Елизавета. Любовь Королевы-девственницы - Наталья Павлищева

От поездки лорда Дарнлея в Шотландию Сесил не ожидал ничего хорошего, но Елизавета чему-то радовалась. Весьма откровенен был английский посол в Эдинбурге Рандолф. Чтобы позабавить королеву, Сесил показал его письмо, в котором посол злорадствовал, ожидая прибытия «милорды Дарнлеи» к шотландскому двору, недвусмысленно намекая на свое знание слухов по поводу наклонностей возможного жениха Марии Стюарт. Кроме того, он опасался, чтобы Елизавету не обвинили в намеренной засылке «этой чумы» в Шотландию.

Королева с удовольствием смеялась:

– Она желала лорда Дарнлея? Она его получит! Надеюсь, у моей шотландской сестрицы хватит ума быстро раскусить этого хлыща? С удовольствием полюбуюсь на лицо леди Леннокс, когда ее сынуля с позором возвратится из Эдинбурга!

Но все вышло совсем не так.

До приезда сына в Эдинбург отправился отец, граф Леннокс, для чего пришлось срочно отменять запрет на его въезд в Шотландию и вернуть отобранные когда-то имения. Видно, отец хорошо подготовил появление сына, потому что королева не просто приняла лорда Дарнлея, она в него… влюбилась!

Рандолф докладывал Сесилу (а тот, конечно, Елизавете), что королева странным образом изменилась, она словно потеряла свой острый ум, свою былую привлекательность, теперь это была женщина, вызывающая даже жалость. Возможно, посол и преувеличивал, но Мария действительно изменилась.

Сказалось многое. Все же двор в Эдинбурге не был парижским двором, Меррей был прав, когда говорил, что за плату туда понаедет поэтов и музыкантов, готовых славить любого. Так и произошло, рядом с Марией оказалось множество оплаченных льстецов и всего лишь несколько человек из Франции, да и те поспешили покинуть суровую Шотландию. Но, главное, рядом не было никого, равного ей по знатности. Шотландские лорды не торопились присоединяться к веселящейся королеве, скорее, наоборот, осуждали. Записные оплаченные братом поэты и воздыхатели, которым не позволялось ничего, быстро надоели, после казни Шателяра никто не рисковал вести себя чуть вольнее строгих правил. Становилось просто скучно.

Народ не принимал королеву, предпочитающую говорить по-французски, лорды сторонились, их супруги были для Марии невыносимы, заморские женихи не торопились, все тянули и тянули время… Мария все сильнее ощущала одиночество. Ей так не хватало красивой, веселой жизни Парижа…

И вдруг появился красивый мальчик, пусть не слишком умный, но хоть отчасти равный ей по крови, умеющий хорошо держаться в седле, читать сонеты, танцевать и желающий на ней жениться. Сердце Марии не просто встрепенулось, Дарнлей вдохнул в тоскующую королеву новую жизнь. Где уж тут заметить его пустоту и никчемность! И тем более его несколько странные наклонности…

Дарнлей быстро подружился с секретарем королевы Давидом Риччи, успевшим прекрасно изучить вкусы и желания своей хозяйки. Приятели стали не разлей вода, они даже спали в одной постели. Неиспорченному Эдинбургу такое не показалось странным… Зато опытный Риччи во многом помог новому другу обаять королеву. Мария потеряла голову, она смотрела на Дарнлея влюбленными глазами, засыпала его дорогими подарками, ежеминутно желала видеть рядом. Граф Леннокс, Риччи и сам Генри Дарнлей не могли нарадоваться.

Елизавета сначала смеялась, получая подробные описания нелепого поведения Марии Стюарт от Рандолфа. Но однажды, когда она с удовольствием пересказывала, как влюблена в красавца Дарнлея Мария и как много позволяет себе и ему при всех, Кэтрин как-то странно отвела взгляд в сторону.

– Что? – забеспокоилась Елизавета. Кэтрин постаралась перевести разговор на другую тему, но королева все поняла и сама. Сначала она замерла, потом вдруг приказала всем выйти вон, оставив только верную Кэт.

– Поди-ка сюда. Ты хочешь сказать, что я не лучше?

Кэтрин принялась убеждать, что ничего подобного…

– Перестань. Скажи честно, я выгляжу так же нелепо, когда осыпаю подарками Дадли или позволяю ему слишком много вольностей?

Эшли вскинула голову, глядя Елизавете в лицо:

– Да, Ваше Величество.

– И надо мной также смеются за глаза?

– Нет, что Вы.

– Значит, смеются. Надеюсь только, что у Марии хватит ума не повторить моих ошибок… Хотя, Дарнлей не Дадли, Роберт не в пример умнее…

Вот это была правда. А еще Елизавета чувствовала себя выше Марии уже в том, что как бы вольно ни выглядели их отношения со стороны, она никогда не позволяла Роберту переступить последнюю черту, что шотландская королева, похоже, уже сделала…

Вместо того чтобы разглядеть пустышку, Мария сообщила сестре в Лондон, что безмерно благодарна за такой подарок и собирается выйти замуж за лорда Дарнлея как можно скорее, сделав его королем и соправителем Шотландии.

