Гибель великого города - Рангея Рагхав

— Значит, там был еще кто-то? — вздрогнув, спросил Манибандх.

Не обратив внимания на его слова, Вени продолжала:

— И тогда, высоксчтимый… она сказала…

— Что она сказала, красавица?

Брови Манибандха напряглись.

— Она… Я этого никогда не забуду… Она сказала, что я продала свое тело за золото… Что я не женщина, а деревянная кукла… А вы… Она сказала, что вы презренный пес…

— Танцовщица! — загремел Манибандх. Громкий его голос гулко прокатился по дворцу.

— Высокочтимый! — продолжала Вени. — На ее лице играла злобная радость. Она кричала, что и эта буря, и эта кровавая луна — дурное предзнаменование… Они явились людям потому, что высокочтимый хочет захватить весь мир в свои окровавленные руки…

Манибандх словно обратился в камень. Лицо стало жестоким. Глаза выкатились из орбит. Казалось, он думал о чем-то далеком и страшном.

— Я поняла, что на этот раз мне не победить их… И когда они стали говорить о любви…

— Кто? О ком ты говоришь? — сурово спросил купец.

— О Нилуфар и Виллибхиттуре, высокочтимый.

Манибандх содрогнулся от злобы. Эта рабыня посмела ему мстить?

— Что же дальше?

Манибандх опустился на ложе. Вени глубоко вздохнула, словно перелистнула новую страницу своего повествования.

А потом… Я бежала как безумная. Только отъехав на некоторое расстояние, пришла в себя и устыдилась. Я приказала возничему остановиться…

— Кто был этот возничий? — спросил Манибандх.

— Не знаю. Я не спросила его ни о чем. Много времени прошло, прежде чем я решилась на это… Я сама показала дорогу возничему. Взяла у него кинжал и спрятала в поясе… Я думала только об одном — отомстить! Отомстить поэту! Он, должно быть, вернулся домой! Может быть, вместе с Нилуфар. Я ведь сказала ей, высокочтимый: «Певица! Над твоей головой нависла гибель!» Мы подъехали к домику поэта, и я отослала возничего, чтобы он не стал помехой. Зачем иметь лишних свидетелей?

Колесница умчалась. Я тихонько подошла к двери. Она была заперта, внутри темно. Я приложила ухо и прислушалась — тихо… Видимо, он еще не вернулся. Тогда я решила дождаться этого негодяя и напасть на него из темноты. Я спряталась возле дома…

Манибандх поднялся. Всякий бы содрогнулся, увидев его лицо. Он покраснел, как бронза, он весь налился кровью, все в нем кипело от гнева и унижения.

— Что же было дальше?

Вени не в силах была продолжать. Казалось, вот-вот она потеряет сознание. Манибандх положил ей на плечи свои руки и снова спросил:

— Так что же было дальше?

Не смея встретиться с взглядом купца, Вени тихо ответила.

— Он так и не пришел: в ту ночь…

Руки Манибандха упали с ее плеч. Вскоре он успокоился. Он стал похож на рыбака, вытащившего из воды вместо рыбы пучок водорослей и с недоумением разглядывающего насмешливые дары моря.

— Высокочтимый! — снова принялась рассказывать Вени. — Все смотрели на мои украшения… Людям было непонятно, почему такая знатная женщина бродит по улицам одна. Тогда я сняла все драгоценности, связала в узелок, а затем…

— Что затем? — спросил Манибандх, снова садясь на ложе.

Эти драгоценности… я бросила в воду.

— Ну так что же? — удивленно спросил купец, давая понять, что он не придает этому значения.

— Высокочтимый! — облегченно воскликнула Вени. — Вы великий человек!.. Я долго бродила по городу… — продолжала она. — Настал вечер, пришла ночь, а я все еще не могла отыскать поэта. На следующий день я опять ходила по улицам. Меня мучил голод, но при мне не осталось даже медной монеты. Я совсем отчаялась. Поэт и Нилуфар, решила я, бежали куда-нибудь вместе, напрасно искать их в городе. Вернуться к вам я не смела — на мне не было украшений! Вы не можете представить себе моих мук, высокочтимый! И тогда я пошла к Инду, чтобы броситься в его волны…

— Госпожа! — вырвалось у Манибандха.

— По дороге — это было вечером — я увидела толпу, собравшуюся вокруг аскета. По виду он походил на жителя страны Шанью. Аскет громко кричал, что самое большое счастье в жизни — это причинять муки своей душе… Мне это было так понятно… Я пристала к толпе. Я была измучена одиночеством.

И вдруг бог смилостивился надо мной… Я увидела его! Передо мной стоял Виллибхиттур!

Я пробралась к нему и тронула его за плечо. Увидев меня, он вздрогнул и спросил: «Где ты была?» — «Но ведь вы хотели меня убить?» — вместо ответа сказала я ему. Он притворился удивленным. Теперь я хорошо понимаю эту игру, все эти уловки! Я предложила: «Уйдем из толпы».

