Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 2 - Марк Энтин

Получается как-то не очень логично. ЕС устанавливает общие стандарты без оглядки на других, определяет условия деятельности на рынке, исходя из своего видения того, какие цели при этом должны преследоваться. Другим же в этом отказывает. Так, России для вступления в ВТО пришлось пойти на отказ от сборов с иностранных авиакомпаний за транссибирские перелеты, на корректировку обещаний, данных иностранным компаниям, приступившим к промсборке автомобилей на территории страны, и т. д. Тем не менее, в связи с принудительным подключением авиаперевозчиков к торговле квотами на выброс Москва в очередной раз пригрозила ответными мерами.

Значит, нужны неполитизированные механизмы разрешения подобных споров, которые бы не зависели от политической конъюнктуры, могли приостанавливать действие односторонних мер вплоть до нахождения урегулирования, применять действующее право, обязательное для обеих сторон, а не изменяемое ими по своему желанию. Действующее СПС не срабатывает. Все это в нормативном и институциональном плане должно быть предусмотрено в НБС.

Международная проблематика

Казалось бы, в этой области сотрудничество между Россией и ЕС идет особенно успешно. Подходы Москвы и Брюсселя к неприменению силы, господству права в международных отношениях, обеспечению международной стабильности, объединению усилий для решения глобальных проблем во многом совпадают. Активно ведется политический диалог в территориальном и функциональном срезе. Россия и ЕС хорошо взаимодействуют в международных организациях. Ими созданы особые форматы урегулирования отдельных международных конфликтов, решения общих и региональных проблем: по БВУ, ядерной программе Ирана[37] и т. д. Накоплен опыт взаимодействия при проведении военно-гражданских миротворческих операций.

Тем не менее, есть нюансы. В ходу грустная недипломатичная шутка: «Чем дальше регион от общих границ России и ЕС, тем легче им договариваться». Камнем преткновения остается проводимая ЕС политика «Восточного партнерства». Москва воспринимает ее как стремление Брюсселя принудить элиты стран общего соседства сделать выбор между ориентацией на Россию или на ЕС и привязать их к себе. Со своей стороны, Брюссель при каждой удобной возможности обвиняет Кремль в проведении имперской политики и приверженности отжившим концепциям сфер влияния. Столкновение интересов на постсоветском пространстве серьезно осложняет отношения между Россией и ЕС. Последний пример – попытки добиться от Украины участия в ЗСТ+ с ЕС или вхождения в Таможенный и Евразийский союз. Однако эта группа разногласий вновь была оставлена за рамками саммита (за исключением их энергетического измерения). Как и некоторые другие.

Россия и ЕС выступают за территориальную целостность Грузии. Но толкуют ее прямо противоположным образом. ЕС как включающую Абхазию и Южную Осетию. Россия, естественно, как исключающую. ЕС настаивает на том, чтобы Россия в полном объеме выполнила план Медведева – Саркози[38]. Россия считает, что добросовестно соблюдает его. Фактически разногласия по этой острейшей проблеме, чреватые обострением, отставлены в сторону. Москва и Брюссель договорились о несогласии. Единственный позитив, о котором они могут говорить, – полезность неизменно сбоящего Женевского процесса и то, что им удалось уговорить Тбилиси не препятствовать вступлению России в ВТО. Правда, какой ценой. Москве пришлось прибегать к мегафонной дипломатии. Апеллировать к коллективному Западу. Идти на серьезные уступки. Нет никаких гарантий против того, что разногласия по поводу государств, признанных Россией в одностороннем порядке, не будут всплывать в контексте нахождения развязок и по другим вопросам.

Очагом напряженности в отношениях между Россией и ЕС остаются пробуксовка Приднестровского урегулирования, продолжающийся конституционный кризис в Молдове, массовая выдача гражданам страны румынских паспортов. В Москве уверены, что наилучшие шансы на нормализацию ситуации и достижение урегулирования давал план Дмитрия Николаевича Козака. Сожалеют, что он был торпедирован. Брюссель по этому поводу придерживается несколько иного мнения. И «ставить в угол» одного из своих государств-членов не собирается. Вот и получается, что можно выражать удовлетворение только форматом переговоров по Приднестровскому урегулированию и приветствовать поддержку Россией формулы 5+2.

Нагорный Карабах. Москва и Брюссель согласны с тем, что использование силы и угрозы силой недопустимо. Они регулярно приветствуют усилия сопредседателей Минской группы, где Россия играет первую скрипку. Отмечают достигнутый прогресс. Но ни для кого не секрет, что вывести урегулирование из тупика никак не удается. Несмотря на все посреднические усилия и организацию прямых контактов в верхах. А ведь взрывоопасный материал в регионе накапливается. Угроза международной стабильности очень большая. Нормальное экономическое сотрудничество в масштабах Большого Кавказа по этой причине запустить не получается.

