Записки prostitutki Ket - Екатерина Безымянная

– Ого! – изумилась я. – Детеныш что, совсем мозгами припух? Ему на погремушку не хватает?

– Ты дослушай! – перебила Лиза. – Он сказал, что если я ему не дам денег, то он на меня заяву напишет, за совращение. Ну, типа я его совратила.

– Гггг, – от нелогичности услышанного растерянно хихикнула я, – вообще, что ли, дебил?

– Полный, Кать. Он мне опять тереть начал, что у него в ментовке друзья работают и, если я денег не дам, то меня посадят, прикинь! За совращение, Кать! Несовершеннолетних, блять! А найдут меня, мол, быстро, он адрес знает… Но за триста баксов он, так и быть, согласен ничего не писать и забыть мой номер.

– Обкурился, что ли? – хмыкнула я. – Ничего, что ему шестнадцать – раз; а два – я представляю, как на этого дятла там посмотрели бы, даже если весь этот чес – правда…

– Так Кать! – хихикнула Лиза. – Этот мудак, представляешь, искренне был уверен, что совращение – до 18 лет. А когда я ему объяснила, ху из, и предложила себе мобилу в задницу засунуть и с ней идти, чтоб достоверней было, – понял, что не на ту напал, и начал ныть: «Тебе что, жалко? Ну дай хотя бы сто…»

Мудаки – они такие уже в детстве. Не знаю, наверное, рождаются такими.

Вырастет – будет полноценный мудак.

Кому-то достанется…

Жена художника

В семье был почти траур. Танечка собралась замуж. Мама заперлась в своей комнате и демонстративно оповестила всех, что не выйдет оттуда до тех пор, пока Танечка не выбросит из головы эту дикую идею, бабушка пила сердечные капли и причитала, а тетушка, вызванная из другого города специально, чтобы повлиять на Таню, с воодушевлением прочла долгую и сложную лекцию про кандидата в мужья вообще и про Танечкину будущую жизнь в частности.

Кандидат и впрямь был странен. Молодой художник без постоянной работы, про которого, впрочем, говорили, что он подает серьезные надежды.

Конечно же, для Танечки он был не пара. Это было ясно всем. Танечка выросла в глубоко интеллигентной семье, окруженная опекой мамы, бабушки и педагога по фортепиано – престарелой рафинированной леди, приходившейся бабушке дальней родственницей. И тут такое!

Танечке прочили блестящее будущее и не менее блестящего мужа – тонкого томного Колю, посещавшего их с визитами по выходным последние полгода, неизменно приносившего цветы для Танечки, степенно пившего чай на кухне и перед уходом целовавшего бабушке ручку.

И вдруг малопонятный художник, на шесть лет старше Танечки. Художник – от слова «худо».

Танечка даже не закончила еще свой институт. Танечка вообще была всего на втором курсе. Но любовь про институты не спрашивает. Танечка топнула ножкой, и через два месяца, тихо расписавшись без всяких нервных родственников, новоиспеченная семья заняла самую большую комнату в их квартире в самом центре.

Тихий томный Коля, случайно встречая Танечкину маму, горестно качал головой, а мама, в свою очередь, не упускала шанса пожаловаться ему на новоиспеченного зятя.

Зять, Славик, и впрямь был странен. Вечно небритый и длинноволосый, он уходил с утра в снятую через три квартала от их дома комнатушку в подвале, которую гордо называл мастерской. Вместе с ним исчезала и Танечка, которая уже через месяц после свадьбы перевелась на заочное.

Появлялись они поздно ночью и часто до трех часов жарили на кухне картошку.

Танечка почти не общалась с семьей. Зятя семья не принимала ни в какую.

Через год родилась темноволосая, очень похожая на папу Каринка. Сначала, глядя на внучку, оттаяла бабушка, а вскоре и мама. Они с зятем начали если и не дружить, то хотя бы здороваться.

Еще через год ему крупно повезло, и Таня, гуляя по галерее с выставленными работами мужа, гордо посматривала на притихшую маму.

Дела Славика вдруг резко пошли в гору. Таня щеголяла в модных нарядах, Славик обрезал волосы и стал похож на человека. Через год после первой выставки молодые сняли квартиру и стали жить отдельно. Каринка осталась с бабушкой. Таня не то чтобы не желала заниматься дочерью – просто ей было не до того.

Началась другая жизнь. Да и вокруг мужа, стремительно становившегося известным в определенных кругах, все чаще стали виться хорошенькие и ухоженные хищницы.

Таня понимала: стоит ей чуть зазеваться – уведут. А за Каринкой бабушка присмотрит.

