Династия - Синтия Харрод-Иглз

— Я на стороне нашего покровителя лорда Эдмунда, что бы вы ни говорили, — твердо заявил Роберт. — Мы обязаны ему всем, что имеем, поэтому мы должны платить ему верностью и преданностью. Для нас он законный престолонаследник, семья которого сильна и влиятельна вот уже пятьдесят лет. Не имеет никакого значения, как они пришли к власти. Лорд Эдмунд, так же как и лорд Ричард, может стать хорошим королем.

— Но его родословная совсем не предполагает таких высоких претензий. Он не может править. Герцог Йоркский — единственный законный претендент на трон.

Спор все продолжался, и они не могли переубедить друг друга, потому что каждый был уверен в собственной правоте. Элеонора настаивала на приоритете родственных связей. Она полагала, что законным наследником можно считать только того, кто докажет свое родство с самим королем. Роберт принимал ситуацию такой, как она уже сложилась, и хотел наделить всеми правами человека, которому он лично был обязан процветанием, их спор, однако, проходил очень мирно, потому что никто не чувствовал какой-то реальной угрозы спокойствию в их доме. Кроме того, они ясно осознавали, что не им предстоит реально влиять на события, касавшиеся особ королевской крови.

В августе того же года они наконец завершили строительство своего дома. Это отняло у Роберта и Элеоноры больше времени, чем ожидалось, потому что они вносили постоянные изменения в планы, желая все новых улучшений. Теперь этот дом был уже почти готов, и он действительно отличался всеми мыслимыми достоинствами. Как удачно выразилась Изабелла: «Даже конюшни, как дворцы». В довершение всего над главным входом дом был облицован белым камнем, на котором они изобразили свои фамильные символы: побег вереска и бегущего белого зайца. Над ними была увековечена дата: 1450, внизу стояли написанные на латыни слова: «Благодарение Богу». Такое оформление главного входа придавало всему строению завершенность и особое изящество.

Дом, в котором были настоящие стекла на окнах и высокие дымоходы, продуманный пейзаж вокруг с каналом и садом, вызывал всеобщее восхищение, ничего подобного нельзя было встретить в округе, даже если целый день скакать на лошади. О новом жилище Морландов судачили так же много, как о войне с Францией, и окрестили дом Морланд-Плэйс. Элеонора связывала с этим домом надежды на основание новой династии, родоначальниками которой, как она надеялась, были Роберт и она сама. Они переехали в свое прекрасное жилище на праздник урожая[10], посчитав это первым благоприятным знаком. Дом благословил капеллан их часовни.

Везде развесили зеленые ветки, а стол ломился от обилия еды и питья, чтобы каждый прохожий мог получить щедрое угощение и приветствовать их новоселье. Желающих оказалось очень много. Почти все жившие на расстоянии десяти миль захотели увидеть такую красоту собственными глазами.

Через две недели семья праздновала пятнадцатый день рождения Анны. В канун такого грандиозного события Элеонора пригласила дочь в свою комнату для особой беседы. Она оглянула девочку с видимым удовольствием.

— Ты очень хорошо выглядишь, дитя мое, — сказала Элеонора, невольно повторив слова своего опекуна, которые тот произнес при подобных обстоятельствах. — У тебя прекрасный цвет лица… А завтра ты будешь отмечать свое пятнадцатилетие.

— О да, — ответила Анна, улыбаясь и не подозревая о намерениях матери. — Я хотела бы только, чтобы и папа был с нами.

— А ты знаешь, куда уехал твой отец? — спросила Элеонора. Анна покачала головой. Ее отец так часто не бывал дома, что ей и в голову не пришло поинтересоваться, куда он мог отправиться на сей раз. Элеонора продолжала:

— Он уехал из-за тебя, моя дорогая.

Щеки Анны залил густой румянец, когда постепенно до нее начал доходить смысл сказанного.

— Из-за меня, мадам?

— Да, он уехал решить вопрос твоего обручения. Пятнадцать лет — это серьезный возраст. Хватит оставаться в девицах. Я хотела выдать тебя замуж еще в прошлом году, но твой отец воспротивился этому и пожелал, чтобы ты еще год радовала нас своим присутствием здесь, дома.

Голос Элеоноры звучал неодобрительно. Дочери джентльменов и лордов очень рано выходили замуж. Желание оставить дочь дома из какой-то сентиментальности было дурным тоном, и Элеонора считала, что в этой ситуации в Роберте проявилось его низкое происхождение.

— Но вы же не вышли замуж, пока вам не исполнилось восемнадцати лет, — заметила Анна. — Вы сами об этом рассказывали.

— Я говорила об этом не из хвастовства. Для моего опекуна было довольно трудно найти мне подходящую партию, потому что я была бесприданницей. Ты, Анна, совсем другое дело. У тебя большое приданое, и твой отец без труда найдет тебе самого прекрасного мужа.

— Могу ли я знать, о ком идет речь? — спросила Анна тихо. Элеонора мерила шагами комнату, а ее шелковые юбки шуршали по половицам.

— Это очень хорошая партия. Когда мой брат умер, имение моего отца перешло к моему кузену, но оно было в долгах. Теперь оно свободно от всех финансовых проблем. Оно стало по-настоящему ценной собственностью. Это большая территория хорошей земли в Дорсете, на которой стоят три дома. У него пятьсот овец. — Элеонора остановилась, чтобы услышать реакцию Анны, но дочь уставилась в пол и хранила молчание. — Твоим мужем станет сын моего кузена, его наследник Джон Кортени.

Анна подняла глаза. В ее глазах заблестели слезы, но она сохраняла самообладание.

— Джон Кортени, — прошептала она, словно пробуя звук его имени на слух.

Выражение лица Элеоноры смягчилось, и ее лицо осветилось улыбкой. Она импульсивно протянула руки к дочери.

— Моя дорогая, ты будешь носить мое девичье имя. Ты будешь Анна Кортени, госпожа Анна Кортени. Твой брак возвратит семье большие земли, земли, которые были бы моими, родись я мальчиком. Только представь!

— Как это далеко, — тихо проговорила Анна. Элеонора сжала ее руку.

— Это не имеет никакого значения. Ты у нас умница. Ты единственная из всех моих дочерей, кто может похвастаться, что имеет голову на плечах, — подумав, добавила Элеонора несколько мрачно. — И потом, ты ведь всегда знала, что когда-нибудь тебе придется покинуть отчий дом и отправиться вслед за мужем.

— Но я и не предполагала, что это будет так далеко. Элеонора не обратила внимания на ее слова.

— Ты вернешься в родные для меня места. Ты полюбишь Дорсетшир. Там теплее, а земля порадует тебя более яркими красками. И там везде море. Вот по чему я по-настоящему скучаю. Мне все еще не хватает шума моря.

Она отвернулась к окну. Было понятно, что мыслями она унеслась далеко отсюда.