По дорогам войны - Альфред Рессел

В духе нашего старинного ритуала я попросил Стенли раздавать подарки. Милан, распаковывая свои подарки, весь горел от возбуждения. Он снял -пиджачок, а затем и свитер - так ему было жарко. Вот он начал разворачивать свой последний пакет: большая коробка, в ней коробка поменьше, йотом еще поменьше, еще. В коробках много бумаги... и ничего не видно. В спешке он выбросил пустые коробки и наконец добрался до маленькой скромной коробочки. Открыл ее, подпрыгнул, всплеснул руками и закричал: "Автомобильчик!" Потом нежно взял в руки игрушку, прижал к груди и забыл весь мир.

Когда я ночью наклонился над спящим Миланом, у него были красные щеки, а в руке он крепко сжимал автомобильчик.

Ад над Сити

29 декабря 1940 года, в воскресенье, я писал друзьям поздравления с Новым годом. То, что я не успел написать до семи часов вечера, уже не было написано. Воздух вдруг наполнился страшным гулом, и на Лондон непрерывным потоком пошли соединения люфтваффе. Масштабы нападения предсказывали размеры катастрофы, которая приближалась к несчастному городу. Ночные истребители приняли неравный бой, отражая этот удар. Было слышно, как они маневрировали на высоких оборотах, чтобы взять на мушку вражеский бомбардировщик. Бомба за бомбой ложилась в районе нашего высокого дома. Громовые удары сотрясали воздух. Внутри дома все трещало. Неподалеку над окрестными домами возвышался собор святого Павла. Голубоватые и красноватые вспышки озаряли его купол; силуэт храма, как символ, вырисовывался на фоне неба. Лишь полчаса назад непроницаемо черная ночь вдруг посветлела, и какое-то странное розовое сияние залило весь небосклон. Тьму сменили неестественные сумерки, напоминавшие затмение солнца.

Шесть бомб друг за другом взорвались недалеко от нашего укрытия на Кенсингтон-Парк-Роуд. Одна из бомб упала очень близко от нашего дома. Картины, качаясь, ударялись об стены, пианино издавало стонущие звуки. Я быстро лег в постель и вдруг почувствовал, что все во мне и вокруг меня переваливается с боку на бок. Причудливый свет не угасал. В окно, выходившее на запад, не было видно происходившего. Подгоняемый любопытством, я вышел на плоскую крышу девятого этажа, где находились наблюдатели гражданской обороны. То, что я увидел, не поддавалось описанию.

Эту картину можно было сравнить только с явлением солнечных протуберанцев. На востоке алело солнце. Весь горизонт слева направо полыхал огнем. Языки пламени достигали огромной высоты. Горел Сити. Горели тысячи зданий, где размещались магазины, банки, конторы, склады. На площади примерно четыре квадратных километра все было уничтожено. Пожар, организованный авиацией Геринга, которая в результате воскресного массового налета сбросила десятки тысяч зажигательных бомб, причинил катастрофический ущерб, так как гитлеровцы хорошо знали специфические особенности жизни Сити. Днем здесь находилось около полумиллиона людей, а ночью - менее пяти тысяч. Торгово-промышленный центр пустел после конца рабочего дня, а в конце недели здесь оставалось несколько сот человек. Магазины, конторы и противопожарные средства вечером в воскресенье были заперты, и пожарники теряли массу времени, пока проникали в дома и попадали на крыши, чтобы потушить зажигательные бомбы. Обуздать такой пожар при одновременной бомбардировке фугасными бомбами оказалось превыше их сил. Сити превратился в пепел.

На Новый год, третий день после пожара, я приехал на метро на станцию Сент-Поль посмотреть, что осталось-от Сити. Еще в подземных помещениях станции метро я почувствовал запах гари. Здание метро выгорело дотла. Сохранился лишь этаж, прикрывавший сверху местные очаги пожара.

Мне захотелось взглянуть на собор святого Павла. Когда я спросил у какого-то гражданина, как пройти к храму, он странно посмотрел на меня и молча указал рукой направление. Я посмотрел в ту сторону и увидел незабываемую картину. Над дымящимися обломками домов наполовину окутанный дымной мглой высоко в небо возносился величественный купол собора. На его наивысшей точке блестел золотой крест. Храм стоял нетронутым, таким же, как и столетия назад. Вокруг него почти на километр - лишь голые стены с прогоревшими отверстиями, через которые лениво струился серый дым. Многочисленные толпы лондонцев целый день бродили по уничтоженному Сити, стояли в задумчивости и молча шли дальше. Неправ был бы тот, кто принял бы их спокойствие за равнодушие. Эти люди с трубочкой во рту хорошо запомнили увиденное. Непостижимо было другое: идиотское непонимание гитлеровцами характера англичан. Ведь уже на многих примерах фашисты могли убедиться, что жители островной империи не реагируют страхом и паникой на атаки противника, нацеленные против их боевого духа. Гитлеровцы имели уже достаточно доказательств того, что варварский способ ведения войны против Англии неэффективен. И несмотря на это, фашисты уничтожили Ковентри, сожгли Сити, допустили другие массовые зверства. Это нельзя объяснить иначе, как слепой жаждой уничтожения. Заместитель Гитлера Рудольф Гесс заверил немецкий народ в том, что у англичан-де теперь одна забота - как отодвинуть срок верного поражения. Ему следовало бы послушать разговоры простых англичан на улицах, на фабриках, в поездах. Англичане - это не французы.

На одной из бывших главных торговых улиц Сити я, изумленный произведенным опустошением, остановился. Четырех- и пятиэтажные дома по обеим сторонам улицы превратились в груды кирпича, а в образовавшиеся проемы было видно, что исчезли и дома, стоявшие за красной линией улицы. Та же картина была и на других улицах. Чудом уцелел один магазин тканей. Раньше только не было этой записочки на двери: "Открыто, как обычно". Эта надпись на двери означала теперь гораздо большее - отважный, несгибаемый английский характер.

Пожар Сити 29 декабря 1940 года, увиденный мною с расстояния пятнадцати километров, произвел на меня неизгладимое впечатление.

"Советский Союз никогда этого не забудет..."

Гитлер, который в наглой речи в августе 1941 года объявил миру, что он отдал приказ прекратить производство боеприпасов, так как немецкие армии в России не встречают должного сопротивления и дороги на Ленинград,

Москву и Ростов открыты, тот же самый Гитлер в декабре 1941 года плаксиво взывал к немецкому народу, призывая его производить как можно больше оружия и боеприпасов. "Schafft Waffen, schafft Munition, Munition, Munition!.." - истерически заклинал Гитлер своих соплеменников, умоляя их утроить усилия по производству оружия и боеприпасов.

Необычайно кровавая битва за Москву (за ее дальние и ближние подступы), разгоревшаяся в сентябре 1941 года, в начале декабря завершилась контрнаступлением советских войск, которое продолжалось вплоть до апреля 1942 года. В трудных, чрезвычайно сложных и тяжелых условиях вела Красная Армия эту битву, не имея даже численного превосходства над противником, и впервые за шесть месяцев войны нанесла серьезное поражение главной группировке гитлеровских войск, такое поражение, что Гитлер стал призывать на помощь весь немецкий народ.