Пришествие - Василий Головачев

Теперь ответьте на такой вопрос: всегда ли гуманен разум? По лицам вижу, что быстро ответить не сумеете. Безусловно, говорили мы, разум гуманен, тем более высший разум. Но ведь эта наш, человеческий вывод, потому что гуманны мы сами, гуманна вся наша цивилизация, несмотря на эпохи варварства, войн и насилия. Суть, кровь и плоть нашей культуры – гуманизм, ибо в противном случае эволюции просто не под силу было бы поднять в человеке разум до нынешнего состояния. Но вернемся к сверхоборотню, который многому нас научил, но, к сожалению, не научил мыслить по-иному, иными, отличными от человеческих, категориями. Мы инстинктивно видим в этом сверхсуществе разум того же порядка, что и человеческий, и это психологически понятно, но ведь уже серые призраки отличаются от нас так же, как мы сами, скажем, от динозавров, а тут существо, возраст которого сравним с возрастом Вселенной! А если разум Конструктора гуманен по своим законам? И эти законы, в нашем понимании, – законы зла?!

В темном зале связи наступила тишина. Совещание было закрытым, присутствовали только руководители исследований и служб УАСС, работники СЭКОНа и правительства Земли, в том числе Банглин. Они, конечно, находились в настоящий момент не на Марсе: кто на Земле, кто на других планетах Системы, но иллюзия присутствия их в зале была полной, вплоть до осязания – новые приемы объемной видеосвязи позволяли сделать это без труда.

– Серьезное заявление, – сказал наконец Банглин, переглядываясь с членами ВКС. – Видимо, придется пересмотреть решение совета о сверхоборотне, его эволюции как споры Конструктора. СЭКОНу необходимо провести тщательный анализ информации и дать прогноз возможных осложнений по индексации спасателей. Возражений нет?

– Погранслужба и УАСС давно настаивали на пересмотре решения совета, – сказал Торанц. – К тому же у нас есть сведения, которых нет у научного центра.

– То есть? – прищурился Банглин.

– Некоторые оперативные работники – пограничники обладают нервной организацией типа «интуитив». Поступающая от них информация достаточно тревожна и может дать многое для анализа ситуации.

– Экстрасенсы? – спросил Банглин. – Я забыл, что у нас есть люди с повышенной чувствительностью к излучениям и физическим полям. Хорошо, познакомьте с вашей информацией комиссию. Итак, срок – месяц. Через месяц плановое заседание совета, будем решать…

Зал опустел, все «немарсиане» выключили свои каналы связи, остались только те, на которых лежала прямая ответственность за правильность выбора дальнейшей стратегии и тактики работы, за комплекс проблем под названием «сверхоборотень».

– Он ничего не сказал о гибели Шебранна, – пробормотал Пинегин.

– Потому что на нас нет формальной вины, – глухо сказал Торанц. – Но отвечать нам придется, если не перед советом, то перед собой. Шебранн не был идеальным работником и, вероятно, для многих был даже просто несимпатичен, но он всегда был готов пожертвовать собой ради других и доказал это, не зная, что бессилен помочь тем… в темнице оборотня. А если бы и знал – наверное, решил бы так же. Долг, понимаете? И я не знаю, плохо это или хорошо.

– Я тоже решил бы так же, – сказал молчавший до сих пор Грехов.

– Ладно, ладно, – махнул рукой Сергиенко. – Все вы всегда на все готовы, рыцари риска и мгновенной реакции… Но надо же иногда и думать! Думать, что делаешь! Всегда ли вы знаете точно, правильно действуете или нет? Иной раз труднее, рискованнее и вернее остаться, а не кидаться сломя голову в пропасть, зная, что ничем никому не поможешь.

– Всякое бывало, – нехотя ответил Пинегин. – Может быть, и Шебранн был не прав, даже наверняка был не прав, – что это доказывает? Ночные дежурства безопасников я отменить не могу.

– А, да не о том я! – Сергиенко поморщился и замолчал.

– Не можете ли вы подробнее рассказать об ощущениях интуитивов? – тихо спросил Нагорин. – Их информация может действительно оказаться важной.

– Вот он расскажет. – Торанц мотнул головой в сторону Грехова. – Как бывший замначальника отдела безопасности он знает всех спасателей на полигоне. Ну что, закончили? Второй час ночи…

– Закончили, – вздохнул Сергиенко. – Да разве сейчас уснешь…

– Подожди, Петр, – пробормотал Торанц, задерживая Пинегина, когда в зале остались только они одни. – Вы не пробовали еще раз… пройтись тем путем, что и Шебранн?

– Мы потеряли пять зондов…

– Я не о зондах.

– Без официального разрешения СЭКОНа?

Торанц покривил губы, но глаз не отвел.

– Пробовали, конечно… на когге. Ничего. То ли «слепое пятно» переместилось, то ли оборотня раздражают наши уколы. Модуль тоже застрял в тупике, и вытащить его не представляется возможным.

– Понятно… Кто ходил на когге, Диего?

– А кто еще у нас может рискнуть побороться с оборотнем?

– Он?..

– В порядке, жив и здоров.

– Если бы в верхах об этой твоей инициативе…

Пинегин согнал с лица усмешку и совсем тихо спросил:

– Что бы это изменило?

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК

Утром Диего проснулся от едва заметного толчка: качнулась кровать. Он полежал с закрытыми глазами, ожидая, повторится ли толчок. Решив, что все это является результатом сновидений, повернулся на бок, но тревога не покидала его, вернее, не тревога, а отзвук какой-то не схваченной еще мысли, комариным жужжанием пробудившей сознание в реальности наступившего утра.

Он встал, выгоняя из тела остатки сна, и в это время мягко зазвенел интерком. Пограничник шагнул к универсальной стойке домашнего комбайна и включил связь. Угол комнаты «перестал существовать», вместо него появилась вторая такая же комната и стоящий босиком посредине Грехов.

– Проснулся? Мне показалось, что дом колыхнулся.

– Мне тоже. Но, случись что серьезное, нас подняли бы по тревоге. Подожди, узнаю у дежурного.

На этот раз в центральном зале дежурил Нагорин. Он не удивился вопросу Диего.

– Был толчок, силой около трех баллов. Мизер, конечно, спите спокойно.

– Но, насколько я осведомлен, марсотрясения в районе Эллады не случались ни разу – толстая континентальная кора. Не следует ли связать толчок с нашим любезным гостем?

– Вы правы, я только что получил данные от автоматической сети сейсмографов: эпицентр толчка в районе полигона с точностью до километра.

– Значит, оборотень. Как он сейчас выглядит?

– Как обычно, ничего внешне не изменилось.

– Может, шевельнулся корень? Все-таки длина его достигла четырех сотен метров. Проверьте.

Одевшись, Диего встретил Грехова в коридоре, и они направились в столовую, на ходу делясь впечатлениями от утреннего подъема. После завтрака пошли в центр, постепенно заполнявшийся работниками исследовательского комплекса. Вычислители и задатчики программ для киберов уже работали, наполняя зал тихим звоном и писком.