Ферсман - Олег Писаржевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На первых порах ему самому не хватало еще теплоты, кровной заинтересованности, любовного хозяйского чувства к росткам новой жизни, которые с такой могучей силой вздымались вокруг. Он еще не очень ясно понимал в то время, что идея «дружбы наук», которая была близка ему как ученому, работавшему на «стыке» ранее разобщенных научных дисциплин, получала мощное подкрепление в самой практике социалистического хозяйства.
Ферсману, несмотря на его академические лавры, предстояло окончить еще один университет — университет социалистического самосознания. Местопребыванием этого университета оказались Хибины.
IX. ГОРЫ И КАМНИ ПОЛУЧАЮТ ИМЯ
«За советских геологов была и сама природа, недоступная для слабых и отзывчивая для смелых, скупая для равнодушных и несказанно щедрая для пытливых, для настойчивых».
Н. Михайлов, «Над картой Родины»В середине июля 1922 года маленький изыскательский отряд снова выехал из Петрограда в «специальном вагоне», как иронически называли участники экспедиции теплушку, предоставленную в их распоряжение Мурманской железной дорогой.
К тем скромным средствам, которыми мог снабдить экспедицию Колонизационный отдел дороги, Научно-технический отдел Высшего Совета Народного Хозяйства добавил куль муки и шесть пар настоящих кожаных сапог.
Два дня теплушка волочилась в товарном составе. На третьи сутки перед путешественниками открылась чарующая панорама Белого моря с Кандалакшской бухтой, а потом — бурная Нива в крутых каменистых берегах. Поезд медленно взбирался на холмистую равнину Кольского полуострова. Вскоре вдали показались окутанные туманом снежные очертания Хибинских гор, охраняемых зимой буранами, летом — непроходимыми болотами.
Рано утром экспедиционное имущество было выгружено невдалеке от станции Имандра — на западных склонах гор, полого спускающихся к берегу живописного озера.
Шесть счастливчиков (по жребию) надели настоящие кожаные сапоги, остальные обмотали ботинки кусками мешковины.
«Мы не можем, или, вернее говоря, не хотим терять времени, — записывал Ферсман в своем путевом дневнике, — в ту же ночь — в первую солнечную полярную ночь — мы должны выступить в горы, скорее начать своеобразную скитальческую жизнь среди северной природы, ее опасностей и ее «красот!»
План экспедиции был заранее продуман до мельчайших деталей. На планшетах карт были отмечены дороги и базы. Первой задачей экспедиции было проникнуть в долину Кукисвум через длинный хребет, который окаймляет ее с запада.
Два часа ночи… Путники, плотно закрыв головы сетками, окруженные роем комаров и мошкары, этим бичом Лапландии, отправились в путь. Было совершенно светло. Красные лучи играли на безжизненных скалистых вершинах.
…Один за другим следовали жаркие, совершенно южные дни.
В поисках проходимых дорог участники экспедиции побывали на голых вершинах пологих плато, покрытых мелким щебнем, пробирались сквозь облака стелющегося тумана, спускались в глухие суровые долины. Сигналами для сбора всех партий, измученных зноем, комарами и обрывистыми спусками, служили костры. Пускали длинные полосы дыма, расстилавшегося по долине, или раздували зарево красного пламени.
«Опыт прошлого, — рассказывал Ферсман, — научил нас работать в большой и суровой дисциплине. Все обязанности и работа каждого дня назначались специальными «приказами», и иногда в сложных перипетиях странствований несколько недель такие диспозиции составлялись на большие сроки. Их исполнение было нравственною обязанностью каждого, ибо от этого зависело часто благополучие целого отряда. И надо сказать, что в сознании жизненной ответственности диспозиции исполнялись идеально, и как бы ни разыгралась непогода, но в условленный день «приказы» всегда выполнялись в условленном месте. Это вносило большую стройность в работу, но требовало часто огромного напряжения, даже самопожертвования, когда под пронизывающим дождем, при ветре, заставляющем держаться за камни, нужно было какой-либо группе пронести продовольствие через высокие хребты и через вздувшиеся от непогоды реки…»
И вот, наконец, последний глубокий перевал.
С одним из членов отряда (как правило, в горы никто никогда не уходил- один) Ферсман сам взялся осмотреть перевал и по одному из северо-восточных, довольно пологих гребней поднялся на вершину.
Дивная, все расширявшаяся панорама горных цепей увлекала путников, и, почти без остановок взбираясь на кручи, поднимались исследователи на горное плато. С небольшим грузом они легко проделали семичасовой переход, и около полуночи у их ног уже лежала долина Кукисвум. Вдали вздымались еще более грандиозные вершины с самым большим центральным плато Кукисвумчорра. Кое-где на горах дремали тучи, под лучами зимнего солнца розовели снеговые поля. А вдали, между восточными перевалами, в утренней или вечерней дымке — об этом могли сказать только часы да календарь — синели далекие Ловозерские тундры.
Путники подошли к северному краю плато и остановились у отвесной стены, уходящей ввысь на 450 метров.
Внизу, в грандиозном цирке, темнели горные озера; белые льдины плавали на их поверхности. Огромные движущиеся снеговые поля языками спускались по кручам, нависая над скалами. Взгляд приобретал непостижимую дальнозоркость. Тишина была такая, что любой шорох был слышен за сотни шагов.
Только к одиннадцати часам утра совершенно обессиленные путники вернулись к стоянке экспедиции.
Вспыхнул костер — прибежище и радость всех усталых. Путники с наслаждением подставили лицо навстречу дыму, чтобы избавиться от гнуса. Полусонные люди разбирали собранные материалы, (Несмотря на усталость, они не преминули, конечно, на обратном пути доотказа нагрузить рюкзаки.) Но находки радовали мало. В это время «дневальный», остававшийся в палатке, сообщил, что всего в получасе ходьбы в соседней лощине он видел какие-то интересные минералы. Несколько образчиков захватил с собой..
Достаточно было кинуть на минералы только беглый взгляд, чтобы забылись и усталость и бессонная ночь. Не обращая внимания на зловещий звон комаров, Ферсман и его товарищи потянулись к камням, и не было конца их удивлению. Перед ними лежали редчайшие минералы.
«Тот, кто не занимался сбором минералов, — записал на следующий день Ферсман, в свою походную тетрадку, — или поисками редких природных тел, не знает, что такое полевая работа. Это не работа геолога, который шаг за шагом картирует какую-либо местность, наблюдая ее особенности. Это скорее игра, азарт — открыть новое месторождение, это дело удачи, тонкого понимания, часто какого-то бессознательного нюха, часто дело увлечения, граничащего с некоторою долей авантюризма и страсти. И вот в этом отношении нет большего соревнования и большего увлечения, как в нашей работе, когда возвращающиеся с гор отряды делятся впечатлениями дня, хвастаются своими находками и гордятся достигнутыми результатами».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});