Философия бунта - Эдуард Баталов

Но с другой стороны, именно концепция насилия навлекла на леворадикальных идеологов справедливую критику со стороны демократических сил, ибо данная концепция явственно обнаруживала всю теоретическую уязвимость леворадикальных теорий и вред, наносимый ими революционному движению.

Основанием для такой критики служит догматически-односторонняя трактовка леворадикалами проблемы насилия, игнорирование реального соотношения классовых сил, легко просматривающийся в этой концепции политический авантюризм.

Особенность современной эпохи состоит в том, что как эпоха перехода от капитализма к коммунизму во всемирном масштабе она по необходимости сопряжена с революционным отрицанием капиталистического общества, а это отрицание осуществляется через революционное насилие.

В 1918 г., после победы в России социалистической революции В. И. Ленин, ставя вопрос о грядущей эпохе, характеризовал ее как эпоху революционного насилия. «Марксисты, – говорил он, – никогда не забывали, что насилие неизбежно будет спутником краха капитализма во всем его масштабе и рождения социалистического общества. И это насилие будет всемирно-историческим периодом, целой эрой самых разнообразных войн – войн империалистских, войн гражданских внутри страны, сплетения тех и других, войн национальных, освобождения национальностей, раздавленных империалистами, различными комбинациями империалистских держав… Эта эпоха – эпоха гигантских крахов, массовых военных насильственных решений, кризисов – она началась, мы ее ясно видим, – это только начало» [166].

Подчеркивание роли революционного насилия, революционного отрицания имеет важное значение сегодня, когда в недрах развитых капиталистических стран существуют необходимые материальные предпосылки революционного социалистического переворота и когда организованное насилие представляет собой ту исторически обусловленную форму насилия, которую В. И. Ленин определял как «необходимую».

В силу ряда обстоятельств («манипулирование» потребностями, влияние идеологии «интеграции» и т. п.) среди трудящихся развитых капиталистических стран получили определенное распространение реформистские настроения. Реальная возможность мирного перехода к социализму при определенных условиях порою абсолютизировалась, порождая ложные представления о тождественности «мирного» и «парламентского» пути к социализму. Более того, мирный путь к социализму иной раз истолковывался как путь ненасильственный, т. е., по сути дела, не сопряженный с революционным отрицанием. Да и буржуазия, конечно, прилагала усилия к тому, чтобы заставить трудящихся забыть о революции, «вытравить из их сознания», как говорил В. И Ленин, саму идею революционного насилия, отождествляя ее при этом чуть ли не с национальным предательством.

Буржуазия сейчас все в большей мере предпринимает шаги в направлении укрепления аппарата власти – государства, а также негосударственных организаций, выполняющих функции подавления. Этот аппарат все теснее срастается с военно-промышленным комплексом, а лишить военно-промышленный комплекс той огромной власти, которой он обладает, не говоря уже о переходе власти в руки рабочего класса, невозможно иначе, как путем революционного насилия.

Однако это еще недостаточное основание для вывода о том, что современная буржуазная демократия как исторически сложившийся институт превратилась в сплошной механизм репрессии и уже сегодня должна быть с порога отброшена революционными силами лишь как препятствие на пути общественного прогресса.

Категория «репрессивной терпимости», несомненно, имеет под собой реальное социальное и политическое содержание. Она фиксирует действительные тенденции, присущие развитым капиталистическим странам: выхолащивание буржуазной демократии, превращение закона в ширму, за которой совершается реальный дележ власти и ее практическое осуществление; дальнейшее сужение сферы возможного для оппозиционных сил эффективного действия; инфляцию тех ценностей, которые в прошлом служили реальным воплощением права оппозиции на эффективное участие в политической жизни; манипулирование сознанием трудящихся.

Однако, фиксируя эти процессы, леворадикальные идеологи впадают в такую односторонность и категоричность, которые в конечном итоге лишают их критику «позднебуржуазного» общества теоретической и практической ценности и объективно заставляют ее служить целям, препятствующим осуществлению революции.