Косовская проблема также вынесена за рамки диалога между Россией и ЕС на высшем уровне. А ведь обострения в Косовской Митровице случаются с удручающей периодичностью. Причем как из-за действий местных властей, так и миротворческой миссии. Политика оказания политического давления на Сербию и «подкупа» элит имеет свои ограничения. Возможности поиска каких-то иных вариантов обеспечения прав меньшинств намеренно игнорируются. Просто обмениваться информацией по меняющейся ситуации и оценками явно недостаточно. Однако Брюссель исходит из того, что перспектива включения в ЕС позволит отыскать все необходимые развязки. В любом случае Балканы для него уже не внешняя, а внутренняя политика. Поэтому на саммитах руководство ЕС предпочитает весь разговор с Россией сводить к изложению фактологии. По состоянию на сегодня переговоры с Хорватией завершены. Условия приема в ЕС формализованы. Договор о приеме подписан. На его ратификацию потребуется чуть больше года. Если не произойдет чего-то экстраординарного, Хорватия станет 28-м членом ЕС с 1 июля 2013 года. Черногории статус кандидата в члены ЕС предоставлен. Переговоры стартуют в середине года. В отношении Белграда, видимо, в зависимости от развития внутриполитической ситуации, аналогичное решение будет принято институтами ЕС в феврале и официально объявлено в марте.

Большие опасения у России и ЕС вызывает ситуация на Большом Ближнем Востоке. Вернее даже будет сказать, усиливающаяся дестабилизация Большого Ближнего Востока. И Москва, и Брюссель исходят из того, что Иран не должен получить доступ к ядерному оружию, что эту задачу следует решать мирным путем, и активно работают вместе на данном направлении. Они теснейшим образом сотрудничают по БВУ во всех возможных форматах. Они выступают за демократическое, стабильное, поступательное развитие региона. Не раз высказывали надежду на то, что «арабская весна» послужит достижению этих целей. Приняли ряд совместных заявлений по БВУ и «арабской весне».

Но в Москве без иллюзий оценивают происходящее в регионе. Понимают, какие силы реально воспользуются сменой политических режимов в большой группе арабских государств. Предвидят, к каким сдвигам в их внешней и внутренней политике приведет приход во власть происламских и исламистских партий и движений. Что за этим последует. Какое влияние окажет на процесс мирного урегулирования. Категорически возражают против повторения ливийского сценария где-либо еще.

Брюссель же ведет себя так, будто бы передовицы в газетах, популистские заявления и увещевания и есть реальная политика[39]. Будто бы ведущуюся войну за доступ к богатствам региона никто не замечает. Вот и получается, что желание не обострять политический диалог и здесь оказывает руководству России и ЕС медвежью услугу. Обе стороны лишь делятся своими подходами и озабоченностями, но настоящей сверки часов, за которой могли бы следовать совместные действия и инициативы, а не только заявления, не происходит.

Отсюда желание поговорить о Китае, АТР, развитии ситуации в отдаленных регионах планеты. Такое желание более чем оправданно. Происходящее в Китае интересует всех. Китай превращается в важнейший фактор мировой политики и экономики. С учетом этого сопоставление точек зрения Москвы и Брюсселя на ситуацию в АТР в рамках политического диалога на высшем уровне становится настоятельным императивом. Но есть и свои «но». На такие темы надо говорить серьезно и обстоятельно, входя в детали и нюансы, ставя проблемы и предлагая подходы к их решению. За 5 – 10 минут, которые есть на это у лидеров России и ЕС в формате официальных переговоров, подобное невозможно. Максимум, что можно сделать, это констатировать, что у ЕС, его стран-членов и их компаний в АТР сосредоточены колоссальные экономические интересы, а политическое влияние стремится к нулю. Для России же дальневосточное измерение международной деятельности и экономического сотрудничества приобретает все большее значение. Оно растет. И стремительными темпами. Уже сейчас товарооборот с Китаем превысил показатели, к которым Россия и Германия подбирались два десятилетия. В среднесрочной перспективе, по прикидкам Москвы, он вырастет до 150 и к 2020 году – до 180 млрд. долларов США. Это где-то около половины нынешнего товарооборота России со всеми 28-ю государствами-членами ЕС, вместе взятыми. Такие прогнозы, само собой, наводят на размышление. А также контекст, в котором они озвучиваются. Особенно если учесть сугубо позитивную характеристику, даваемую Москвой набирающему размах сотрудничеству в рамках БРИКС, и желанию представить Евразийский союз как будущего органичного партнера ЕС.