Былина железных душ - Вячеслав Ларин

Давненько, наверное, ты, витязь, не выбирался за пределы собственной деревни, ежели не знаешь даже, что ворон тебе не ворона глупая. Ворон и говорить может, ежели очень стар и мудр, как я вот.

– И что ты здесь делаешь, ворон? – вмешался в разговор Брисинор, подумав, что Беленир ничего толкового у ворона не спросит. – И каково твоё имя?

– Что я делаю здесь? – поразился каркун. – А я вот и делаю то, что сижу нынче на камне сером и глагольствую с вами. А зовут меня Ведан, так что обращайтесь ко мне по имени.

– Что ж, Ведан, так зачем же ты явился сюда? – вновь спросил Брисинор.

– Явился я сюда не просто так, но и не очень важно было моё появление, ибо прилетел я сюда, дабы сесть на камень сей серый, издавна мхом покрытый! – ответил гордо ворон, пощёлкивая своим клювом длинным.

– Да что ж, Ведан, ответь уже, зачем ты прилетел? – продолжал Брисинор.

– А затем и прилетел, чтобы потом улететь! – рёк ворон премудрый. – Это не ваши дела, но мои. Се! – пусть рече мне верховодец, кто вы сами такие и на что сюда явились, иначе не укажу я вам дорогу верную. А её я знаю, ибо издревле лежит этот край под моими крыльями чернопёрыми, с тех самых пор, как горы поднялись, а затем стали разрушаться, углубляясь в свои корни… Не томите меня, иначе край Дрогуин станет для вас землёй последнего приюта, ибо тогда я не приложу своё крыло к вашему делу, дабы помочь вам.

Тут Беленир, сменив Брисинора в беседе с вороном, поведал тому всё: цель похода, все приключения, случившиеся с ними в пути и имена своих спутников, а также своё имя. Ворон покаркал по-тихому в знак согласия, а затем, задрав кверху свою большую голову, каркнул уже во всё горло, заявляя тем самым, что он им верит. Пока же путники вели беседу, облака сгрудились в кучу огромную и, столпившись на заходе, уже грозились раздаться молнией.

– Что ж, внемлите мне, путешественники! – рёк ворон, с тревогою глядя вдаль, туда, где появились сизогрудые тучи с золочёными окоёмами, жаждая скорее пролить дождь витязям на головы. – Пока мы говорили, гроза назрела, так что должно вам выбирать один из трёх путей.

– И чем они отличаются? – спросил Беленир.

– По первому пути поедешь – коня потеряешь, по второму поедешь – сам можешь погибнуть, по третьему – с голоду помрёшь.

– Но почему именно так? – спросил Всесвятлир.

– А потому вот! – держал ответ Ведан. – Первый путь идёт ближе к холодным тундрам Эровиата: он провёдет вас дорогою окольною, но безопасною, правда холодною. Кроме того, вам придётся снова пересечь реку. На этом пути обычно кони дохнут, – Космач, услыхав это, недовольно тряхнул гривой. – Второй ведёт срединной тропою, он идёт через обиталище зверя-оборотня ужасного, Волка Серого. Мне известно, что это Гвиулис страшный, огромный донельзя; так что, коли вы с ними встретитесь, то, скорее всего, расстанетесь с жизнями.

– И кто этот Гвиулис? – воскликнули удальцы. – Что за Серый Волк?

– Некогда, говорят, он был колдуном могучим, но как-то обернулся волчищем, да вот им и остался.

– А что третий путь? – спросил Беленир.

– Третий путь очень долог. Он труднее и дольше, чем первый и опаснее, чем второй, потому на нём обычно просто-напросто кончается еда. А там её нету. Еда, она не лежит на серых камнях да на почве, бесприютной для трав!

Все замолчали.

– Какую стезю изберём, друзья? – начал совет Беленир, желая выслушать мнения всех.

– Коню умереть не должно! – возгласил Космач. – Без меня вам не убить Идогурна, змея поганого, значит, решайте, какой из других двух путей выбирать. А коли выберете первый, то я сброшу вас со спины. Но будет плохо, если вы расшибётесь о камни.

– Да, коня потерять мы не можем, – согласился Всесвятлир, – да и времени у нас нет, чтобы идти по долгой дороге, на которой к тому же можно и с голоду помереть.

– Надо идти по срединной дороге, по прямоезжей стезе! – заявил Брисинор.

– Что ж, я согласен! – молвил ему Беленир, а затем обратился к коню богатырскому:

– Но почему ты, добрый Космач, не сможешь вынести первую дорогу и не можешь быстро пробежать по третьей?

– А то и не могу, что очень уж велик путь! – ответил Космач. – Я, конечно, конь богатырский, но никак не конь быстрейший на свете – сила моя не в быстроте, хоть и быстр я очень, но в упорстве, величине и удали, а также в мудрости великой. И хотя я быстрее многих других коней, я не собираюсь загонять себя до смерти.

Путники, выслушав ответ коня и согласившись с ним, отправились пешком по срединной дороге. Космач пошёл рядом с ними, ибо устал, а ворон чернопёрый проводил их прозорливым взглядом. Даже тогда, когда они его уже не видели, когда камень серый, валун указательный, скрылся вдалеке, окутанный сумерками, премудрая птица всё ещё глядела им в спины. Вдруг меж тучами грозными сверкнула стрелою молния, на мгновение озарив всё вокруг яркой лазурью. Послышался раскат громовой. Полил дождь очень сильный, и путники едва могли видеть под ногами дорогу. Вода ведь пребывала, а дорога лежала меж холмов, так что её всю залило. Тогда Беленир решил, что надо взобраться на холм и рассесться пониже его плоской вершины, чтобы их головы трезвые были ниже, чем само взгорье.

– Иначе не избежать нам смерти от копий маланьи, – сказал он. – А если не вступим на холм, тогда вымочим ноги и Волк Серый, Гвиулис огромный застигнет нас врасплох!

Все согласились с решением витязя достославного и взобрались на холм, что располагался справа от тропы. Слева же от тропы начинали простираться яруги, укрытые травою, и с дороги в них потоками бешеными стекала дождевая вода. Но она не могла стечь в них вся, ибо дорога была ограждена от оврагов насыпью вышиною ровно в один локоть. Так что – делать нечего – путники приютились на холме и окольцевали его тонким обручем. Они держали оружие наготове, так как опасались Гвиулиса. Разговаривать они не хотели, потому что все промокли, а костёр развести не могли, да и поблизости, наверное, бродил Серый Волк и они не хотели привлекать его внимание.

– Небось этот волчище, прохвост огромный, шарит где-нибудь неподалёку и выжидает часа, чтобы напасть! – заметил Брисинор, первым начав разговор.

– Сомневаюсь, что даже столь огромные и чудовищные волки бродят в такой дождь, – рассмеялся Всесвятлир. – Он, наверно, спит сейчас в свое конуре и даже носа из неё не высовывает.

И вдруг вдалеке