Пять дней - Дуглас Кеннеди

— Ну… — произнес Ричард, рассматривая нас в зеркале.

— Что скажете?

— Неплохо.

— К чему такая сдержанность?

— Ладно, скажу честно: мне нравится. Хотя такой мой вид меня пугает.

— Вот и мне тоже нравится мой нынешний вид, но мне и в голову никогда не придет пройтись в таком наряде по центральной улице Дамрискотты.

— Ну, если вы думаете, что я смогу ходить так по Бату…

— Думаю, сможете. Уверена, ваши клиенты и соседи одобрят ваш новый стиль.

— В таком случае, почему же вы у себя дома не одеваетесь так, как вам нравится?

— Я только что задавала себе тот же вопрос. Может быть, так и поступлю… если наберусь смелости.

— У меня та же проблема.

— Сейчас вы внешне совсем другой человек.

— А вы еще прекраснее, чем вчера.

Я покраснела. И одновременно, не отдавая себе отчета, взяла его за руку и переплела его пальцы со своими. Мы не повернулись лицом друг к другу. Говоря по правде, мы оба нервничали, и это было заметно: ладонь его, как и моя, была влажной. Однако он не отнял своей руки. Напротив, стиснул мои пальцы. Глядя в зеркало, мы видели себя держащимися за руки и совсем не похожими на ту женщину и на того мужчину, какими мы были двадцать четыре часа назад.

— Эй, ребята, вы клево смотритесь.

К нам обращалась одна из продавщиц. В голосе ее сквозило изумление, на губах играла удивленная улыбка, словно она хотела сказать: эй, ребята, вы клево смотритесь… но на самом деле я говорю это, чтобы польстить вам, потому что вы годитесь мне в родители. Мы тотчас же разжали ладони, словно два виноватых подростка, которых застигли в компрометирующих позах. Девушка тоже это заметила и уже более сдержанным тоном добавила:

— Извините, если помешала.

— Вы не помешали, — невозмутимо произнес Ричард. Вновь взяв меня за руку, он сказал продавщице: — Я хотел бы все это сразу надеть.

— Без проблем, — ответила девушка. — Как только будете готовы, я просто срежу все ярлыки. И на куртке есть магнитная бирка, которую нужно снять.

Продавщица удалилась.

— Ловко вы ее заткнули, — с улыбкой заметила я.

— Иногда я умею проявлять решительность. И кстати, о решительности: я намерен всю свою старую одежду выбросить в ящик первого же магазина «Доброй воли»,[40] что мне попадется.

Теперь я сжала его руку:

— Вот это правильно.

Наконец мы все-таки повернулись друг к другу лицом.

И вдруг…

Бип.

Мой сотовый оповещал, что меня ждет сообщение. Меня кольнуло чувство вины. Я выпустила руку Ричарда, но не решалась достать телефон. Ричард мгновенно оценил ситуацию. Не желая ставить меня в неловкое положение, он сказал:

— Пойду к продавщице, пусть снимет ярлыки. Жду вас у выхода.

Ричард пошел искать продавщицу, а я достала телефон и прочитала сообщение: «В гараже полный порядок. Люблю. Дэн».

Черт меня дернул достать этот проклятый мобильник, с сожалением думала я. Сблизилась с мужчиной, с которым только вчера познакомилась. Хожу с ним по магазинам, покупаю ему одежду. Беру его за руку…

О господи, сокрушаюсь, как двенадцатилетняя девчонка.

Да, я понимала, что послание Дэна — это еще одна попытка с его стороны загладить свою вину. Отчего почувствовала угрызения совести. Но… но… «люблю» он написал впервые за… я уже и не помнила, когда он последний раз говорил или писал нечто подобное. И сам факт, что он написал не «люблю тебя». Просто «люблю»… так добрые друзья заканчивают свои письма, посылаемые по электронной почте. Вот если бы он открыто признался мне в любви…

В то самое мгновение, когда я читала его сообщение из шести слов, что-то во мне перевернулось. Поразительно, как одна пустячная деталь — отсутствие местоимения, которое мой муж не счел нужным написать после столь значимого слова, — может внезапно все изменить. Странно, да? И самое печальное: ведь он пытался быть любящим мужем. Но его действия лишний раз подчеркнули, что он не способен искренне общаться со мной, тем более по моему настоянию изменить свой стиль одежды.

«Рада, что в гараже порядок. Спасибо. Не выползаю с отупляющих семинаров. Надеюсь, вечером ты отдохнешь. До завтра. Л ххх».

Сначала перед своим инициалом и бессодержательными иксами я написала «Я люблю тебя», но потом стерла эту фразу. Мне больше не хотелось признаваться в том, чего я не чувствовала.

