След солдата - Нгуен Тяу

На второй день, когда рано утром Нян и Кинь проводили летучку, в блиндаж с грустным видом вошел начальник штаба и сказал:

– Кхюэ погиб!

Нян и Кинь разом повернулись к нему.

– Откуда сообщение? - спросил Кинь.

Начальник штаба вынул из кармана и протянул им солдатскую книжку и несколько бумаг, принадлежавших Кхюэ.

– Кто-то из саперного батальона нашел у высоты 475. Погиб от разрыва бомбы. Его похоронили, а бумаги и личные документы прислали в часть.

Нян свернул бумаги вместе со схемой, на которой красной звездочкой обозначалось место могилы, положил их в свою планшетку и, повернувшись к начальнику штаба, сказал:

– Прикажите командиру роты связи немедленно отправить группу для устранения повреждения в телефонной линии у высоты 475. - Затем, стараясь сохранять спокойствие, продолжил летучку.

Кинь не пошел обедать. В этот день приехал работник из политического управления фронта, и замполиту полка пришлось долго заниматься с ним. А потом Кинь отправился на берег ручья и долго бродил там в одиночестве, заложив руки за спину и сосредоточенно о чем-то думая. Киню хотелось отвлечься от грустных мыслей и потому, встречая кого-то из бойцов, он перебрасывался с ними лишь парой фраз…

Устав, Кинь вернулся к себе и сел перед землянкой. Когда-то Кхюэ вырыл ее специально для Киня. Замполит понимал, что много бойцов полегло, выполняя свой священный долг, и все же никакие доводы не могли его утешить: слишком он любил Кхюэ и по-отечески был привязан к нему.

Всю ночь Кинь не мог сомкнуть глаз. Погиб Кхюэ… Сколько бы он мог еще сделать, этот парнишка, останься он жив! Но разве все остальные юноши, которые окружают Киня здесь, на фронте, не такая же надежда страны? Разве они не столь же смелы и талантливы? Ведь именно об этом и писал Чи, его старший сын, который сейчас уехал учиться за границу.

Лишь под утро замполит немного вздремнул. Его разбудил грохот разорвавшейся неподалеку бомбы. Перекрытия заходили ходуном, и тут же пронзительно задребезжал телефонный звонок.

Кинь приложил к уху холодную телефонную трубку и хриплым голосом ответил:

– Кинь у аппарата. Кто говорит?

– Это Кхюэ! Товарищ замполит, говорите с Лы!

От неожиданности Кинь сел. Руки его дрожали, ноги стали будто ватными. Еще немного - и он уронил бы телефонную трубку.

– Кхюэ, это ты? В самом деле ты? - волнуясь, несколько раз переспросил Кинь.

– Я, Кхюэ, - спокойно подтвердили на том конце провода. - Товарищ замполит, соединяю вас с Лы. Он на высоте 475.

– Кхюэ, сынок, подожди! - закричал Кинь. - Кхюэ, послушай! Мы же с Няном получили известие о твоей гибели, нам передали все твои бумаги!

– Утка, товарищ замполит! - засмеялся Кхюэ. - Я живой! Сижу в блиндаже у Лыонга! Товарищ замполит, говорите с Лы, он волнуется…

– Отец, здравствуй! - отчетливо прозвучал такой родной и в то же время какой-то незнакомый голос сына. Киню сначала даже показалось, что откуда-то издалека сейчас с ним разговаривает просто какой-то боец, а не его сын. Кинь впервые слышал звонкий голос Лы после последней встречи на марше.

– Как там у вас, сынок?

– Ничего, отец, хорошо живем! Как ты?

– Все шутишь! От тебя толком ничего не добьешься!

– Правду говорю, отец! Вот только что праздник устраивали!

– Какой еще праздник?

– Наши ребята, разведчики, пели и стихи читали по радио артистам ансамбля!

– Помни, сынок, что мы сейчас разговариваем с тобой по телефону благодаря тем ребятам, которые, рискуя жизнью, под ураганным огнем проложили этот телефонный кабель…

– Знаю, отец, ты мог бы мне этого не говорить. Там, где я сейчас нахожусь, нет ни одного клочка земли, где бы не застрял осколок…

– Выходит, хвастаешь, что ты на самой горячей точке? Ну что ж, это верно, так оно и есть! Трусам на высоте 475 не удалось бы удержаться! Как, есть еще силы продержаться немного?

– Будь спокоен! Мы здесь ко всему привыкли, бомбами и снарядами нас не запугать. Если б вот еще провианту побольше дали, так совсем было бы райское житье!

– А сколько у вас в день на брата положено? - спросил Кинь.

– Да вот давно уже получаем только по четыреста граммов.

– Ну, четыреста - это хорошо, вполне достаточно.

Наши прадеды не так воевали! Лы, тут мать письмо прислала.

– Для меня есть что-нибудь?

– Пишет, что очень по тебе скучает! Я пришлю тебе ее письмо и письмо Чи. Ладно, поговорили, и будет. Давай работай. Передай своим, что пятый полк шлет приветы железным бойцам высоты 475, слышишь?…

8

Кхюэ сидел, прислонившись спиной к стене блиндажа. Рядом дремали телефонисты.

