"Нантская история" - Константин Соловьёв

В другое время словесная пикировка с Ламбертом могла немало меня позабавить. Но не сейчас. Сейчас меня ждали более интересные дела.

— В общем, разузнайте все, что можно о финансовых сношениях нашего святого отца с вашим графом. Я не рассчитываю, что вы добудете ведомости или векселя, да они нам и не нужны. Просто копните поглубже — чем больше секретов закопано в землю, тем легче ее копать. Прежде, чем мы сосредоточимся на борьбе с Темным культом, я хочу удостовериться в том, что мы предусмотрели все иные варианты и не бежим по ложному следу.

— И по-вашему…

— Нет, я не думаю, что граф здесь как-либо замешан. И отец Гидеон и его древний собор по сравнению с ним — сущие мошки. Но кто-то при дворе графа — вполне. Может быть, щедрые пожертвования Собору Святого Демитиона стали для кого-то костью в горле. Мало ли любителей считать чужие солиды в наше время… Так что будьте спокойны, Ламберт, грязное белье вашего графа нам ни к чему.

— Я понял. Хорошо, посмотрю, могу ли я что-то сделать. Результатов я не обещаю — все-таки я стражник, а не Жак Тулузский.

— Не переживайте, природа и так сполна наделила вас всем необходимым. Увидев вас в темном переулке, любой с радостью расскажет все известные ему секреты, и с такой поспешностью, что вы вряд ли успеете все записать.

— А вы, конечно, возьмете на себя роль управления и координации?

— Ваш сарказм, барон, крепчает час от часу. Наверно, компенсирует многие годы унылой службы с постным лицом. Да, считайте меня координирующим звеном. Видит Бог, я бы с удовольствием поменялась местами с любым из вас…

— Простите, госпожа Альберка, — смутился Ламберт, — Я вовсе не хотел указать на…

— Ерунда. Глупо извиняться перед деревом за то, что оно не умеет ходить или перед водой за то, что та не в силах гореть. На самом деле, это единственная возможная для меня роль и, кстати, я вовсе не собираюсь отлынивать от работы. Собственно, я примусь за нее уже вскоре. И мои результаты могут опередить ваши.

— За какую работу, госпожа Альберка?

— За ту, в которой ценны не потраченные на службе годы или благородное происхождение. За умственную, — я подмигнула, — Вы забыли, что у меня есть либри-терминал, господа. Конечно, это малость, но в ином деле и соломинка ломает верблюжий хребет. Либри-терминал подключен к церковному информаторию. Ах да, вы же не грамотны… Бальдульфа еще можно понять, но вы, барон… Неужели в высшем свете уже не модно получать образование?

Эта шпилька была недостаточно заточена чтобы уязвить плоть под стальными доспехами, Ламберт лишь усмехнулся:

— Моим образованием была служба, госпожа Альберка. С шести лет я был пажом, а с двенадцати — воевал на южной границе.

— Можете не распространяться, я уже поняла, что грызть вражьи кости для вас предпочтительнее, чем пресный гранит науки.

— Заканчивай болтать! — буркнул Бальдульф, — А то получишь пониже спины, грамотная особа.

Я фыркнула. Эта угроза была совершенно бесперспективна, и Бальдульф знал это.

— Информаторий — это знания. Не все знания Церкви, методично скопленные ею за долгие века информационной монополии, но некоторые из них. Своего рода это огромная библиотека, глобальная информационная сеть, которой пользуются монастыри и отдельные монахи для доступа к знаниям. Да, там сложно обнаружить секреты, но, если по существу, секрет есть тщательно замалчиваемый факт, а весь наш мир, если следовать учению Фридриха Гасконского, великого математика и философа, есть не более чем древо фактов, на котором каждому факту определено особое место. Не видя самого факта, можно определить его положение по ветви или по иным фактам. Проще говоря, даже в святая святых Церкви, информации, можно иногда обнаружить что-то любопытное, не предназначенное для посторонних глаз. Невымаранные вовремя воспоминания, перекрестные ссылки, оставленные иносказания, забытые архивы… Если уметь с этим обращаться, даже из информатория можно увести жирную овцу.

— Вы, видимо, разбираетесь в этом.

— Немного. Долгие годы либри-терминал был моим единственным источником знаний о внешнем мире. Неудивительно, что я приноровилась в тамошних джунглях. А ведь это действительно информационные джунгли, в которых заблудиться проще простого. Петабайты самой разной информации, сваленные в кучу вроде позабытого пиратского клада. Обрывки книг доисторических времен, осколки знаний проклятых чумных веков, разрозненные хаотичные куски и огрызки мемуаров, баз данных, летописей, формуляров, энциклопедий, дневников, приказов, капитуляриев, ведомостей, послужных списков и любовных писем… Даже всесильная Церковь, прибравшая к рукам науку и технологию, оказалась бессильна справиться с этим бушующим информационным морем. И в нем-то я и собираюсь порыбачить. Я буду искать сведения об отце Гидеоне.

— Глупо надеяться, что там попадется нечто скрываемое, — скривился Ламберт.

— Как знать? Иногда самая страшная тайна может шлепнуться в руки, как перезрелое яблоко, если хорошенько потрясти древо фактов, — я улыбнулась ему, — А меня пока интересуют самые простые факты из жизни нашего святого отца. Где родился, где вырос, где получил воспитание, где служил, кем рукоположен в сан, как оказался настоятелем Собора Святого Дометиана. Каждое событие порождает информационную волну. Больше всего меня сейчас интересуют отношения отца Гидеона и Церкви.

— Ого! — Ламберт покачал головой, — Не глубоко ли вы собрались нырнуть, госпожа Альберка?

— Я уже объяснила вам, отчего даже самый скрываемый факт может быть легко обнаружен, стоит лишь определиться, где закинуть удочку. Узнав детали биографии святого отца, я смогу точнее определить, где возможна нестыковка, где замалчивание, а где — неуклюжая попытка сокрыть очевидное. Возможно, у нашего святого отца есть враги в лоне церкви, о которых он предпочел не распространяться. Или могущественные соперники. А то и завистники. Всякая власть по своей природе есть определенная система отношений со своими субъектами, функциями и проистекающими процессами. Вне зависимости от кого она, от Императора, Бога или самого черта. Если отец Гидеон был с нами не до конца откровенен, мы это узнаем, только и всего.

— Допустим, — кивнул Ламберт, — Пусть ни один из нас трех не отыщет ничего предосудительного, это будет означать, что…

— На вашем месте я бы надеялась на обратное, господин барон… Потому что если мы ничего не найдем, это будет означать, что нам действительно предстоит иметь дело с Темным культом. И, видит Бог, я охотнее предпочла бы сразиться с Люцифером в покер, имея ставкой свою бессмертную душу.

— Неужели и вы боитесь? — поинтересовался Ламберт, не очень искусно пряча улыбку.