Минута после полуночи - Лиза Марич

И вот настал день, когда откладывать выписку стало невозможно. Швы сняли, зеркало принесли. Никита взглянул на свое отражение… и рухнул на пол. У него началась запоздалая истерика.

Врачи охрипли от хорового и сольного вранья. «Не переживай, со временем все будет выглядеть не так страшно, швы разойдутся, лицевые мускулы «разносятся», рот со щекой удастся втиснуть на полагающееся место»…

Хирург безнадежно махнул рукой. Нет, даже вспоминать не хочется. Смотреть изуродованному мальчишке в глаза они все равно не могли. Выписали из больницы, усадили в автомобиль, присланный профессором Меланяном, и помахали с крыльца. А потом целый день все валилось из рук.

Дальнейшие сведения были получены у старенького педагога Никиты Красовского. Шестидесятилетняя дама до сих пор преподавала в школе и помнила всех своих учеников. А Никиту помнила особенно хорошо.

— Талантливейший был мальчик, — сказала она. — И сильный. Он ведь в школу больше не ходил, сдавал экзамены дома, экстерном.

— А разве так разрешалось? — удивился Вадим Александрович. Он хорошо помнил главное правило советской школы: никаких исключений!

— Вообще-то нет, но за Никиту похлопотали, — объяснила учительница. — Мы же понимали, каково ему приходится…

Красовский получил аттестат о среднем образовании на год раньше сверстников. Встал вопрос: что дальше?

Педагоги советовали поступать в университет. Хотя бы на заочное отделение. Конечно, о публичной карьере придется забыть, но все равно учиться нужно. Мальчишка талантливый, получит приличную профессию и проработает в каком-нибудь закрытом НИИ до самой пенсии. Однако Красовский решил иначе. В конце 1976 года он получил приглашение от двоюродной тетки, жившей в Израиле, и покинул страну.

Никита провел в Израиле один год, изучая английский. А потом купил билет до Нью-Йорка.

На что мог рассчитывать семнадцатилетний парень, говорящий на ломаном английском, с израильской картой временного гражданства и бумажкой о полном среднем образовании, выданной московской школой? Добавим к этому хромую ногу и лицо, которое может привидеться работодателю разве что в ночном кошмаре.

Он мог мечтать о захватывающей карьере мойщика посуды в полуподвальной забегаловке или ответственной должности ночного уборщика универмага — чтобы не оскорблять эстетическое чувство покупателей. Никита готов был работать где угодно и кем угодно, лишь бы оплатить свою мечту. В обетованный рай эмигрантов он прибыл не просто так, а с четкой целью: найти место в стране, где, по заверениям политиков, не существует изгоев. Для этого были нужны две вещи: время, чтобы хорошенько выучить язык, и деньги, чтобы получить приличное образование.

Через год умерла израильская тетка и оставила Никите небольшое наследство. Он пересчитал свои сбережения и отправился подавать документы в Институт рыночной экономики имени Адама Смита.

Все четыре года обучения Никита считался лучшим студентом на курсе… и не только на курсе. Преподаватели разглядывали странного парня с уважением и скрытой жалостью. Преподаватели знали, что люди «с нестандартной внешностью» в Америке точно такие же изгои, как и во всем остальном мире.

Когда обучение подошло к концу, талантливого студента с распростертыми объятиями ждали в десяти крупнейших компаниях страны.

Никита методично обошел всех работодателей, приславших приглашение на собеседование, но работу не получил. Работодатели переглядывались, пожимали плечами, перечитывали анкету претендента. Конечно, у парня отличное резюме, но взять на работу такое существо — все равно что скормить конкурентам собственную печенку. Печально, да. Ну ничего, мы будем молиться, чтобы нашелся придурок, готовый платить за эксклюзивное обладание экспонатом кунсткамеры.

Деканат, отсылая резюме Красовского, не приложил к нему фотографию. Никита об этом не подозревал, поэтому недоумевал, отчего работодатели тянут с подписанием контракта? Когда до него дошло, почему, амбиции пришлось умерить. Никита разослал свои резюме в компании рангом пониже, приложив краткое упоминание о нестандартной внешности. Результаты нового собеседования в точности повторили старые: ты просто теряешь время, парень.

Как он впервые попал в казино, Алимову узнать не удалось. Зато он выяснил, что той памятной ночью Никита сорвал банк.