Разглядывая курчавые дымные следы осветительных ракет на постепенно бледневшем небе, Кхюэ слушал разговор замполита с сыном и, улыбаясь, думал: «С собственным сыном разговаривает так же, как стал бы говорить с любым бойцом». Примерно так же разговаривал Кинь и с Кхюэ, когда тот с громоздким вещмешком на плечах впервые предстал перед замполитом, готовясь в ординарцы.

Из окопов боевого охранения в блиндаж ползком вернулись Лыонг и еще один разведчик. Соскребая ножом приставшую к рукавам гимнастерки грязь, Лыонг стал расспрашивать Кхюэ о том, как они установили телефонную связь.

– Значит, там решили, что ты погиб? - с улыбкой переспросил он.

– Этот парень, связист, только что из дивизии прибыл, - пояснил Кхюэ. - У него все было рваное, и я ему свою одежку дал, а второпях не вынул из карманов документы. Его, кажется. Аном звали, невысокий такой, смелый был парень…

В этот момент Кинь и Лы закончили разговор, и Кхюэ протянул трубку Лыонгу:

– Поговорите с командиром НП-1.

– Ты лучше знаешь замысел Няна. Ты и разговаривай, - после некоторого колебания решил Лыонг.

Кхюэ вызвал командира НП-1, и они обсудили план совместных действий группы разведчиков Лыонга и его бойцов. Затем Кхюэ еще раз напомнил о том, что вызывать огонь следует только по требованию их полка. Командир НП-1, согласившись с этим, все же выразил сомнение, уполномочен ли его собеседник давать такие указания.

– Вы ведь как будто еще не начальник штаба пятого полка?

– Я помощник его, - подчеркнул Кхюэ, - а задачи артподдержки определены штабом фронта и разосланы командирам всех полков. Моя обязанность лишь напомнить вам об этом, чтобы наше взаимодействие было четким.

Лыонг внимательно слушал его, стоя рядом, и изумлялся тому, как быстро Кхюэ освоился в новой должности и как он вырос.

– Как ты думаешь, - спросил Лыонг, - бесперебойную работу линии связи, которую только что проложили к артиллерийскому НП, можно будет обеспечить до начала наступления?

– Думаю, что на этот раз телефонисты не подкачают. Мы проложим кабель по другому направлению. Правда, этот путь вдвое длиннее, зато надежнее. Вообще-то, - добавил Кхюэ после некоторого раздумья, - обеспечение этой линии входит в обязанности артполка. Ну да ладно, мы, пехота, всегда от артиллеристов зависим, а вот они от нас - не особенно, так что приходится с этим считаться.

«Ну и парень!» - подумал Лыонг. Трудно было поверить, что каких-нибудь несколько месяцев назад Кхюэ был всего лишь командиром отделения в его разведроте. «Быстро растет, - отметил Лыонг. - Поглядишь на него - вроде ничего особенного, обычный парнишка, а ему, оказывается, самое трудное дело по плечу…»

– Тебе сколько в этом году исполнилось? - как-то спросил он Кхюэ, когда они вместе лежали на позиции.

– Двадцать.

– Ну, парень, к двадцати пяти быть тебе командиром полка!

– Это с чего бы? Все шуточки шутите…

– Какие шуточки? Точно говорю!

Теперь их разговоры в основном касались служебных тем, и они реже, чем раньше, откровенничали друг с другом.

Кхюэ знал, что мысли Лыонга занимает женщина, к тому же замужняя. Кхюэ видел ее тогда у складов. Она ему понравилась, да и все разведчики в один голос признали, что во всей Кхесанской долине не сыщешь больше такого «цветочка». Это несколько задело самолюбие Кхюэ. С тех пор как они оказались на передовой, Кхюэ ни разу больше не напоминал Лыонгу о своей сестре, и, хотя теперь он точно знал, где она, он не счел нужным говорить об этом Лыонгу. Кхюэ очень хотел повидать сестру, но он боялся, что при встрече - а он хорошо представлял себе эту картину - сестра, как это водится у женщин, начнет плакать, и ему снова придется рассказывать обо всем, что случилось дома. Нет, он не в силах вынести это море слез, которое обрушится на него, едва лишь сестра узнает о постигшем их горе, а рассказать об этом ей придется обязательно. И Кхюэ совсем не уверен в том, что Нэт относится к девушкам, которые умеют не плакать.

Все это удерживало его от посещения сестры, хотя 25-й госпиталь находился совсем недалеко, в дне ходьбы.

И все же не думать о сестре он не мог. Какая-то щемящая нежность к ней, такой доброй, мягкой, такой заботливой, какой помнил ее Кхюэ еще по дому, постоянно согревала его душу. Нэт была старшей в многодетной бедной семье. Кхюэ часто вспоминал, как она приехала в отпуск из молодежной добровольческой бригады. Ее приезд совпал с первой бомбежкой. Бомба снесла полкрыши. Комнатки с детскими кроватками уцелели и теперь стояли озаряемые луной. Где-то в полночь Кхюэ увидел у своей постели фигурку в ноне{24}, в черных брюках и матерчатых башмаках.