Избранницы Рахмана - Шахразада

Все тем же бешеным аллюром лошади влетели на площадку перед дворцом. Сейид выскользнул из седла и, успев лишь бросить поводья подоспевшему слуге, почти бегом кинулся в покои магараджи – первую порцию снадобья следовало принять еще до заката.

Рахман же, убедившись в том, что более для спасения повелителя он ничего сделать не может, неспешно покинул седло и помог спешиться любимой.

– Вот наш с тобой дом, мое сокровище, – с нежностью проговорил он.

– Этот огромный дворец? – с испугом спросила Ли Лайфань.

– О нет – эта прекрасная, щедрая страна. Здесь нашлось применение моим силам и знаниям. Здесь, надеюсь, нам суждено будет прожить не один десяток лет, радуясь любви и тому, как подрастают наши дети.

Сияющие глаза Ли лучше всяких слов сказали Рахману, что и она лелеет в своем сердце те же надежды.

Неспешно, с достоинством, юноша ввел под прохладные своды дворца свою несравненную, дабы пасть к ногам владыки и осведомиться о его здоровье. «Быть может, – думал юноша, – ему будут интересны наши необыкновенные приключения…»

Но действительность оказалась куда коварнее всяких надежд. Увы, юный Рахман еще не знал, что судьба долго испытывает именно тех, кому готовится сделать самый дорогой подарок.

Оставив Ли в своей комнате отдыхать от испепеляющего полуденного зноя, Рахман направился в покои магараджи. К его радости, владыка встретил его улыбкой.

– Да будет счастлив каждый из дней твоей жизни, о властелин!

– Здравствуй, отважный мой толмач! Я рад видеть тебя живым и полным сил!

– Позволишь ли ты, о мудрейший, осведомиться о здоровье? Помогло ли тебе снадобье, которое нашли мы далеко в горах?

Магараджа с удовольствием рассмеялся.

– О мой заботливый друг! Конечно, снадобье мне еще не помогло, ведь я испил лишь первую из множества чаш. Честный мой лекарь, отважный Сейид, сразу сказал, что выздоровление придет не так быстро, как мне бы этого хотелось. Но придет, ибо он приложит все силы и все свои обретенные знания. Сейчас меня ободрило уже то, что вы вернулись живыми. Это и само по себе уже может быть отрадой моего сердца и еще одним зельем, придающим силы.

Рахман учтиво поклонился, радуясь и громкому голосу владыки, и его пространным речам. О да, первый шаг из многих шагов магараджи на пути к выздоровлению был сделан. И, убедившись в этом, юноша готов был покинуть покои владыки и заняться, наконец, собственной судьбой.

Но магараджа Раджсингх остановил его.

– Ответь мне, мой друг, отважный толмач и знаток, ведь ты второй сын у своих родителей?

– О да, мой владыка, – несколько растеряно ответил Рахман. – Я рассказывал тебе некогда, что я второй сын царя Сейфуллаха и его любимой жены, доброй царицы Захры. Что я отправился в блистательную Кордову, дабы насладиться бесчисленными знаниями, что дает этот великий город.

– Но почему ты не вернулся домой, о юный мудрец?

– О, это очень просто, великий. Советники моего отца владеют столь обширными знаниями, что я мог не торопиться домой, дабы не потеснить на посту кого-то из них. И потому я принял твое приглашение, достойный Раджсингх. Конечно, мне нет нужды служить ради хлеба насущного, но пребывание в праздности и лени столь чуждо моему сердцу, а знания, каких не найдешь в книгах, столь легко можно обрести при твоем дворе, что я счастлив своим выбором.

Магараджа кивал. Да, он уже слышал этот рассказ. Но сейчас ему надо было еще раз убедиться в истинности своего знания.

– Но почему ты спросил об этом, великий?

– Увы, мой друг. Меня удручает то, что я приготовил тебе скверные известия.

Сердце в груди Рахмана замерло, и у него хватило сил лишь спросить:

– Мама? Отец?

– Ты прекрасный, достойный сын! Счастлив царь Сейфуллах, что его наследник вырос столь достойным человеком!

– Наследник, о мудрейший? Ты ничего не путаешь?

– Увы, друг мой, нет. Не так давно сам царь Сейфуллах прислал мне письмо, рассказывающее об ужасном несчастье, что постигло его семью. Думаю, письмо от него ждет и тебе в твоих покоях. Но я должен рассказать тебя все сам.

Рахман, которого, казалось, после странствия не могло поразить уже ничего, едва слышал слова магараджи. В ушах все еще звенело: «…ужасное несчастье…». Но выдержка постепенно взяла верх. Юноша выпрямился и произнес:

– Я слушаю тебя, добрейший владыка.

Магараджа с удовольствием посмотрел на полное достоинства лицо юноши. Да, он готов встретить страшную весть, как подобает мужчине. И потому Раджсингх без промедления начал свой короткий рассказ.

– Мой венценосный брат, твой отец Сейфуллах пишет, что теперь ты, Рахман, стал старшим сыном в семье, ибо твой старший брат, наследник престола, погиб на охоте. Царь просит отпустить тебя со службы, дабы мог ты принять титулы, полагающиеся наследнику, и занять место у трона своего отца.

«Аллах милосердный!.. Брат!.. – молнией пронеслось в мыслях Рахмана. – Но почему ты был столь беззаботен? Почему не берег своей жизни, пусть даже во имя наших родителей?.. Бедная матушка, как она перенесет все это…»

– Благодарю тебя, мой владыка, за эту честность. Да, я тотчас же отправлюсь домой, чтобы стать наследником и старшим сыном.

– Благодарю тебя за все то, что ты сделал для моей страны и для меня, достойный Рахман. Твоя служба во славу прекрасного княжества Райпура была великой честью для меня, а дела твои воистину пошли на благо государства. Теперь, когда ты стал моим венценосным братом, прошу, не забывай о тех днях, которые ты провел здесь, в этих стенах.

– О нет, мудрый магараджа. Невозможно забыть тех воистину великих благодеяний, какие оказал ты мне, простому толмачу. А странствие во имя твоей жизни подарило мне столь много, что я оказался в неоплатном долгу перед тобой. И да воссияет слава прекрасного княжества Райпура во веки веков. Я же буду смиренно и радостно наблюдать, как ты ведешь его сквозь годы к процветанию и великой славе.

– Прощай, брат мой. Да пребудет с тобой Аллах во веки веков!

И магараджа склонил голову перед своим толмачом.

Печально шел Рахман по коридорам. Он уже знал, что впереди новое странствие, теперь домой. Но будет ли это возвращением под отчий кров? Или станет путешествием в неизвестную, но недобрую страну? И что скажет его прекрасная Ли, когда узнает, что, согласившись быть спутницей толмача и странника, она стала невестой царевича и наследника престола?

Макама двадцать пятая

Тишина встретила Рахмана в его покоях. Спала, укутавшись в льняную накидку, прекрасная Ли. И это зрелище наполнило душу юноши неизъяснимым спокойствием, надеждой на радость, должно быть, самую великую в этом переменчивом мире.