Следующие два месяца Никита провел, методично обходя игорные залы, а слава бежала впереди него. Владельцы казино с причитаниями посыпали голову пеплом, стоило везучему уроду возникнуть на пороге их заведений. Кое-где перед его носом захлопывали двери, в одном казино охранники отвели Никиту на задний двор и слегка побили, еще в одном игорном доме предложили сделать рентгеновский снимок: была теория, что находчивый сукин сын вшил под кожу маленький магнит.

Ощутив препятствия, Никита пошел цивилизованным путем и нанял адвоката. Они везде появлялись вместе: кошмарный урод и долговязый рыжий парень лет тридцати в джинсах, клетчатой рубахе и ковбойской шляпе, жующий незажженную сигару. Колоритная парочка совершала набеги на казино с пугающим упорством. У владельцев игорных залов не было причин для отказа: рентгеновское просвечивание показало, что Никита чист в самом прямом, биологическом смысле этого слова.

Однажды к Никите подошел управляющий крупного игорного зала и предложил сто тысяч долларов просто так, на халяву. С одним-единственным условием: он больше никогда не переступит порог этого заведения.

Никита выдвинул владельцам встречное предложение: рассматривать сто тысяч долларов как долевое участие в уставном капитале казино. Не хотят — что ж, пускай пеняют на себя.

Через полгода Никита стал совладельцем шести крупнейших игорных заведений Лас-Вегаса. Владельцы ни разу не пожалели о своем решении: с того момента, как Никита приобрел пай, прибыль игорных залов удвоилась. Госпожа удача как женщина с полным отсутствием логики обхаживала странного урода.

После этого след Красовского потерялся. И только пожелтевшие старые газеты пунктирной ниточкой указывали пути игорного короля на географической карте. А четыре года назад человек с идеальной манекенной внешностью вынырнул из заокеанских далей и купил старый московский особняк, находившийся в аварийном состоянии.

Закончив собирать и обрабатывать информацию, Алимов посвятил день скопившимся рабочим проблемам. Приехал в агентство, без особого интереса выслушал отчеты секретаря и сотрудников, посовещался с бухгалтером. Приближался срок подачи налоговой декларации, но отчего-то всегда внимательный и дисциплинированный советник никак не мог сосредоточиться на финансовых документах. Ерзал по стулу, переспрашивал, а то и просто упирался в стенку пустым, ничего не выражающим взглядом. Иногда взгляд Вадима Александровича становился тревожно-любопытным, словно он осторожно заглядывал за угол. Такого казуса не случалось ни разу за десять лет, и бухгалтер удалился из кабинета в полном недоумении.

А еще советник приобрел странную привычку прогуливаться по вечерам.

Вадим Александрович выбрал для оздоровительного моциона дорогу от метро к тихому переулку в центре города. Доходил до особняка за железной оградой, брался за холодные прутья частокола и подолгу рассматривал лужайку с каменной чашей фонтана, лепные коринфские колонны, выкрашенные в белый цвет, и изящную лестницу, полукругом спускающуюся с террасы. Заходящее солнце переливалось в цветных витражах, и казалось, что дом подмигивает советнику сверкающими колдовскими глазами.

Воздух, отравленный ароматом духов и апельсиновых цветов, вкрадчиво вливался в душу. Советник знал, что пьет отраву, но все равно жадно смаковал опасный запах. Отрывал взгляд от знакомого до мелочей пейзажа, нехотя выпускал прутья, согретые теплом ладоней, и брел обратно к метро.

Какие мысли бродили в голове Вадима Александровича? В этом он не признался бы никому — даже самому себе. Знал только одно: надвигается развязка, и обманчиво прекрасный мир «Театра-Бис» скоро будет разрушен.

Месяц июль…

Месяц июль принес в Москву небывалую жару. Столбики термометра показывали сорок градусов в тени. Город тушился под крышкой пепельно-серого неба на раскаленной плите асфальта, и даже частые грозы не могли надолго смыть грязную пелену испарений. Машины с включенными фарами казались дневными призраками мегаполиса. Фонтаны, в которые ныряли обезумевшие люди, не давали желанную прохладу. Опустела дачная летняя Москва, а оставшиеся в городе старались не выходить на улицу до наступления сумерек.

Прежде чем выйти из квартиры, Вадим Александрович подошел к работающему кондиционеру и встал под ним, раскинув руки в стороны. Хорошенько замерзнув, Алимов выключил кондиционер и вышел из квартиры.