Наследник, которому по... - Александр Олегович Курзанцев

вздохнула та с лёгкой завистью и вновь принялась, как и остальные, листать страницы, то поминая Железную деву, то подсчитывая в скольких местах ломали кости приговорённым к колесованию.

К вопросу доведения до окружающих нашей, так сказать, помолвки, я подошел со всем тщанием. Во-первых, Анюра была ненавязчиво представлена Готлибу, который, узнав, что девушка совершенно не благородных кровей, тут же, с выпученными глазами умчался рассказывать эту новость всем знакомым и незнакомым.

Затем Светлова пересела ко мне за парту и любопытствующим учителям, с чего такие пересадки, я тоже любезно сообщал, о нашем новом статусе, тем самым, таким ненавязчивым способом доведя информацию и до администрации школы.

Первые пару дней Анюра, правда, была в лёгком напряжении, всё ожидая, что я начну с неё что-то требовать, но мне от неё, как и от любой девушки, было нужно только одно – чтобы не мешала заниматься своими делами. Она постепенно успокоилась, но нет-нет, подобные вопросы у неё вырывались, являясь, видимо, очередным пережитком патриархального общества – неистребимым желанием навязать мужику какую-то свою заботу.

Хотя может это был отголосок материнского инстинкта? Я, признаться, в эти материи старался никогда не лезть, ибо собственное психическое здоровье мне было небезразлично.

Прозвенел звонок и затем, в кабинет, помахивая чемоданчиком в руке, вошел вперёд пузом, подхваченным снизу брючным ремнём, лысоватый, в пенсне на кончике носа – историк, после чего добрым взглядом обвёл класс.

– Нус-с, – произнёс он, проходя к учительскому месту и водружая звякнувший металлом чемоданчик на стол, – все готовы к контрольной?

Вопрос был риторический. Нет, сомнения были у всех, кроме, может быть, меня, но кто же признается? Мигом Фридрих Карлович стул с пиками точёными организует, и это в лучшем случае, а так может и пронесёт.

– Учебники убрали, убрали, я сказал! – он, задрав подбородок, оглядел всех через пенсне, – достали чистые листы и ручки, и чтобы больше ничего на парте не было!

– Кто там зевает?! – углядев злостное пренебрежение по отношению к себе со стороны ученика, Фольтер метнулся вдоль ряда, с невероятной для его комплекции быстротой, настигая нарушителя прямо в момент максимального раскрытия челюсти.

По отчаянным глазам одноклассника было видно, что тот и рад бы был прекратить, но зевалось оно само, и процесс было уже не остановить.

– А, опять Сидоров! Что, снова скажешь, что всю ночь учил и поэтому не выспался?

– Фридрих Карлович, – послышалось жалобное блеяние, – я не специально.

– Специально или не специально, никого это уже не волнует. Сейчас зевнули, а через пять минут и вовсе заснёте. Моргнёте, а обратно веки раскрыть забудете, а кто контрольную писать будет? – приговаривал историк на ходу, рысью вернувшись к столу и доставая из чемоданчика конструкцию из металла и кожи.

Мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что это такое и я вновь со скукой принялся смотреть в потолок, сложив руки на животе и вытянув под партой ноги.

– Нет! – завопил Сидоров, но все мольбы были напрасны, и скоро его голову увенчала конструкция, которая тонкими металлическими пластинками держала веки парня в открытом состоянии, не давая им моргать и вообще как-то закрываться.

Затянув кожанные ремешки на затылке, для надёжной фиксации прибора, Фольтер щёлкнул замочком и удовлетворённо произнёс:

– Ну вот, теперь вы точно не заснёте до конца контрольной.

Вернувшись к столу, он достал пачку листов с вариантами вопросов, после чего раздал, пройдясь по рядам. Правда, мне, почему-то, не досталось.

– Фридрих Карлович? – вопросительно произнёс я.

– Рассказов, я и так знаю, что ты знаешь, у меня для тебя отдельное задание, – ответил, блеснув пенсне, историк, – бери стул и иди сюда.

В наступившей тишине, провожаемый десятками взглядом, я прошел к учительскому столу, приставляя к нему стул и садясь. Когда я непринуждённо закинул ногу на ногу, а затем позволил себе положить на стол локоть, кто-то даже непроизвольно охнул и тут же нарвался на не сулящий ничего хорошего взгляд историка.

– Любой звук, – с угрозой произнёс Фридрих Карлович, – я буду расценивать как готовность отвечать. У вас двадцать минут, поэтому не советую отвлекаться.

Стоило всем вновь уткнуться в вопросник, как Фольтер тут же достал пачку листов с чертежами от руки, а затем, крепко держа их, возбуждённо зашептал:

– Рассказов, я проверил все архивы, подобного и правда никто не делал. Ты понимаешь?! Это же новое слово в пытках, – он потряс листочками в воздухе, – буквально революция в пыточном деле.

«Ну, не такое уж и новое»,- подумал я.

Этот аппарат лет пятьсот назад ещё был мною придуман, но для местного мира, где с фантазией было туго, конструкция была, конечно, в диковинку. Но тут средние века длились-то, тьфу, полтыщи лет всего, не то что в моём, где это средневековье существовало десятки тысячелетий и не думая меняться. Вот мы и напридумывали всякого.

– Но знаешь, – тут лицо историка приняло озабоченный вид, – я вот тут смотрел, – он быстро полистал пачку бумаги, вытащил лист из середины, – эскиз тридцать два вид три, вот в этом месте, мне кажется, надо было чуть по другому угол наклона сделать и струбцину подлинней.

– Ну Фридрих Карлович, – с лёгким снисхождением в голосе произнёс я, – ну что вы придумываете, мы же не свинью пытаем, а человека, а он существо нежное, чуть где пережмёшь и пожалуйста – незапланированный перелом, может даже открытый. А это кровопотеря, а кровь, между прочим, очень ценная жидкость, да и пол потом отмывать. Мы же не мясники. Это на скотобойне кровища хлещет, ошмётки во все стороны летят, а пытка это искусство.

– Вот все бы ученики такими были, – отметил довольно Фольтер, – но всё-таки, – он вновь закопался в чертежи, – мне кажется, что лучше бы было сделать так.

Покачав головой, я склонился ближе к нему, и мы вполголоса принялись спорить.

* * *

– Может мне бенто тебе из дома приносить? – вновь спросила Анюра, стоило прозвенеть звонку на большую перемену.

– Зачем? – нахмурил я лоб, не понимая смысла в этом действии.

– Ну, чтобы кормить тебя, ты же всё-таки, мой жених. Я японские мультики смотрела, там так принято.

– А, это, – я махнул рукой, – забей, тут и так неплохо кормят.

Потом посмотрел на коробку, которую она нерешительно теребила в руках и хлопнул себя по лбу, сообразив:

– Точно, ты же не ходишь в столовую.

Похвалил:

– Молодец, действительно, это просчёт, могут что-то заподозрить, если я буду один, без невесты ходить есть. Всё, – я решительно поднялся, – собирайся, пойдём обедать.

– А? – она посмотрела на коробку, не зная куда ту деть.

– Да оставь, съест кто-нибудь.

Махнув Светловой идти за мной, я