Ферсман - Олег Писаржевский

Ферсман рассказывал молодежи о крупном мыслителе-революционере и широко образованном ученом-географе Кропоткине, который раскрыл тайну ледников, покрывавших еще так недавно, всего два-три тысячелетия назад, север России.

Молодые геологи с воодушевлением слушали Ферсмана. Молодежи всегда импонирует смелость, а он осмеливался на основании обломков найденных им камней восстанавливать величественную картину происхождения горных цепей.

В период длительного покоя, который тянулся от каменноугольной эры до первых наступлений ледников, мощные волны поверхностных разрушений смывали покров, сковывавший погребенный в нем массив. Следы этих процессов можно встретить в изобилии по всему северо-востоку России, даже за Вологдой. Могучие ледники, наступавшие с запада, далеко разнесли валуны щелочных пород Хибинских гор.

А когда сошли девственные льды, под ними открылся современный ландшафт Хибинских хребтов в их прекрасной, как выражался Ферсман, «химической неприкосновенности». Действительно, это был настоящий природный минералогический заповедник. Химического выветривания здесь почти не происходило, и только мороз и вода вели свою грандиозную работу по измельчению минералов.

Какова же современная судьба этих кряжей? Где под лесными покровами тайги таятся плоды наиболее интересных химических процессов?

Пользуясь, как он говорил, «молотком и знанием», Ферсман отваживался предсказывать некоторые возможные открытия.

Несколько удачных находок, оправдавших эти предсказания, заставили Ферсмана существенно исправить по существу свою первую запись, посвященную искательской удаче. «…В поисках минералов, — писал он, в известной мере опровергая предшествующее собственное высказывание на этот счет, — играет роль не только увлечение, азарт, удача или «фарт», как говорят искатели золота на Урале. Нет, поиски минералов связаны с глубоким, часто инстинктивным, пониманием природы, умением по мелким признакам догадаться о том, что можно найти, по изменению зерна породы во-время заподозрить возможность жилы, по изменению окраски предположить скопления цеолитов, по обломку сообразить, где должно быть коренное место. Тонкая наблюдательность естествоиспытателя и большой опыт нужны в этом деле, и не все делаются хорошими искателями, и не всем «везет».

Хибинские тундры явились той первой «изыскательской лабораторией», которая позволила Ферсману глубже понять процессы, преобразующие лик Земли. Здесь он пришел к новым своим конкретным геохимическим обобщениям. В дальнейшем ему особенно тщательно довелось изучить один из этих процессов, тот, который привел к образованию так называемых пегматитовых жил. Эти жилы образуются на завершающих стадиях кристаллизации магмы. Уже выделились основные виды минералов, уже остывающие расплавы обеднены элементами, ушедшими на их построение. Но именно поэтому расплавы богаче другими элементами, которые из них еще не выпали. «Остаточный» расплав резко отличается от первоначального, в особенности по богатству различными газами. Его кристаллизация приводит к образованию особых пород — пегматитов, сложенных обычно очень крупными кристаллами палевого шпата, кварца, слюды и других, более редких минералов.

Ферсман ярко живописал в своих работах, как остаточный расплав гранитов, обогащенных летучими составными частями, как бы выдавливается из остывающей магмы на окраины вулканического очага. В этих потоках — будущих жилах — образуются ценные редкие минералы.

В своем многократно переиздававшемся труде «Пегматиты» Ферсман разобрал многочисленные типы пегматитовых жил, расположил их в определенном порядке по особенностям минералогического состава, по убывающей температуре образования и указал на промышленное значение каждого из выделенных типов. Его идеи до сих пор являются руководящими для исследователей пегматитовых жил; они направляют работу теоретиков и практиков и обычно приводят к хорошим результатам.

Хибинские раздумья толкали Ферсмана к тем его работав, которые впоследствии определили закономерности пространственного распространения минералов и химических элементов. Пользуясь таблицей Менделеева, он смог уточнить геохимическую классификацию элементов, над которой работал вместе с Вернадским, и исчерпывающе доказать, что естественные сочетания элементов основных и средних геохимических пород занимают верхнее поле развернутой таблицы элементов, пегматиты — нижнее левое, а элементы сульфидных жил — нижнее правое поле.

Работы в Хибинах положили также начало исследованию главнейших химических процессов, которые определяют основные линии распределения элементов в земной коре.

Все эти стройные картины геохимических процессов, происходящих на нашей планете, не могли возникнуть, как Афродита из пены, из игры воображения ученого. В основе их лежали десятки кропотливых исследований. Обобщения подкреплялись сотнями пудов образцов, которые самоотверженные изыскатели на своих плечах приносили с гор, перетаскивали через болота полярных тундр. За ними стояли десятки лабораторных анализов, многолетние размышления над тщательно подобранными коллекциями, собранными не для того, чтобы поражать глаз игрой самоцветов, а чтобы шаг за шагом раскрывать историю, а следовательно, и сегодняшний день земной коры.

Но спутники Ферсмана — настойчивая молодежь — первые питомцы советских вузов, убежденные в том, что знание есть оружие революции, — с нетерпением заглядывали вперед и задавались вопросом о практических результатах теоретических обобщений.

Нужно сказать, что ответы Ферсмана в то время не могли целиком удовлетворить его молодых друзей; и происходило это не потому, что его спутники были слишком нетерпеливы, а потому, что он сам еще не успел проникнуться тем огнем созидательного, творческого энтузиазма, пониманием важности выполняемой задачи для дела социалистического строительства, без которого не могли бы решить в сказочно короткие сроки свои грандиозные задачи строители Днепрогэса, Магнитогорска, Кузнецка. Тем творческим энтузиазмом, который продолжает жить в сердцах участников строек наших дней.

Но нужно отдать должное: Ферсман все же быстро оценил по достоинству, хотя и не в том масштабе, в каком она этого заслуживала, самую важную свою хибинскую находку — находку апатита.

Комариное время окончилось, и оленьи стада спустились с верхней тундры в низину, чтобы подкормиться ягелем. Молодой саами Алексей пригнал веселые оленьи стада к устью реки. Ферсман радовался, наблюдая, как маленькая собачка Алексея с поразительной ловкостью собирала оленей в кучу, не давая им разбрестись. Появление саами с оленями означало, что экспедиции удастся вывезти все собранные ею коллекции.