По дорогам войны - Альфред Рессел

В Александрии

11 октября. В 7.45 утра я вновь ступил на твердую почву. В последний раз взглянул на "Дачесс оф Бедфорд", палуба которого возвышалась высоко над нами, и шагнул в Африку. Уже в порту, до того как мы сели в машины, продавец газет надул одного из членов нашей группы на пятьдесят пиастров. Проехали по городу до приморского лагеря-Сиди Биш, в котором проходил акклиматизацию 11-й чехословацкий пехотный батальон ("восточный") после нескольких месяцев жизни в пустыне: в палестинской Гедере и в самой жуткой из всех пустынь - у Мертвого моря. Песок здесь особенный, глубокий, скользкий. Идти по нему очень тяжело, и нам было чему учиться, чтобы как-то приспособиться по нему ходить, хотя в лагере нам предстояло пробыть короткое время. Транзитный лагерь расположен в пяти милях восточнее города в пустыне, которая здесь переходит прямо в море. Куда ни поглядишь - везде один песок, раскаленный песок. Вокруг лагеря растут группами тонкие, наклоненные к земле пальму, отягощенные созревающими финиками. Нас буквально окутало жаром. Пот, не переставая, струился по лицам. Куда там нашему августовскому солнцу против здешнего октябрьского! Пока я шел между палатками к складу за шортами, за какую-то минуту мои полотняные брюки стали насквозь мокрыми, хоть выжимай. Получили соломенные шляпы, сетки от москитов и электрические фонарики.

Группами ездим на трамвае в город. Прямо на улице на какой-то тряпке спит ребенок, ему, наверное, нет и четырех лет. Он лежит совершенно один. Его давно не мытое, покрытое разными болячками лицо облепили мухи. На другой улице прямо на земле сидит женщина и тупо, с совершенно безразличным видом смотрит перед собой. На ее коленях спит ребенок. Уголки его глаз гноятся: вероятно, он болен трахомой. И опять рой мух. Мать даже не пошевелится, чтобы их отогнать. Почему? Я дал ей фунт. Но что значит фунт в этом море нищеты? Арабские грудные дети, которых я видел в основном спящими, были без признаков жизни: в глазах - гной и тучи мух на лице. Те, кого я видел, уже не походили на людей. Нищета, страшная нищета!

Покупать что-либо без знающего местные обычаи человека невозможно. Первая предложенная цена всегда недоступно высока. Поторговавшись, можно сбить цену на одну треть, а то и больше. Какая же после этого действительная цена товара? Стараемся быть предельно бдительными, чтобы не дать себя как-то обмануть, но это нам плохо удается.

Прохожу по тихой улице. Вдруг откуда-то вырывается стайка ребятишек и - прямо на меня, человека в военной форме. У каждого из них под мышкой пачка газет и еще по одной в руках. Они энергично размахивают газетами, окружили меня со всех с.торон, кричат мне что-то. Впечатление такое, будто кончилась война - не меньше. Я купил кучу газет в надежде узнать из них как можно больше, а мальчишкам даже переплатил. Когда же я взглянул на число, оказалось, что эти газеты вышли полгода назад. Вполне понятно, что мальчишки уже испарились. Этот их обман, однако, вызвал у меня смех и создал хорошее настроение.

Ужинал я в европейском шикарном ресторане "Монсеньер" с музыкой и танцами. Но меня тянуло поскорее уйти оттуда: хотелось познать настоящую, нефальшивую ночную Александрию. Недалеко от "Монсеньера" сидела пожилая женщина, перед ней на голых камнях мостовой лежал ребенок. Толстый полицейский начал бить задремавшую женщину ногой, а люди проходили мимо, будто ничего не замечали.

В заброшенной улочке в темноте я высветил что-то фонариком. Это были дети, мальчуганы. Прижавшись к стене, съежившиеся от ночного холода, они спали рядком у стенки: не поймешь, где голова, где ноги.

Насмотревшись на ночную Александрию, я поспешил к своим, под крышу. В непроглядной тьме египетской столицы мне удалось это сделать с большим трудом.

13 октября. Сегодня в 17.45 отъезжаем поездом в Хайфу. На базаре на "золотой" улочке - столько золота, что и взглядом не окинешь! В открытых маленьких мастерских под одним лишь навесом золотых дел мастера прямо на глазах у всех прохожих растапливают и чеканят золото, придавая ему благородные формы. Даже не верится, что вокруг столько золота, чистого золота! (Аналогичная картина будет в Тегеране с той лишь разницей, что там вместо золота продают серебро.) Я купил Франтишке небольшой браслет, сделанный из одних сердечек. Это стоило мне почти всех наличных денег.

Повсюду полно фруктов. Здесь и мушмула, и гранаты, но фрукты дорогие.

Грузимся, когда уже стемнело. Дорога идет поперек дельты Нила, через узел рек и речушек. Нил до Каира течет единым могучим потоком, но дальше на север разбегается веером и впадает в море на всем побережье от Александрии до Порт-Саида. Треугольник Каир, Александрия, Порт-Саид, основание которого у моря достигает двухсот километров, а высота от моря до Каира составляет приблизительно сто пятьдесят километров, занимает площадь более тридцати тысяч квадратных километров. Это самый плодородный участок по течению реки, на котором собирают урожай два-три раза в год. Вся Моравия уместилась бы в дельте Нила!

В 23 часа переезжаем у станции Танта главный рукав Нила.

Из Египта через Багдад в Тегеран

14 октября. На станцию Аль Тель аль Кебир, расположенную в дельте, мы приехали в 6.45 и ждали пять часов, пока наш поезд подготовят для движения но другой колее. Кругом бедные глиняные лачуги феллахов, немного холмистая местность с кукурузными полями. Наносы придают почве дельты бледно-серый, глинистый вид. Глина чувствуется во всем. Деревья лишены свежести: серо-зеленые, будто увядшие листья. Деревья какие-то сучковатые и низкорослые, лишенные стройности и величественности. Даже они здесь какие-то придавленные, как будто и их согнула нищета, которую видишь вокруг. А вот богатый араб едет в Мекку. Его сопровождают жены, дети и целая процессия с музыкой. Я хотел было" их сфотографировать, но араб, одетый по-европейски, со злостью запретил фотографировать своих жен.

Около обеда мы тронулись в путь дальше. В час дня приехали в Исмаилию, откуда на восток отправляется вторая группа: генерал Саторис, полковник Врзачек и тридцать офицеров. Им не выдали тропической формы, и вид у них очень утомленный.

. В два часа подъезжаем к Суэцкому каналу и едем в пяти-шести метрах вдоль этой важной водной артерии. Вокруг - голая пустыня, пожираемая солнцем. В 14.30 по временному мосту переезжаем путь вдоль канала, только с другой стороны. Ширина канала 150-200 метров. Обгоняем два судна, плывущие в направлении Средиземного моря. Вид у канала со стороны пустыни совсем не-привлекательный: кажется, что по неоглядной песчаной равнине медленно движется труба. Да, да, труба, из которой вьется дымок. Остальные части корабля не видны, они скрыты берегами канала. Одинокая труба посреди тысячелетней тишины древнего мира вызывает усмешку.