Отправив сообщение, я сделала то, чего прежде никогда не делала. Выключила телефон. Если Бен или Салли напишут мне — а с учетом того, что сегодня суббота, скорее уж можно увидеть звездопад над парком Бостон-коммон, — их послания вполне могут подождать до завтра. Если нужно срочно связаться со мной, Дэн знает телефон гостиницы, где проходит конференция; мне передадут сообщение, когда я вернусь в отель. Но разве я когда-нибудь получала срочные сообщения от Дэна или Салли? Даже когда Бен переживал свой психологический кризис — когда с ним случился нервный срыв (если уж говорить точно), — информацию об этом мы получили лишь спустя несколько дней после того, как его нашли мокнущим под деревом.

Нет-нет, не надо о грустном. Что ты делаешь? Пытаешься захламить этот сказочный день — эти совершенно непредвиденные мгновения — всякого рода ненужным грузом. Ведь ты, хоть больше тебя и не гнетет чувство вины, все еще не уверена, что вправе держать этого мужчину за руку.

Вернее, ты не знаешь, как относиться к тому, что встретила такого образованного, вдумчивого и любознательного мужчину, который принимает тебя всерьез и которому, похоже, искренне интересно твое восприятие мира.

И которого ты, в свою очередь, находишь привлекательным.

Он сказал, что ты прекрасна. Когда-нибудь кто-нибудь говорил тебе, что ты прекрасна?

К тому времени, когда я убрала свой телефон, Ричард вернулся к примерочной.

— Она срезала с вещей ярлыки, — доложил он. — А я попросил ее отдать всю мою старую одежду на благотворительность. Она пообещала, что по дороге домой положит ее в ящик магазина «Доброй воли».

— Я бы не очень рассчитывала на ее обещания. На скаута она не похожа.

— Что ж, если она просто выбросит мою одежду в мусорный бак на заднем дворе, это будет на ее совести.

Покинув магазин без пакетов — Ричард снова был в своих старых очках («Без них я не вижу и на четыре шага вперед»), — мы направились к салону оптики, находившемуся отсюда в двух кварталах. Я глянула на часы. Почти четыре. На Ньюбери-стрит царило оживление. Этот идеальный осенний денек пригнал на эту идеальную улицу викторианской Новой Англии толпы народа. И что особенно меня поразило, так это множество довольных, радостных лиц. Да, нам встретилась одна супружеская чета — им было едва за тридцать — с маленьким ребенком в коляске, ругавшаяся между собой из-за своего отпрыска. А еще мимо нас торопливо прошла женщина — примерно моего возраста — с заплаканным лицом. Какое у нее горе? Ричард тоже обратил на нее внимание, сказав:

— Как любил поговаривать мой нелюдимый отец: стоит выйти на улицу, всюду натыкаешься на одни несчастья.

— Даже в такие славные деньки, как этот.

— Особенно в такие славные деньки, как этот.

— Значит, если б я сказала вам: «Посмотрите, какие счастливые вокруг люди», вы бы ответили?..

— Да благословит вас Господь за ваш оптимистичный взгляд на человечество.

— Но если жить без надежды… — начала я.

— Послушайте, вы только что уговорили меня сменить имидж… — Правой рукой он провел сверху вниз по своей фигуре, показывая на новый наряд, и добавил: — Значит, я еще на что-то надеюсь, не так ли?

Он взял меня за руку, переплел свои пальцы с моими. В этот момент мне так захотелось, чтобы он привлек меня к себе и поцеловал. Ричард стиснул мою руку, и я поняла, что он тоже хочет этого. Но, конечно, я бы занервничала и запаниковала, если б он обнял меня прямо здесь, посреди людского потока на Ньюбери-стрит. Ибо, согласившись на этот поцелуй, я перешагнула бы рубеж, который никогда даже не думала переступать. Вернее, так: разумеется, в особенно сложные моменты я представляла себе жизнь без Дэна. Разумеется, бывали мгновения, когда, увидев в каком-нибудь книжном обозрении фотографию особенно симпатичного и явно умного прозаика лет тридцати пяти или тридцати шести, я мечтала провести с таким мужчиной страстную ночь любви. Но… между помыслом и поступком падает тень. Это — день фантазий, который ничто не связывает с подлинной действительностью.

Но потом я почувствовала, как мои пальцы крепче стиснули руку Ричарда. Мы обменялись многозначительными взглядами, которые выразили все наши чувства и желания. Однако я заметила в глубине его глаз нерешительность и страх. И все же он не выпускал моей руки, пока мы шли к магазину оптики.