Stalingrad, станция метро - Виктория Платова

— Во-во… Депрессняк еще тот, — поддакнула Пирог.

— Ну так слушайте Катю Дрель и всех остальных по списку. Там никакого депрессняка, одно ярко выраженное слабоумие, — беззубо огрызнулась Елизавета, мечтая лишь об одном: на минуту перевоплотиться в Праматерь и выдать обидчицам ТТ по первое число, запустив в них кольца, булавы и горящие факелы.

— А при чем здесь эти? Я вообще джаз слушаю, — и здесь Пирог не преминула выказать свое превосходство над подругами.

Откусить хотя бы крошку от железобетонного Пирога не представлялось возможным, и Елизавета перекинулась на главный раздражитель:

— А ты, Шалимар, видимо, предпочитаешь классику?

— Угу-угу. В современной обработке.

— Да брось ты, Лизелотта, — Пирог простерла ладони над столиком с алкогольным коктейлем Шалимара, безалкогольным своим и наполовину съеденным вишневым пирогом Елизаветы. — Нашла из-за чего собачиться с друзьями. Тоже мне, повод.

— Повод, — заупрямилась Елизавета. — Она — это я. То, что я чувствую каждую минуту. Чувствую, а выразить не могу. А она выражает.

Резюме Шалимара последовало незамедлительно:

— Охренеть!

— Да уж, — присоединилась к Шалимару Пирог. — Ты, по-моему, перегибаешь палку. Послушать на досуге песню-другую еще куда ни шло, но чтобы так влипать…

— Да это из-за работы ее дурацкой. С ней живьем в землю закопаешься, а эта заслуженная работница искусств еще пару лопат сверху подкинет и утрамбует все хорошенько!..

— Ты прямо у меня с языка сняла, Шалимар! Работу нужно менять, Лизелотта, а то ты окончательно свихнешься. Деградируешь на хрен.

Теперь обе они — и Пирог, и Шалимар — в курсе Елизаветиной социально-геронтологической жизни. Не так давно Елизавета, окрыленная сентенциями ТТ о том, что нужно быть собой и ровным счетом ничего не бояться, открыла подругам место своей работы. И добавила, что вполне ею довольна и ощущает собственную значимость и востребованность. Елизаветино признание произвело на Пирога с Шалимаром удивительный по силе эффект. Они синхронно разинули рты и минуту с небольшим переваривали сказанное. Затем Шалимар выразилась в том смысле, что Лайза слегка тронулась умишком и надо бы напрячься и привести ее в чувство, пока не поздно. А более обстоятельная, встроенная в корпоративную действительность Пирог добавила: тебе, Лизелотта, требуется психоаналитик, нужно же как-то поднимать твою удручающе низкую самооценку!

Психоаналитик, ага. С его мудовыми советами написать на бумажке полный перечень собственных проблем, пороков и комплексов, а потом эту бумажку торжественно сжечь. Или съесть — в зависимости от квалификации психоаналитика и количества денег, ухлопанных на сеанс. Если денег заплачено меньше, чем ожидал психоаналитик, — придется есть!.. Примерно так же, как психоаналитик, Елизавете необходим диетолог-практик с его не менее мудовой теорией «голой правды». Следуя этой теории, Елизавета просто обязана каждое утро подходить к зеркалу обнаженной, внимательно осматривать себя и ужасаться. И со всех ног бежать к корыту с приготовленным заранее завтраком-обедом-ужином: одна треть протертой свеклы, одна треть пареной брюквы и одна треть печеной Магеллановой редьки. Можно, конечно, забить на корнеплоды (они вызывают отрыжку и бурление в животе) и сосредоточиться на обезжиренном твороге и отбивных из сои. Но тогда понадобится еще один дополнительный костыль в виде плаката с супер-моделью… э-э, неважно, какой именно супермоделью, потому что вместо ее головы приклеивается фото своей собственной. Эта девушка-мутант торжественно лепится к холодильнику и выступает заградительным щитом и противотанковым надолбом на пути к вредным продуктам, окопавшимся в холодильнике.

Три ха-ха! Елизавета на такие дешевые уловки не ведется.

И плевать ей, что Пирог с Шалимаром думают о ее работе.

Они всегда утверждали, что Елизавета им небезразлична, что они обеспокоены ее судьбой, настроением и самочувствием. Узнав о смерти Карлуши, они обещали навестить ее в самое ближайшее время, но появились только спустя полтора месяца. Пирог якобы корячилась в институте и загибалась в поисках перспективной работы. А Шалимар якобы не вылезала из Москвы, Праги и Таиланда, которые без нее ну просто перестали бы существовать. Надо было выпихнуть их из своей жизни еще тогда: таких друзей за хер, да в музей, как выражается Праматерь. И, в общем, она права. Но других друзей (подруг) у Елизаветы Гейнзе нет.

Праматерь Всего Сущего ей не подруга. При всем Елизаветином благоговении, преклонении и просто человеческой симпатии. И при том, что Елизавета, сама того не замечая, перенимает у нее повадки, словечки и манеру общения. Совсем недавно она выдала Пирогу, делившейся с ней размышлениями по поводу «одного интересного места при человечке, сидящем на малом бизнесе, — стоит ли к нему пристраиваться или лучше подождать другой вариант, связанный с человечком, сидящим на крупном бизнесе?»:

— А этот… Хер Верёвкин, который на малом бизнесе… Он с перспективой или нет?

