Силиконовые горы - Маша Царева

– Она не может, – вздохнула Наташка, – у нее вообще дурдом, какая-то пробная фотосессия. Америкосы в восторге от ее нового образа, хотят заключить с ней какой-то миллионный контракт, представляешь? Свалит скоро наша Ксюха в Америку, только ее и видели. Будем читать о ней в буржуйском глянце.

– Зато она познакомит тебя с Рикки Мартином, – утешила я Наташку.

– И то верно, – согласилась она, – ладно, катайся со своим Пашей в «девятке». Мне пора собираться. Как ты думаешь, купальник с собой брать или все равно нет смысла?

Я считала, что смысла нет, но на всякий случай посоветовала взять. Наташка еще долго щебетала, подробно описывая каждый из дюжины своих купальных костюмов. Но я ее почти не слушала. Мои мысли были устремлены к Павлу и его странному поведению. Стоит ли ввязываться в отношения с мужчиной таких старомодных убеждений? Неужели у нас и правда что-нибудь получится?

Паша объявился через четыре дня, когда я уже подвела под нашими отношениями жирную черту с пометкой «не судьба». Он был взволнован, оживлен и жаждал встретиться со мною немедленно. Вечер был ничем не занят, к тому же мне стало любопытно, что понадобилось от меня этому романтичному увальню.

– Заезжай за мной часиков в восемь, – разрешила я.

До восьми оставалось полтора часа: я успела вымыть и высушить голову, в очередной раз вздрогнув по поводу красного цвета волос, к которому все никак не могла привыкнуть. Выбрала из Наташкиного чемодана зеленое мини-платье с вышитой шелковой вишенкой на инфантильном кармашке. Вот странно: раньше я никогда не носила юбок, а после операции не могла от них отделаться. Любимые камуфляжные штаны были заброшены на антресоли. Я бросила их, как удав сбрасывает старую кожу весной.

Паша прибыл без пятнадцати, я едва успела подвести глаза.

Он никогда не был у меня дома и, казалось, удивился, что я живу в коммуналке. В малоформатных интерьерах моей крошечной комнатки он смотрелся инородным элементом. Для того чтобы пройти внутрь, ему пришлось втянуть голову в плечи и слегка пригнуться. Старенький диван жалобно скрипнул под весом его литых мускулов. Никогда у меня не было таких огромных мужчин.

– К чему такая срочность? – я уселась на стул, закинув ногу на ногу, и взяла со стола яблоко. – Хочешь фруктов? Можешь налить себе чаю, кухня справа от входа, мой шкафчик самый верхний.

От чая он отказался.

– М-да. Как ты здесь живешь? Соседи-то хоть приличные?

– Не жалуюсь, – пожала плечами я, – пьют, конечно, но хотя бы ко мне не лезут. Зато дешево.

– Твои родители, наверное, где-то далеко? – посочувствовал он.

Мои родители жили на той же ветке московского метрополитена. Я не видела их уже несколько лет. Хотя иногда мы перезванивались.

– Далеко, в другом городе, – неизвестно зачем соврала я.

– Я почти ничего о тебе не знаю, – глядя в пол между своих расставленных колен, пробубнил он.

– Знаешь вполне достаточно для человека, которого я вижу в четвертый раз в жизни, – улыбнулась я.

– А мне кажется, что мы знакомы вечность, – выдал он самую пошлую и предсказуемую из всех возможных в данной ситуации фраз. – Алиса, я не звонил так долго, потому что не был уверен… Ты совсем другая. Короче, как ты смотришь на то, чтобы переехать ко мне?

Я поперхнулась яблоком.

– Паш, сколько тебе лет?

– Тридцать четыре, а что? – насупился он.

– А рассуждаешь как шестнадцатилетний. Ну как ты можешь такое предлагать малознакомой девушке? А вдруг я проходимка какая-нибудь?

– Вот и друзья мои говорят, – начал было он, но потом осекся, – то есть…

– Да ладно, не смущайся, – рассмеялась я, – твоим друзьям я вряд ли могла понравиться. Да еще так подло Юльку сдала.

– Но со мной такое впервые, – признался он, продолжая изучать линолеум, – я не думаю, а… чувствую. И это чувство важнее всех моих опасений.

Говорят, что судьба человека определяется его именем. Имя – загадочный набор звуков, действует на мозг как постоянно повторяющаяся мантра. Может быть, с внешностью – то же самое? Мы смотрим в зеркало, постоянно, ежедневно, на протяжении многих лет, и зеркальная гладь неизменно являет нам самое родное в мире лицо. Островок неизменности, за который так удобно цепляться тем, кому трудно приспособиться к меняющейся реальности. И вдруг в один прекрасный день что-то случается, и внешность становится другой. О нет, постепенное естественное старение не в счет – да и природа жалостливо распорядилась так, чтобы умирание было незаметным.

Я изменила форму носа, и жизнь моя стала другой.

Потом я много раз задавала себе вопрос: а ради этого ли я так мучилась? Неужели пластическая операция была мне нужна, чтобы обрести… спокойствие? Хм, вообще-то я рассчитывала на феерическую взбалмошность московских ночей, электрическую встряску, которая выдернула бы меня из гнойного болота привычной бессмысленности.

А получилось иначе.

Решение далось мне просто – я собрала вещи и переехала к Павлу. И в тот вечер, когда мы весело распаковывали мои чемоданы, пили шампанское за мой новый дом, мне казалось, что обещанное сумасшествие наконец начинается. Я приподнято отвоевывала пространство, прятала его лосьоны для бритья в дальний шкафчик ванной, чтобы самой занять лучшие полки, мои туфли разноцветной кучей-малой валялись рядом с его растоптанными ботами…

А вышло по-другому…

Важные вехи в жизни каждой женщины: первая менструация, первый неумелый поцелуй, первый секс (как правило, бездумный и не впечатляющий, о котором если и вспоминаешь, то только на циничных девичниках) и первый борщ, сваренный для любимого мужчины.

Вот что странно: за полгода совместного проживания с Георгием я ни разу для него не готовила. Вернее, предприняла несколько неловких попыток уделать всю кухню мукой, разбившимися яйцами и клейкими каплями теста, но в конце концов Георгий приостановил мои кулинарные эксперименты заявлением: «Зайка, ты особенно не старайся, я все равно в ресторанах ем. Пусть в доме всегда будет холодное пиво и крекеры, этого вполне достаточно». Так и повелось – Георгий ел неизвестно где, я – в Макдоналдсе через дорогу.

Паша совсем по-другому подходил к насыщению организма калориями. Домашняя еда была для него чем-то вроде символа успешной жизни. Если в доме наличествует улыбающаяся женщина и пахнет пирогами – значит жизнь удалась.

Никогда не забуду, как в наше первое общее утро перед уходом на работу он сказал, нахмурившись:

– Сегодня у меня дневная смена. Вернусь не раньше семи. Так что ты вполне успеешь сварить гороховый суп. Хотя нет, давай гороховый лучше завтра, а сегодня – борщ!