Вот теперь Елизавета поняла, что натворила своим попустительством!

– Я никогда не сомневалась, что она похотливая дура, но не ожидала, что до такой степени! Если у нее совсем нет головы на плечах, то где же Меррей?! О Господи! – Елизавета прижала пальцы к вискам, видно, пытаясь унять сильную головную боль. Сесил приподнялся, чтобы кликнуть кого-то из придворных дам, королеве нужна нюхательная соль, но она остановила жестом. – Сесил, неужели Мария не понимает, что невоздержанность тела приведет ее к гибели?! Дарнлей не из тех, кого можно допускать в свою спальню на правах супруга и тем более на трон! Как она может так унижаться перед этим ничтожеством?! Она, королева, превратилась в тряпку, о которую смазливый шалопай вытирает ноги!

Сесил смотрел на бушующую королеву и не мог понять, чего она так бесится? Не сама ли отправила смазливого мальчишку покорять сердце Марии Стюарт, а теперь, когда тот преуспел и даже залез к шотландской королеве под юбку, злится. Поистине, невозможно понять этих женщин, даже таких разумных, как Елизавета!

Он не понимал Марию Стюарт в ее скороспелом увлечении смазливым глупцом и поспешном решении отдаться ему не только душой, но и плотью (или наоборот – прежде телом, а потом душой?). Трудно ожидать, что королеву можно заполучить в постель так же быстро, как простую прачку, тем не менее пустому мальчишке понадобилось всего несколько сонетов, прочитанных с придыханием, томных взглядов, и королева запустила его под юбку, напрочь забыв о своем достоинстве.

Но еще меньше Сесил понимал Елизавету. Неужели приревновала? А ведь казалось, королева давно поняла, что это смазливое, хотя, надо отдать должное его матушке, великолепно натасканное и вышколенное в придворном этикете ничтожество не стоит и мизинца ее прекрасной руки. Как Сесил радовался, когда заметил во взгляде Елизаветы, брошенном на этого рослого хлыща, насмешку. Почему она ревнует красавчика? Мария Шотландская вольна спать с кем угодно, обидно за свою королеву.

– Но, Ваше Величество, Вы жалеете королеву Марию? Если ее постигнут неприятности после такого замужества либо романа, то это будут ее неприятности…

– Сесил! – завопила в ответ Елизавета. – Если ее постигнут неприятности, то расхлебывать их придется мне! Скажут, что это я подсунула королеве Дарнлея! Господи, ну кто же мог ожидать, что у нее не хватит ума разглядеть, что он собой представляет?!

– Возможно, королева просто влюблена… – мягко осадил бушующую Елизавету Сесил. Но та взвилась еще сильнее:

– Возможно?! Да она втюрилась по уши хуже моей прачки или швеи! Вцепилась в него, как кошка в кусок мяса! Готова на все, лишь бы заполучить этого красавчика к себе в постель. Мария отдает кому попало корону, только бы ее трахали по ночам!

У Сесила под париком зашевелились волосы. Елизавета разговаривала, как уличная торговка. И эта женщина читает Цицерона на латыни?! Сейчас ей оставалось только упереть руки в бока. Он смотрел на шагающую широким шагом из угла в угол (верный признак злости) королеву и думал, как быть дальше.

– Ранфолд сообщает, что, будь в тронном зале альков, из него то и дело торчали бы две пары ног – королевы и Дарнлея. – Елизавета повернулась к Сесилу. – Мне плевать на ее альковные похождения! Пусть милуется хоть с последним нищим в любой придорожной канаве, но тогда не претендует на право наследовать МОЮ корону! Свою я завещать женщине, которая в угоду похоти отдаст ее кому попало, НЕ МОГУ!

Ого! А ведь она права, как можно завещать престол той, что так легко разбрасывается даже своим собственным?

– Я запрещу ей вступать в брак с Дарнлеем под угрозой лишения прав наследования!

– Вас никто не поймет. Разве не Вы позволили Дарнлею отбыть к шотландскому двору?

– Кто же мог ожидать, что у королевы так взыграет кровь, что она лишится разума и спутает страсть с делом?

Почему-то Сесилу показалось, что в голосе Елизаветы мелькнула горькая нотка. Жалеет, что сама не может вот так безрассудно отдаться страсти, наплевав на осуждение со стороны, не может позволить себе выйти замуж за любимого человека? Для рассудочной Елизаветы это немыслимо, ведь даже за своего Дадли не вышла, чтобы не давать малейшего повода для сплетен. Хотя, сплетен было предостаточно.