— Вроде с перспективой.

— Ну и хули драцену чесать? Пристраивайся, конечно.

Пирог слегка оторопела от столь залихватских Елизаветиных высказываний, но все же нашла нужным переспросить:

— А под «драценой», прости, ты что имеешь в виду?

— Ну… — смутилась Елизавета. — Я имею в виду передок. В анатомическом смысле это…

— Не надо. Я уже поняла про анатомический смысл. Где ты только набралась такого жлобства?

Никакое это не жлобство! Это кольца, булавы, горящие факелы, призванные складываться в воздухе в один занимательный узор. Елизавета покусилась на них, воспользовавшись отсутствием Праматери и тайком проникнув на манеж. И теперь, при некотором скоплении народа, пытается жонглировать, хотя и понимает где-то внутри: пока получается неважнецки. Совсем неорганично. Без свойственного Праматери куража.

Нет, Праматерь ей не подруга.

И ТТ не подруга. Стоит только Елизавете представить обратное (ТТ — подруга, подруга!), как у нее сразу же начинает бешено колотиться сердце, неметь кончик носа и на глаза наворачиваются слезы. Это намного более волнующе, чем ее обычные квелые рассуждения из серии в состоянии ли она полюбить первого попавшегося черта лысого. Неясно лишь, что предполагает формат дружбы с нереальной, недостижимой ТТ. Об обычных пироговско-шалимаровских праздных посиделках в кафе и речи не может возникнуть! Это Шалимар мнит себя new-Кэрри Брэдшоу. Это Пирог мнит себя new-Наоми Кляйн, или какой-нибудь навозной интеллектуалкой с Манхэттена, или специалистом по слиянию и поглощению с Уолл-Стрит. А здесь — не Манхэттен, не Уолл-Стрит!.. И Пирог остается Пирогом, а Шалимар — Шалимаром, во что бы они не вырядились и что бы там себе не представляли. Нет, вариант кафе отпадает сразу, а вместе с ним и вариант похода в Ботанический сад, к дереву под названием «бесстыжее». Пирог и Шалимар любят фотографироваться с этим деревом в обнимку, и Елизавета без устали щелкает обеих. Потом они идут на альпийскую горку (выбор Пирога) и в уголок, имитирующий японский сад (выбор Шалимара), а потом отправляются в кино.

Кино.

Сходить в кино с ТТ — еще одна бескрылая мечта, нисколько не приближающая их дружбу. С другой стороны, кино может дать образец таких или примерно таких высоких отношений. «Тельма и Луиза» с Джиной Дэвис и Сьюзен Сарандон. «Бандитки» с Сальмой Хайек и Пенелопой Крус. Но история Тельмы и Луизы выглядит слишком мрачной. А история бандиток — слишком водевильной на фоне вечной российской мерзлоты. И потом, ТТ априори лучше, чем все вышеперечисленные героини, вместе и по отдельности. А Елизавета, соответственно, хуже. Много хуже любой из четверых. Толще, неповоротливей, некрасивей — и даже ее юный возраст не спасает.

Как еще начинается дружба?

Ну-у… Как общение двух абсолютно равных по интеллекту людей (здесь само собой выплывает убийственное сопоставление ничтожной песчинки и всепоглощающей черной дыры, так что иди, отдыхай, Элизабэтиха).

Как общение людей, чьи мысли и чувства созвучны друг другу. И чьи мысли и чувства друг другу интересны, ты еще здесь, Элизабэтиха? Нишкни! Пшла вон!!.

На случай, когда все возможности возникновения дружбы исчерпаны, а подходы к ней забаррикадированы, у Елизаветы имеется последний джокер в трусах. А именно — благодарность! Дружба может произрасти и заколоситься на почве обычной человеческой благодарности. Вот бы спасти ТТ от серьезной опасности или (что намного предпочтительнее) от верной гибели! Вопрос состоит лишь в том, как, когда и где может состояться акт спасения. Нужно что-нибудь неординарное, что-нибудь из ряда вон. А с этим как раз проблемы. Плавает Елизавета, как топор (детский круг в виде уточки на себя уже не напялишь); в горящий дом войти сможет, а вот выйти — при ее расторопности — получится только пылающим факелом. Она могла бы заслонить ТТ от пули, но где взять пулю, а заодно локальный конфликт, спровоцировавший пулю? Вряд ли ТТ поедет с гастролями в раздираемые гражданской войной и междоусобицами Сомали, Нигерию или индийский штат Пенджаб. При ядерном взрыве и авиакатастрофе (тьфу-тьфу-тьфу, не про нас будет сказано, как выражается Праматерь) помощь никому уже не понадобится. Есть слабая надежда на катастрофу железнодорожную, и тут Елизавета видит себя ползущей от места подрывадеформации рельсов в сторону приближающегося локомотива. В руках Елизаветы зажат платок-арафатка…