Через пару лет у Славика появилась хорошая машина, а у Тани – отчетливое чувство, что теперь уж точно за мужем нужен глаз да глаз. Интуиция ее не подвела, и когда он пришел домой с очередного фуршета, на который Таню почему-то не взял, пришел чуть пьяненький и довольный, Таня ясно осознала: это случилось. Хоть он и вел себя как обычно.

Она сделала вид, что ничего не понимает. Но через несколько месяцев, вечером, посадив Таню перед собой, Славик совершенно просто сказал ей, что не желает врать, что он – молодой мужчина, а женщин вокруг – много, и хочет Таня или нет, но теперь все будет по-другому, или…

Таня приняла условия игры. Какая, к черту, разница, с кем у него будет на час, если вечером, ночью, до утра, всегда, с ним – она.

Она и вправду убедила себя в этом.

Жизнь потекла дальше. Тане было двадцать девять, когда муж впервые поднял вопрос о том, что им в постели чего-то не хватает. Точнее, кого-то. Таня понимала: она становится все старше, муж – все известнее и импозантнее, и удерживать его возле себя все сложнее и сложнее. Она приняла предложение, почти не задумываясь. А червячок, сидевший внутри, – ну что ж, пусть заткнется.

Славику нужны были эмоции. И он их получил.

Так в их доме начали появляться Оли, Маши, Светы. И тут Таня впервые закатила скандал и приняла воистину волевое решение: смотреть она будет, если ему это так нужно, но участвовать – нет, ни за что.

Сошлись и на этом. Вскоре она настолько к этому привыкла, что постоянные потоки разных женщин в их доме стали для нее обыденностью. Сразу после она уходила на кухню готовить им двоим кофе и не чувствовала ничего.

Зато ночью он был с ней.

Внешне они выглядели счастливой парой. Он купил Тане машину, записав ее, правда, на свое имя, а Танины наряды становились все дороже.

За любовь надо платить. Она платила тоже. Вскоре стали нормой походы в свингер-клубы: он заставлял ее трахаться с другими на его глазах, а потом, ночью, долго допытывался, было ли ей с кем-то так же хорошо, как и с ним.

Она забеременела вскоре после того, как он пристрастился к кокаину.

Он избил ее – случился выкидыш.

Таня ушла к подруге и не хотела его видеть. Он явился с цветами и долго плакал, говоря, что был не в себе. Таня простила.

Через полгода он сам заставил ее забеременеть. Еще один ребенок точно скрепит семью – решила она.

Ребенку не суждено было родиться.

В одну из самых страшных в жизни Тани ночей он явился вусмерть пьяный, с очередной Наташей, и когда сонная Таня попросила его вести себя чуть тише, избил ее так, что если бы не Наташа, оттаскивавшая его, наверное, он бы Таню убил. Наташа же и отвезла ее в больницу.

Случился второй выкидыш. В больнице как-то удалось замять. Таня сказала, что упала, Наташа подтвердила, хоть и смотрели на них странно и понимающе.

Таня ушла и подала на развод. Их развели очень быстро. Она вернулась домой, к маме и Каринке. Бабушка к тому времени уже умерла.

Через два месяца после развода бывший муж явился к ним домой с охапкой роз, колье с бриллиантами для Тани и глупым плюшевым медведем для почти позабытой подросшей дочери.

И тут сыграла свою партию Танина мама. Она, всю жизнь одинокая, сумела убедить Таню в том, что нужно возвращаться к мужу, потому что мужик он видный, хороший, хоть и дурной, когда выпьет. «Ну так не давай ему пить», – сказала мама.

И Таня вернулась. Отчасти потому, что была по-бабски дурой, отчасти потому, что все еще, несмотря ни на что, сильно любила.

Глупо было верить в то, что он изменится. И пошли по кругу снова галереи, выставки, тусовки, клубы, любовницы и пьянки.

Когда она не хотела секса, он ее насиловал. Когда ему становилось скучно, он отвозил ее к своим друзьям и заставлял участвовать в групповушке. Уйти от него снова у нее просто не было моральных сил.

Танины наряды теперь были еще дороже, чем прежде. Наверное, он понимал, что просто так – тоже нельзя.

Таня внутренне знала: теперь она с ним – навсегда. И дело было вовсе не в нарядах.

И да – они снова поженились.

В тридцать седьмой Танин день рождения они собирались лететь отдыхать. Хорватия ждала их. Каринка, как всегда, должна была остаться с бабушкой.

За два дня до отлета случился скандал. Случился из-за какого-то пустяка, но Славик ушел из дома, сказав, что лететь передумал. И хлопнул дверью.

Таня разозлилась страшно, взяла первые попавшиеся билеты в Геленджик, схватила в охапку дочь и поехала отдыхать.

Соседка, сочувствовавшая Тане, регулярно отчитывалась, что Славик ночует дома, правда, похоже, не один. Сам же Славик даже и не думал звонить или писать.