждое «кумпанство» к апрелю 1698 года должно было спустить на воду по одному кораблю с полной оснасткой, вооружением и экипажем. Назван был и пункт, где надлежало сооружать корабли — город Воронеж.