Подобно тому как это делает Адорно в сфере искусства, Маркузе в сфере политики решительно отказывается признать «неодномерный» характер демократических институтов буржуазного общества и потребностей, с помощью которых господствующий класс манипулирует сознанием масс.

Леворадикальный абсолютизм особенно отчетливо просматривается в маркузианской оценке закона и вообще всех «легальных механизмов» исключительно как рычагов «репрессивной терпимости».

Подобная точка зрения не нова. В свое время она отстаивалась анархистами, утверждавшими, что революционная деятельность начинается лишь там, где нарушается закон [Г.В. Плеханов, полемизировавший с анархистами, дает такую обобщенную формулировку их точки зрения по данному вопросу: «Анархисты отвечают: «Революционными средствами являются лишь средства незаконные. До тех пор, пока вы будете настаивать на участии в выборах, и пока ваши выборные всецело будут заняты тем, чтобы вырвать у буржуазии те или другие реформы в интересах рабочего класса, до тех пор, пока вы будете продолжать считаться с законами, которые лишают вас права свободного слова или тех или иных действий, – вы ничего общего не будете иметь с революцией. Вы останетесь лишь законодателями и мирными реформистами. Революционная деятельность начинается лишь там, где нарушается закон; она, следовательно, начинается с восстания, с насильственного действия единичной личности или целой массы. И чем больше вы будете склоняться к восстанию и насильственным действиям, тем больше вы будете становиться революционерами» [167]].

Буржуазный закон есть, конечно, выражение воли господствующего класса, есть определенная граница, фиксирующая пределы действия сил оппозиции. Но наряду с этим буржуазно-демократические нормы фиксируют и границы давления господствующего класса на силы оппозиции, те границы, которые буржуазия была вынуждена установить под воздействием борьбы пролетариата и других слоев трудящихся [Примером такого воздействия можно считать легализацию деятельности коммунистических партий в ряде капиталистических стран в последние годы – шаг, на который буржуазия была вынуждена пойти и который открывает перед коммунистами новые перспективы революционной деятельности.]. В этом смысле демократия в буржуазном обществе может рассматриваться и как важное завоевание трудящихся, и прежде всего рабочего класса. Маркузе явно переоценивает силы буржуазии развитых капиталистических стран, утверждая, что она «терпит» существование только тех форм и сил оппозиции, которые ей выгодны и для нее неопасны.

Буржуазия, разумеется, стремится свести силы оппозиции на нет, но независимо от этого стремления она вынуждена «терпеть» не только «профессорские речи», но и такие «группы давления», в которых отчетливо видит реальную угрозу своему существованию, но которые не в состоянии уничтожить. Одним словом, буржуазия «терпит» то, с чем она не в состоянии справиться на каждом данном этапе развития классовой борьбы.

«Пространство», оставляемое буржуазной демократией для действия оппозиционных сил, правда, не настолько велико, чтобы дать последним возможность «законным» образом осуществить социализм, и когда дело доходит до революционной ситуации, то взятие власти осуществляется насильственным путем. Но использование оппозиционными силами «легальных» механизмов представляет важную предпосылку подготовки социалистической революции.

Пока не созрели условия для революционного отрицания капитализма, буржуазная демократия может быть использована пролетариатом для сплочения тех слоев трудящихся, которые выражают недовольство существующим режимом и вместе с рабочим классом могут выступить в качестве антимонополистической, антиимпериалистической силы. В этом смысле борьба за расширение демократии в условиях буржуазного общества есть одна из форм борьбы за социализм. Подчеркивая это обстоятельство, В. И. Ленин писал: «Социализм невозможен без демократии в двух смыслах: 1) нельзя пролетариату совершить социалистическую революцию, если он не подготовляется к ней борьбой за демократию; 2) нельзя победившему социализму удержать своей победы и привести человечество к отмиранию государства без осуществления полностью демократии» [168].