Когда мы отошли, он сказал: «Так говори, госпожа!» — «Трус! — крикнула я ему в глаза. — Зачем ты позвал эту египтянку? Неужели ты поверил ей? Ты, мужчина, мог подумать, что женщина способна убить тебя, трус?» — «Я трус? — поразился он. — Я испугался? Виллибхиттур испугался Вени?» Он пристально смотрел на меня. «Я еще раз хочу побывать там. Идем со мной!» — предложил он вдруг. И мы пришли на то самое место, где ночью меня оскорбила эта презренная рабыня. Она тогда кричала мне: «Ты самка шакала! Неужели ты думаешь, что твоя низость поможет тебе и ты станешь львицей?» О высокочтимый! Во мне вся кровь кипела от негодования…

С берега было видно, как гасли огни в городе «Виллибхиттур! — сказала я. — Ты не знаешь, что с той ночи я ищу тебя повсюду. Но ты сам не думал обо мне!» Я хотела возбудить в нем страсть, соединить губы с его губами, и тогда я вспорола бы ему кинжалом живот, подобно тому как кобра выбрасывает свое смертельное жало! И этот низкий человек упал бы мертвым, выплевывай кровавую пену…

Но он уже не доверял мне. Он только засмеялся и ответил: «Вени! Все мечты моей жизни разбиты в прах. Уходи! Иди туда, где тебе следует быть. Я не останавливаю тебя. Виллибхиттуру не пристало быть помехой чужой любви, но он не допустит, чтобы кто-то, притворившись цветком, колючкой лег на его пути. Не думай, что я одинок. В моей душе живет образ, который я бережно храню».

Я возненавидела его еще больше. В его сердце вместо меня уже поселилась эта ничтожная рабыня! Так быстро он забыл меня! Я хотела разорвать это неблагодарное сердце! Он был удивительно спокоен. В нем не было страха. Он казался твердым, как скала. Я вдруг почувствовала себя слабой. Я отступила назад.

Виллибхиттур засмеялся. «Что, сегодня ты забыла взять с собой кинжал?» — спросил он. «Виллибхиттур! Возьми его! — Я протянула ему кинжал. — Возьми его, пусть не будет больше недоверия между нами. Если я захочу убить тебя, то разве нет другого пути?!»

Он снова засмеялся. «Я не сказал, что ты пришла убить меня! Я только спросил, не забыла ли ты взять кинжал? Носить такие дорогие украшения, не имея в поясе кинжала, неблагоразумно… Но где же твои украшения?» — «Я убью твою любовницу, Виллибхиттур!» — закричала я в гневе. «Но ведь она куда сильнее тебя. В этом ты могла уже убедиться. Ступай лучше к Манибандху, пусть он охладит твой пыл! Вы — рабы богатства. А Нилуфар — сверкающая в небе звезда! Для нее, а не для вас мои песни. Вы — страшное видение смерти. Нилуфар — свет жизни. Она восторжествует над вами. Никто не сможет преградить ей путь, вы все перед ней нищие. Вы хотите потопить в грехах человеческие души, чтобы потом предаваться наслаждениям в своих дворцах! Вы стремитесь подчинить себе весь мир. Но этому не бывать! Нилуфар чиста душой и не запятнает себя преступлением. В ее сердце живет человеческая боль, ее душа отзывается на страдания». Тут я прервала его: «Виллибхиттур! Опомнись! Если солнце отвернется от нас и на земле воцарится мрак, если в горных ущельях перестанет раздаваться эхо, если ветер поднимет горы в небо, если женское чрево будет рождать вместо детей камни, если великий Инд потечет вспять и с ревом кинется в горы, если эта цветущая долина покроется сыпучими бесплодными песками и в стремительной Карсаравини будет течь кровь вместо воды, — то и тогда рабыня останется рабыней».

Он зловеще засмеялся… Я испугалась. Я посмотрела на небо и увидела там… Нилуфар! Она хохотала! Волны Инда громко кричали мне: «Нилуфар непобедима. Она — человек, она — человек, в ней человеческое сердце! Даже мы слабее ее!»

Наступала ночь, и лишь дальний край неба светился. Вдруг и его закрыли тучи. Надвигающаяся тьма — это было мое будущее. И ни один луч уже не пробивался сквозь мглу. Еще грознее стало видение Нилуфар, витавшее в тучах. Поэт сказал, что она звезда в небе. О высокочтимый! Прежде он ни о ком не говорил так…

Мне казалось, что Нилуфар спускается ко мне, и в ее руке, как и в тот день, сверкает кинжал… Я хотела опередить ее… Но едва я подняла кинжал, как под землей раздался грохот. О высокочтимый! Почему гневалась земля? Неужели я совершила бы тяжкий грех?

Виллибхиттур опять засмеялся своим непонятным смехом. Блеснула молния, налетел жестокий ураган. Кинжал выпал из моей руки… Поэт поднял его. «Так кто же из нас трус? — злорадно спросил он. — Слышишь, как грохочет земля? Луну закрыли тучи. Великая река неистовствует. Сама природа восстала против этого преступления. Но ты не страшись, твори свое черное дело, иначе Манибандх задохнется от жажды! Он жаждет человеческой крови!»