По дорогам войны - Альфред Рессел

Воспоминание за воспоминанием проходили у меня перед глазами.

Была ли жизнь в Англии идиллией? Кому как. Мне она такой не казалась. Каждую минуту происходили ужасные вещи, и я о них знал. Зажмурив глаза от всего ужасного, что мне пришлось увидеть, я настолько, порой уходил в себя, что не замечал некоторых второстепенных вещей, лежавших гораздо ниже уровня моего сознания. Случалось, что я разговаривал дома вслух сам с собой. Нет, жизнь в АНГЛИИ не была идиллией. Потом, когда мне сообщили, что я внесен в списочный состав транспорта на восток, я с удовлетворением сел в кресло и задумался.

До самого отъезда на фронт меня очень интересовала личность командира чехословацкой восточной части, в которую я ехал. Я не был знаком с генералом Свободой, но странно - он притягивал меня чем-то, он казался мне каким-то близким по душе, хотя я его и никогда не видел. Может, причиной этому были его речи, которые я слышал и читал и которые меня всего захватили. За ними и на расстоянии чувствовался большой человек. Я часто ловил себя на том, что постоянно думаю о командире 1-го чехословацкого армейского корпуса в СССР, о той минуте, когда я взгляну ему в глаза.

* * *

Прежде чем отправиться в дальний путь, мне пришлось немало пережить приключений с немецким реактивным снарядом Фау-1. Когда английская общественность 7 июня 1944 года впервые познакомилась с этим оружием уничтожения, она не могла сразу избавиться от жуткого впечатления от механического убийцы, набросившегося на Лондон. И хотя вражеский пилот-человек, наделенный управляемой волей и полный лютой ненависти в сердце, был еще более немилосердным, чем маленький беспилотный самолетик Фау-1 с тонной взрывчатки на борту и точно отмеренной дальностью полета, людей пугала неизвестность. Куда и когда упадет этот жуткий робот, непреклонно летящий по заданной ему траектории?..

Случилось так, что гитлеровцы пустили в ход это оружие раньше, чем планировали. Причиной тому послужили непрерывные бомбардировки их стартовых площадок на французско-бельгийском побережье. В самое тяжелое время до Лондона долетало несколько сот летающих бомб ежедневно. В месте падения этого робота тысячи людей погибали под обломками домов. Воющий звук, сопровождавший полет Фау-1, держал миллионы жителей в страшном напряжении. Затаив дыхание, они ждали, чем кончится игра с жизнью, этот спектакль, разыгранный хрюкающим чудовищем. Раздавался громовой удар, поднимались тучи пыли и дыма, в обломки превращались дома. Когда из-за нехватки горючего замолкал мотор летающей бомбы, тогда робот планирующим полетом опускался на землю, и даже средь бела дня нельзя было определить место его падения. Самыми худшими были эти минуты в ожидании гибели.

Однако шок от Фау-1 не был длительным. Об этом позаботились сами англичане, их упрямая и отважная натура. Они приучили себя воспринимать смертельную опасность фаталистически, как элемент повседневной жизни: они ходили с нею на работу, в магазины, на прогулку.

Реактивные снаряды из ночи в ночь уничтожались бомбардировками стартовых площадок. Их сбивали истребители над Ла-Маншем и в сельской местности на юге страны. Фау-1 запутывались и заградительных сетях на окраине Лондона.

Однажды в полдень и мы прислушивались из окон верхнего этажа здания штаба недалеко от Гайд-Парка, пытаясь уловить направление полета двух приближавшихся летающих бомб. Они еще не были нам видны, но по звуку казалось, будто одна из бомб летит прямо на нас. Потом мы увидели ее. Казалось, она пройдет мимо, но в последние секунды мы от страха потеряли дар речи. Бомба шла точно на нас, и, кроме того, она вдруг перестала гудеть и быстро начала терять высоту. Неотвратимо приближалось столкновение Фау-1 с нашим домом. Как глупо ведут себя люди в такие минуты! Мы отскочили к стене, кто-то залег под стол, кто-то выбежал из комнаты. Робот пролетел впритык с трубами нашего здания, и в двухстах метрах от него с грохотом взорвался на самом краю парка. В земле осталась глубокая воронка. В другом крыле нашего здания взрывом вырвало все оконные рамы...

Наконец настал долгожданный час, и я с надеждой готовился к скорому отъезду в свою часть.

IV. Далекий путь к свободе

Из Ливерпуля в Александрию

В нормальных условиях люди обычно прощаются на вокзале и на перроне возле поезда, говорят последние слова пожеланий и ободряющие напутствия. Мы прощались ночью 26 сентября на Тоттенем-Корт-Роуд - на одном из самых оживленных перекрестков лондонской подземной дороги. Страшный шум поездов заглушал наши слова так, будто мы говорили шепотом, людской водоворот крутил нас как щепки. Конечно, не здесь прощаться бы людям, которые, возможно, уже больше никогда в жизни не встретятся. Я обнял Франтишку и Милана и исчез в толпе. Фред при сем не присутствовал. Он уже находился с чехословацкой частью где-то во Франции, и бог знает, что с ним было в ту минуту. Вот при таких обстоятельствах я простился с семьей.

Франтишка и Милан поехали на метро на северо-западный конец огромного города. Они поселились в районе Эджуэра. Дом стоял в тихом укромном уголке бывшего парка с озером. Хозяйка квартиры эвакуировалась. Ее выгнали из дому налеты. Нам же бегство этой женщины помогло найти новое жилище, так как наш старый дом был разрушен во время бомбардировки.

После полуночи я с вокзала Мэрилебон отправился через Шеффилд в Ливерпуль. Около десяти часов мы были на месте. На ночь нас поселили в комнате для транзитных пассажиров. Нас ждали большие приключения. И чтобы помочь своей дырявой памяти, я делал каждый день краткие записи.

28, сентября 1944 года. Просто так, хотя бы для того, чтобы потом никто не сказал, что я ничего не предпринял для возвращения своего отличного фотоаппарата, который я, кстати, считал уже пропавшим, я зашел в портовую контору и попросил, предъявив письменное подтверждение, вернуть мне аппарат. По прибытии из Франции в Ливерпуль 7 июля 1940 года при выгрузке у нас отобрали фотоаппарат и карту, на которой мы с Фредом ради шутки при помощи маленькой буссоли, зная скорость хода судна, нанесли курс "Мохаммеда Али эль Кебира". Прошло ровно семь минут, и после четырех лет хранения в огромном складе служащий, конторы вежливо вручил мне мой ценный аппарат, который был в отличном состоянии. Карту мне не вернули. Ее, очевидно, уничтожили. Начерченный нами курс следования судна оказался настолько точным, что морской офицер, случайно просматривавший нашу карту, был весьма удивлен и отобрал ее. На этой карте хорошо было видно, к каким уловкам прибегал наш корабль, чтобы избежать встречи с подводными лодками, которых было полным-полно в Средиземном море. Своим фотоаппаратом потом, на пути к фронту, я сделал много ценных документальных снимков.