Вкус яда - Тессония Одетт

заостряются до тех пор, пока не заполняют всю пасть. Когти Хелоди достигают меня как раз в тот момент, когда заканчивается трансформация. Оставив порез на моем животе, грифон отшатывается назад.

Она целилась в шею, намереваясь снять мою голову с плеч, но тогда я еще находился в зримой форме. Теперь же мы на одной высоте. И, в отличие от других фейри, с которыми она сражалась раньше – тех, что принесли ей славу мастера мгновенного обезглавливания, – мою шею не так легко перерезать. Ей понадобится больше, чем один взмах когтей. Больше, чем вся ярость, на которую она способна. С Мертисом было бы точно так же, если бы у Хелоди был шанс закончить поединок. Чтобы снести голову огра с плеч, мне потребовалось больше одного укуса. Хелоди пришлось бы проходить через то же самое. Однако я не такой медлительный и неуклюжий.

Меня не так-то легко убить.

Прежде чем Хелоди успевает проанализировать сильные и слабые стороны моей незримой формы, я бросаюсь на нее. Своими широкими лапами я сначала толкаю ее, вынуждая скользить, а после вонзаю когти ей в шею. Она ранит меня в грудь, а затем в плечо. Игнорируя боль, я продолжаю отвечать на каждый ее удар. Воздух вокруг нас начинает колебаться, и я замечаю, как бьются крылья Хелоди. Она пытается отдалиться, чтобы оставить меня в компании ее острых как бритва когтей.

Прежде чем грифон успевает взлететь, я поднимаюсь на задние лапы, чтобы подобраться еще ближе. Хелоди вонзает когтистую лапу мне в живот. Она пытается воспользоваться шансом и взлететь, но я вцепляюсь когтями ей в шею. Со всей силы я швыряю своего противника на песчаный пол. В свою очередь когти грифона оставляют широкую рану, тянущуюся от моего живота до самого бедра. Теплая кровь струится по моим ногам, пока Хелоди бьется всеми конечностями, хватаясь за меня и когтями, и лапами. Один обжигающий порез за другим, но я отказываюсь обращать на боль внимание. Не потому что раны кажутся мне неопасными. Чистокровные фейри, как и люди, могут умереть от потери крови. Возможно, это происходит не так стремительно, но при значительном ущербе я могу ослабеть настолько, что Хелоди нанесет смертельный удар.

Но то же самое относится и к ней.

– Сдавайся, – говорю я, вонзая свои когти глубже в ее шею, вытягивая из нее столько же крови, сколько и она вытягивает из меня. Несмотря на безжалостные порезы от ее когтей, я наваливаюсь на грифона всем весом.

– Я никогда не сдамся, – шипит она, даже когда кровь стекает по ее золотым перьям. Она дергается и царапается и в конце концов оставляет порез на моей щеке. Хелоди ерзает задними лапами по полу, пока не переворачивается на бок и не поднимает крыло, которым тут же начинает размахивать. Из-за этого мне в глаза попадает песок, дарящий грифону необходимый шанс выбраться из-под меня.

Я не позволяю ей уйти далеко.

Смещаясь в сторону, я дотягиваюсь до ее крыла и прижимаю его к земле. Хелоди вскрикивает, отчего чувство вины сжимает мое сердце. Крылья всегда более чувствительны. Так что то, как я сейчас раздавливаю ее крыло, вонзаясь когтями в песчаный пол, должно быть, мучительно. Она царапает когтями мой бок, оставляя на моей шкуре глубокие, болезненные порезы. Заменив передние лапы на ее крыле задними, я делаю выпад к ее туловищу. Мои когти касаются ее груди в поисках наполненного яростью сердца. Как только одна из моих лап оказывается на пульсирующем органе, я прижимаю другую к шее Хелоди, удерживая ее щелкающий клюв подальше от моего лица.

– Сдавайся, – повторяю я и вонзаю когти в ее грудь, чувствуя, как по моей лапе стекает кровь.

Она замирает всего на мгновение, и я чувствую привкус страха, смешанный с запахом ее крови. В следующий миг Хелоди возобновляет борьбу. Она царапает меня, бьет, пинает. Но все бесполезно. Учитывая то, что я все еще раздавливаю ее бедные крылья, грифон не может вырваться. Не тогда, когда я погружаю все глубже лапу, сжимающую ее сердце.

– Сдавайся, или мне придется тебя убить, – в отчаянии повторяю я. – А я не хочу этого делать. Я не шутил, когда сказал, что уважаю тебя.

– Я не сдамся. Я обязана отстаивать собственную честь.

Она снова пытается вырваться из моей хватки, но мои когти так крепко сжимают ее сердце, что Хелоди мало что может сделать, чтобы не вынудить меня вырвать этот живой барабан, хочу я того или нет.

– У тебя есть дети, Хелоди, – произношу я с рычанием. – Разве не из-за них ты бросила вызов Мертису? Потому что он пытался съесть твою дочь? Кто защитит ее после твоей смерти?

– Ты не убьешь меня.

Она щелкает зубами по лапе, удерживающей ее шею, и умудряется освободиться. Но другая моя лапа все еще сдавливает ее сердце. Я слегка сжимаю ее, и Хелоди издает шипящий вздох.

Я снова кладу лапу на шею грифона.

– Нет никакой чести в том, чтобы оставить собственных детей. Не тогда, когда у тебя есть выбор.

Ее кровь продолжает литься на мои когти, в то время как моя собственная вытекает из ран, которые она продолжает наносить.

Страх наполняет мое сердце и переворачивает желудок. Согласившись сразиться с Хелоди, я с самого начала был намерен заставить ее сдаться. И все же я знал, что все может сложиться иначе. Эта мысль вызывает у меня отвращение, на моих глазах наворачиваются слезы.

Но сейчас выбор стоит между ее жизнью и моей. Судьба Хелоди, как и судьба Астрид, предрешена. Если Астрид невиновна… Мысль об этой девушке отдается ароматом горьких лимонов. Страх. Такой сильный, что почти перекрывает запах крови, наполняющей мой нос.

Мой взгляд устремляется к арке, из которой я вышел, когда начался поединок. Темный проем закрыт решеткой, но за ней я вижу, как Астрид, обхватив пальцами скрещенные прутья, наблюдает за мной. Она ждет, чтобы увидеть, выиграю я, увенчается ли успехом ее смелый план. Все зависит от моих дальнейших действий.

Ради Всесущей, я нужен ей.

Я перевожу взгляд на Хелоди и тут же получаю широкий порез от уха до шеи. Еще раз сжав сердце грифона, я говорю:

– Нет ничего благородного в убийстве чьей-то матери. Если этого можно избежать. – Мой голос дрожит, когда я вонзаю свои когти крепче, глубже. – Я не хочу лишать твоих детей матери, Хелоди, но я сделаю то, что должен. Так что знай – если выберешь гордость вместо возможности выжить, мы оба останемся без чести.

Я сильнее сжимаю