Загадочная пленница Карибов - Вольф Серно

Первый офицер вытянулся в струнку:

— Да, сэр! — Ответ, предписанный уставом, но в нынешних обстоятельствах он выражал нечто большее — четкий приказ командира был тем самым, чего ему, офицеру, недоставало.

Вместе с Пауэллом они кинулись на носовую часть судна. А Витус поспешил дальше. Наверх. В их каюту, где хранилось его собственное оружие. Магистр и О’Могрейн по-прежнему были с ним.

— Вот твой нож, сорняк! О’Могрейн, возьмите этот кинжал — все лучше, чем ничего! А для меня моя добрая старая подружка! — он ухватил свою шпагу. — А теперь вперед! И да поможет нам Бог!

Когда они вновь очутились на верхней палубе, пираты перли уже как нескончаемый поток через фальшборт. Рефлекторное движение, которым Витус выбросил вверх шпагу, уловив блеск стали слева от себя, спас ему жизнь. Кирургик отразил удар и отпрянул назад. Его противник занял пустующее место, подставив незащищенный бок. Витус, не раздумывая, вонзил шпагу меж ребер.

— О’Могрейн! Взять оружие этого ублюдка!

— Да, сэр!

Витус помчался в сторону поручней: ограждение за спиной обеспечит им защиту с тыла. Маленький ученый несся рядом, за ним — О’Могрейн. Шпага Витуса со свистом разрезала воздух, а пара точных ударов снискала уважение разношерстного сброда. Негодяи рассыпались по сторонам, уступая дорогу. Бросок. Удар. Взгляд по сторонам. Бросок.

Враг стал осторожнее. Витус загородил товарищей. В мозгу проскочило мимолетное воспоминание об Артуро, maestro di scherma[25], который так превосходно обучил его своему искусству. Но эта резня мало походила на четкий регламент поединков, которые они проводили с Артуро!..

Под собой, на главной палубе, он внезапно обнаружил Джеральда и Пауэлла с кучкой бесстрашных матросов. Среди них сражался и Робсон. Они фехтовали плечо к плечу, прижимаясь к борту корабля и отражая натиск все умножающихся сил пиратов. «Зачем, Боже всемилостивый, я так старался вернуть ему здоровье, если здесь и сейчас у него отберут жизнь ни за понюшку табака!»

— Джеральд держитесь! — в отчаянии крикнул Витус, понимая, насколько бессмысленно звучит его призыв в бесконечно накатывающих волнах атакующих.

По крайней мере, самому ему сейчас стало легче: за спиной барьер, по правую и по левую руку отважно сражающиеся Магистр и О’Могрейн. Трое пиратов внезапным рывком ринулись на них. Двое тут же пали от руки его боевых соратников. Витус сделал выпад вперед и продемонстрировал один из своих финтов перед размахивавшим боевой секирой третьим головорезом с черными пеньками гнилых зубов в раззявленном рту. Мерзавец среагировал, как и следовало ожидать, и Витус вонзил клинок в его наглую рожу. Магистр со своей стороны довершил дело. Пират отступил назад, но, прежде чем он упал, ко всеобщему удивлению с небес спустился белый покров, который погреб под собой многих, — это был один из латинских парусов, сбитый залпами мушкетов.

На короткое мгновение повисла тишина, все остановилось. А затем бой разгорелся с новой силой. Боковым зрением Витус отметил, что многие из нападавших перепрыгивали обратно на вражеский галеон, сжимая в руках, под мышками, закинув на горб пожитки из пассажирских кают: сундуки, ящики, сумки. Среди них мелькнули и сундучки с нарядами, и шляпные картонки обеих «дам» — Фебы и Филлис. А далее… его короб! Его посох! Его саквояж с медицинскими инструментами! Зачем этой сволочи его вещи?! И как последний штрих в этом карнавале безумия, на пиратский борт поперли огромный окорок, соблазняющий сочными розовыми боками.

— Ну погодите, песье отродье! Я с вами еще посчитаюсь!

Безостановочно он продолжал размахивать шпагой, колоть, убивать. Его инструмент! Он любил его! Он не мог без него обходиться! Скальпели, ланцеты, иглы… И манускрипт «De morbis», его бесценное сокровище! Творение лучших умов медицины! Любой ценой он должен его спасти! В нем проснулось второе дыхание, с удвоенной силой он ринулся в бой и при молниеносном повороте заметил на проходе к верхнему ярусу по правому борту новое действующее лицо. Стаут! Один бился он с четырьмя или пятью душегубами. Можно было к нему относиться как угодно, но сейчас никто не отказал бы ему в мужестве. Одного из противников он поднял за грудки, как малое дитя и бросил другому под ноги. Мгновение, которое он выиграл таким маневром, Стаут использовал для того, чтобы поднять свой кинжал с обагренной потоками крови палубы. С ним в руке он шагнул навстречу следующему…

«Удачи, капитан! — пожелал про себя Витус, защищаясь от следующей волны пиратского штурма. — Не могу вам сейчас помочь!» Еще два поверженных им рухнули на палубу, и Витус увидел, как короткий сильный удар клинка рассек надвое череп того, кого все называли не иначе как «скупердяем». Пират, которому принадлежал клинок, был громадного роста и могуч, как буйвол. Но самым примечательным в нем была выдающаяся челюсть. Два-три раза бугай дернул кинжал, наконец ему удалось вытащить клинок, и Стаут осел, как мешок с овсом, но залитый кровью и с подергивающимися членами. Пират-исполин теперь выкрикивал во все стороны приказы — похоже, он был здесь главным…

Хлынул новый поток пиратского отродья. Магистра и О’Могрейна оттеснили. Витус ринулся было за ними, но силы оставили его. Снова над грудой тел погибших и раненых материализовалась фигура великана с мощной челюстью. «Это он виновник всех несчастий!» — пронеслось в голове кирургика. Витус ринулся вперед, чтобы застать его врасплох, когда тот не ожидает нападения, но поскользнулся в луже крови и, напрасно пытаясь сохранить равновесие, глупо размахивая руками, грохнулся затылком о дощатый настил палубы.

Джон-Челюсть Каттер с удовлетворением проследил взглядом падение светловолосого парня, который сражался, как бешеный берсерк. Он принял это как знак окончания битвы на борту незадачливого «торгаша». Сопротивление торгового суденышка неожиданно оказалось упорнее, чем он ожидал.

Наконец-то человек с квадратным подбородком облегченно вздохнул.

— Хватит глазеть! Вниз, в грузовой трюм! Тащите оттуда все!

Пираты россыпью бросились вниз. Ящики, мешки и сундуки, особенно запертые, таили в себе неимоверные возможности. Каждый мог хранить в своих недрах кучи золота…

— Золото! Золото! Золото! — Джон-Челюсть подошел к светловолосому юнцу. Этот парень уложил чуть не половину его лучших бойцов и при этом был едва ли выше среднего роста! Правда, мускулистый, хоть и поджарый. И, похоже, он-таки мертв.

Ненависть захлестнула Джона-Челюсть, когда он поднял безжизненное тело и, держа его в железных клещах, встряхнул, как молодого щенка. В светлоголовом обозначились признаки жизни, его ресницы дрогнули. Джон-Челюсть, упираясь ногами в дощатый настил, прохрипел:

— Я — Челюсть! И, прежде чем ты умрешь, тебе будет дозволено послушать мою песню! — с душераздирающим клацаньем он вывихнул нижнюю челюсть, и кости с энтузиазмом ударили друг о друга: