Эверест-82 - Юрий Рост

Балыбердин подошел к палатке четвертого лагеря в полной темноте и вдруг совсем рядом услышал голос Эдика. Мысловский, правильно рассчитав силы, понял, что с рюкзаком ему ползти вверх очень долго. Оставив рюкзак веревок за пять до лагеря, он налегке пошел вслед за Балыбердиным. Не оставь он ношу, ему пришлось бы преодолевать самый сложный участок маршрута по вертикальным заснеженным стенам добрую половину ночи.

Они заползли в палатку, установленную группой Хомутова, поужинали и легли спать. Минимальная подача кислорода была достаточной для сна. Сами маски, необыкновенно удобные при работе, требовали привычки в ночное время. На спине не особенно поспишь-выдыхаемая влага конденсируется и сливается в рот. Во сне может показаться, что захлебываешься и тонешь. Потом, правда, привыкаешь и спишь нормально, выставив маску наружу, чтобы конденсат не сливался в мешок. Так и лежишь в спальнике с высунутым наружу вытянутым «рылом», как поросенок. Сходство тем больше, что клапан во время дыхания еще и похрюкивает равномерно: вдох-выдох — убаюкивает, наверное.

Утром 1 Мая все население базового лагеря вышло на первомайскую демонстрацию. Праздничная колонна, украшенная красными с длинными древками флажками, которыми метили дорогу по ледопаду и Долине Безмолвия, прошла гуськом по «улицам» и собралась у флагштока на торжественный митинг. Затем Воскобойников накормил всех вкусной едой. Сколько он все-таки принес радостей!

День начинался хорошо. Тамм на утренней связи попенял двойке за то, что она не выходит вовремя на связь. Балыбердин в оправдание сказал, что распаковывать на маршруте рюкзак, чтобы ответить базе, очень сложно. Он сообщил план. План был, как обычно, хороший. Правда, вчерашний не удалось выполнить целиком: шесть баллонов кислорода они не донесли и потому сначала решили оба спускаться за грузом. Закончив связь, уже перед самым выходом, Балыбердин предложил разделиться, поскольку Мысловскому надо было вернуться за рюкзаком и поднять его в лагерь IV.

Так они разошлись — Мысловский отправился за рюкзаком вниз, а Балыбердин, захватив веревки, крючья, молоток, пошел один прокладывать маршрут вверх. Каждому из них выпало дело не простое: одному тащить вверх тяжелый груз по отвесной стене, другому — в одиночку прокладывать новый путь, самому себя страхуя, в дикий мороз с ветром на высоте выше восьми тысяч метров… Но что делать? Мы уже говорили, что на этих высотах человеческий организм не знает передышки. Лучше работать и уставать, чем отдыхать и уставать.

Пока Балыбердин навешивает веревки, проходя маршрут от лагеря IV к будущему лагерю V, а Мысловский отправился за рюкзаком, четверка Иванова идет из лагеря II в лагерь III. Им надо вынести на 7800 как можно больше кислорода. Каждый берет по четыре баллона, питание, бензин… Бершов уходит из второго лагеря последним, на час выпустив вперед товарищей. Взяв сверх нормы пятый баллон кислорода, он надевает маску и скоро не только догоняет шедших без кислорода до третьего лагеря товарищей, но и намного обгоняет их. Лишние три килограмма, если это кислород, совсем не лишние. Добравшись до третьего лагеря без приключений, они на шестичасовой связи узнали, что Балыбердин прошел три веревки выше лагеря IV, обрабатывает четвертую и дальше не видит особенных проблем для прохождения маршрута, который в течение двух недель никем из альпинистов не был пройден и тормозил дальнейший путь. 17 апреля Москальцов и Голодов пытались продвинуться вверх, но срыв и ушиб Голодова помешали обработать маршрут….

Мысловский, тем временем отправившись за рюкзаком, быстро нашел его там, где оставил, взгромоздил на себя и полез вверх. Идти было трудно. Шел он на жумарах. Это приспособление, представляющее собой рукоять, которая скользит по перильной веревке. Специальное устройство типа храповика позволяет жумар протаскивать в одну лишь сторону. Подвинул вверх, а вниз он не идет. Хоть тяни, хоть виси. К жумару можно приспособить стремя, тогда опору будет иметь не только рука, но и нога. Участок перед четвертым лагерем без жумаров не пройдешь. Мысловский шел вверх, и оставалось ему до лагеря веревки три, когда жумар уперся в скальное ребро. Веревка уходила за перегиб. Эдик попытался продвинуть жумар, но попытка ничего не дала. Ему бы надо, не доведя жумар до упора, перецепить его за перегибом, но теперь этого уже не сделать. Тяжелый рюкзак оттягивал его назад. Он попытался выровняться, но груз был слишком велик…

Ситуация оказалась более чем критической. Один на вертикальной стене на высоте выше восьми тысяч… Рюкзак душит, не дает возможности вернуться в вертикальное положение. Двигаться возможности нет. Эдик попытался протолкнуть жумар за перегиб, для этого надо было освободить веревку от своего (с рюкзаком) веса. Он снял рукавицы, стараясь найти место, за которое можно зацепиться, но только приморозил руку. Висеть так дальше? Он слишком хорошо знал историю восхождений на Эверест, и тень Бахугуны — индийского альпиниста, погибшего на километр ниже на веревке оттого, что перегиб не дал ему перецепиться, — нависла над Эдуардом Викентьевичем Мысловским.

Он крикнул. До Балыбердина было далеко, точнее, высоко, но он услышал. Мысловский не стал ждать помощи. Он снял рюкзак на руку и хотел зацепить имеющийся на нем карабин за перильную веревку, но груз был слишком велик для человека, истратившего так много сил борясь за жизнь. Рюкзак разогнул руку и упал в пропасть, унося два кислородных баллона, веревку, карабины, крючья, редуктор, кошки, флаги-вымпелы, которые торжественно вручали им накануне выхода, и личные вещи Мысловского. Это был тяжелый для альпиниста момент, но к тому времени, когда Балыбердин увидел Мысловского сверху, Эдик, как показалось Володе, спокойно висел на веревке в нормальном положении. Балыбердин пошел снова обрабатывать маршрут, не поняв с усталости или не заметив с высоты, что у Мысловского нет рюкзака.

Теперь, когда Мысловский ценой такой потери вышел из опаснейшей ситуации, помощь Балыбердина ему была не нужна. Полагаю, что он и без того чувствовал себя скверно. Есть люди, которые любят казаться беспомощными даже в тех случаях, когда позиция их сильнее, чем у тех, на чью помощь они рассчитывают. Мысловский, судя по его поведению, не относится к их числу. Он лидер по духу, и его задача доказывать это окружающим. Сейчас единственным «окружающим» был Балыбердин, фактически лидирующий, хотя бы потому, что он работал впереди.

Впрочем, по внутреннему укладу Володя мне представляется не лидером какого бы то ни было коллектива (пусть из двух даже человек), а собственно коллективом. Всю жизнь он сам пробивался, без избытка ласки и сантиментов, он и рассчитывал главным образом на себя. Это качество, может быть, неплохое само по себе, не привлекает в человеке, если с ним предстоит не просто работать, но и жить. Раз ты ни на кого не рассчитываешь, то можно допустить, что и на тебя нечего особенно рассчитывать. События опровергнут мою сентенцию, но Трощиненко, ленинградец, как и Балыбердин, скажет мне, что Володя необыкновенно силен и подготовлен, вероятно, лучше всех в команде, но, выбирая себе напарника в связку, он не назвал бы его первым…