В поисках неприятностей - Энн Грэнджер

Мать Ника оказалась на удивление молодой и длинноволосой; она была в джинсах и в старом свитере. Мне она понравилась с первого взгляда.

— Здрасте, — сказала она, как будто не удивившись при виде меня. — Вы умеете управляться с этой штукой?

— К сожалению, нет. — В конце концов, я жила в доме, где не было даже электричества. Где мне было учиться работать на компьютере?

— Ладно, не важно, — вздохнула она.

— Это Фран, — сообщил матери Ник. — Зашла к нам на чашку кофе. Она гостит у миссис Камерон.

— Пенни, — представилась его матушка.

Вначале мне показалось, что «пенни» — цена, которую она собирается взять с меня за кофе, но потом я сообразила, что даже в деревне кофе не может стоить так дешево.

— Меня зовут Пенни, — пояснила хозяйка дома. — Пойдемте на кухню, я поставлю чайник. Надоела мне эта машинка! Хочу ненадолго уйти от нее подальше.

Ник быстро извинился и ушел в ванную. В кухне Пенни порылась в шкафчике и извинилась за то, что у них нет нормального кофе.

— Только растворимый, из банки… Надо будет на неделе пополнить запасы. Но у меня вечно нет времени ездить за покупками. Предполагается, что та штуковина… — она злобно ткнула пальцем в сторону гостиной, где ее ждал компьютер, — будет экономить мое время. Но пока у меня на все уходит в четыре раза больше времени! Ник уверяет, что я скоро привыкну. Хотелось бы ему верить!

Я поняла, что пышек Пенни тоже не жарит. Она открыла шкафчик, достала жестянку, заглянула внутрь, поморщилась и сказала:

— Печенья тоже нет. Наверное, вы подумаете, что я плохая хозяйка.

Я заверила ее, что печенья мне не нужно. Хватит и кофе.

— Я ведь не просто так пришла в гости. Я… вроде как на рыбалку зашла, расспросить вас кое о чем.

Я решила, что Пенни лучше говорить все как есть, напрямую.

Она с грохотом поставила пустую жестянку из-под печенья на полку.

— О чем? Надеюсь, не о компьютерах? О сельском хозяйстве? Спросите Ника.

— Вы с Ником хозяйничаете здесь одни? — с любопытством спросила я. — Мне всегда казалось, что на фермах полным-полно народу: доярок, пастухов и так далее.

Когда я поделилась своими представлениями с Пенни, она только расхохоталась:

— Что вы! В наши дни такого уже нет. Сейчас каждый должен быть мастером на все руки! Мы управляемся вдвоем с Ником. Иногда нам помогает старый Джефф Байлс, когда нужны лишние руки. Джефф разбирается в сельском хозяйстве лучше нас обоих, вместе взятых. Ферму купил мой муж; у него было много планов… — Она немного помолчала и продолжала: — Он умер и не успел воплотить их в жизнь.

— Очень жаль, — неуклюже сказала я.

— Да, очень было жаль. Жаль, что от меня так мало толку. Я могу заниматься только бухгалтерией. В конце концов, сельское хозяйство — это бизнес. Ну, баланс я кое-как подбить умею. У меня в Уинчестере магазинчик антиквариата. Трудность в том, что мне приходится много времени проводить там, и я не всегда могу быть здесь.

— Антиквариата? — удивилась я. Очень интересно!

Пенни быстро пояснила:

— Магазинчик совсем небольшой. Такие раньше называли «лавки древностей». Но я стараюсь, чтобы ассортимент был пристойный. Дела, в общем, идут неплохо, особенно летом. Туристы, понимаете ли… Многим хочется купить сувенир на память, причем не современную дешевку. И они с радостью скупают то, что, честно говоря, считалось дешевкой в эдвардианскую эпоху. Однако все в результате остаются довольны.

Я спросила: наверное, трудно пополнять запасы товара? Пенни ответила, что часто бывает на домашних распродажах; в их округе обычно устраивают по одной такой в неделю.

— Учтите, — сказала она, — за настоящими ценностями я не охочусь. Они мне не по карману. Покупаю в основном старые фоторамки, фарфоровые безделушки и украшения, альбомы для вырезок, старинную одежду в хорошем состоянии. Считаю, что повезло, если удается купить старинные игрушки. Но игрушки часто собирают коллекционеры; как правило, меня в таких случаях опережают перекупщики. У меня ведь средства ограниченны; я не могу продавать вещи слишком дорого, иначе никто их не купит!

— Кто занимается магазином, когда вас там нет?

— Подруга. На самом деле мы с ней партнеры; она внесла часть вступительного взноса. Но в делах она ничего не смыслит. Говорит, у нее голова не подходящая для бизнеса. Ей нравится сидеть в магазине, беседовать с покупателями и что-нибудь продавать. К сожалению, здоровье у нее в последнее время пошатнулось, поэтому мне приходилось много времени проводить в городе. Последние несколько недель я здесь, на ферме, почти и не бываю.

Пенни помрачнела. Я поняла, что забот у нее в самом деле много; мне стало стыдно, что я явилась сюда докучать им вопросами о Терри.

По очевидно, мать Ника не принадлежала к числу нытиков. Она живо пожала плечами, словно отгоняя от себя трудности.

— Могу дать вам несколько полезных советов, как вести дела, если приходится считать каждый грош! — Она широко улыбнулась.

Вернулся Ник; выглядел он куда лучше — более того, стал по-настоящему красивым в чистом свитере и джинсах. Мы все расселись за круглым столом, где было очень уютно. Я никак не понимала, почему ему не удается найти подходящую девушку. Мне казалось, что с таким, как он, любая захочет жить на ферме.

— Как дела у миссис Камерон? — осведомился Ник.

— В том-то и дело, — ответила я, — не знаю!

Мать и сын наблюдали за мной. Очевидно, оба были очень умны; мне показалось, что я спокойно могу рассказать им все. Кое-что мне уже было известно: Нику не нравился Джейми Монктон. Поэтому я решила, что не слишком рискую, доверяясь им. Трудность в том, что в деревне я оказалась сама по себе. Мне нужны были хоть какие-то союзники. Брайанты показались мне из тех людей, кого приятно иметь на своей стороне.

— Известны ли вам обстоятельства смерти Терезы Монктон? — спросила я.

Оба молча кивнули, по-прежнему наблюдая за мной и выжидая.

— Мы с ней познакомились в Лондоне, — продолжала я. — Мы вместе жили в пустующем доме — сквоте. Называли мы ее не Терезой, а Терри. Она сама так предпочитала.

Пенни поерзала на стуле, вздохнула и сказала:

— Бедная девочка! Ей в самом деле ужасно не повезло. Раньше я иногда зазывала ее к нам в гости, когда она бывала дома. Просто поболтать и… ну не знаю… чтобы у нее появился предлог хотя бы ненадолго уйти из дому. Но она вела себя странно. Никогда не заходила сама, по-соседски. Может, стеснялась, а может, ей просто не хотелось ни с кем разговаривать. Она была очень… закрытой. Как будто боялась говорить о себе.

Не отрывая от меня взгляда, Ник спросил:

— Фран, а с вами она откровенничала?

Я покачала головой:

— Нет, ваша мама все описала очень точно. Терри ни с кем не разговаривала.

Я набрала в грудь побольше воздуха и подробно рассказала им о нашей жизни в сквоте, о том, как мы нашли ее труп, о том, как ко мне приехал Аластер. Я не сказала им, что Ганеш, возможно, видел Джейми, который околачивался у нашего дома незадолго до гибели Терри, о запахе одеколона и кусочке мела в его машине. Не рассказала я и о том, что Джейми рылся в моих вещах, и что я успела обыскать комнату Терри раньше его и нашла письмо, в котором упоминалось о завещании.

Оба они явно огорчились, услышав, как мы обнаружили ее тело. Пенни побледнела. Ник заявил, что сделает еще кофе, встал и отвернулся. Возможно, он заметил, что мать плохо восприняла новость; я надеялась, что он не злится на меня за то, что я ее огорчила. Я извинилась — ведь я пришла вовсе не для того, чтобы испортить им настроение. Мне хотелось выяснить, не смогут ли они чем-нибудь мне помочь.

Пенни наклонилась ко мне и похлопала меня по руке:

— Не расстраивайтесь так, Фран. Согласна, то, что произошло, очень страшно и неприятно. Представляю, каково было вам, когда вы нашли… ее.

Ник сдвинул вместе три наши кружки на рабочем столе и налил в них кипяток из чайника.

— Не поймите меня превратно, — сказал он через плечо. — Но до того, как мы с вами познакомились… у нас были немного другие представления о тех, с кем Тереза общалась в Лондоне. Насколько мы поняли, Аластер и Ариадна Камерон не одобряли ее образа жизни. Мы представляли, что вы все — бродяги, безработные. Судя по всему, вы и сейчас не такая, и раньше не были такой. Я бы назвал вас в высшей степени нормальной. — От его кривой улыбки у меня екнуло сердце.

— Могу себе представить, чего вы наслушались, — ответила я. — Поверьте, с нами она была в полнейшей безопасности! Уж кто-кто, а мы ее не убивали!

На сей раз и мать, и сын принялись извиняться хором. Мне стало неловко; показалось, будто я вела себя бестактно. Я тоже стала извиняться. Наконец, нам всем стало смешно, и мы расхохотались.

Когда мы отсмеялись, Пенни кающимся тоном произнесла:

— Хуже всего, все случившееся совсем не смешно, а отвратительно и страшно, и… я невольно злюсь. Ну что, что могло с ней случиться? Должно быть… — Она развела руками. — Мы и представить себе не можем, как ужасно она провела последние секунды своей жизни!