Жизнь на кончиках пальцев - Маруся Новка

не ежесекундно повторяла: «Папа, папа, папа!», — словно хотела поставить весь мир в известность, что рядом с нею отец!

Барышни-консультанты мило улыбались. Им были совершенно безразличны родственные связи покупателей. Платят деньги — вот и славно. Но девушка этого не понимала и не замечала, и продолжала повторять, где нужно и где не очень: «Папа, папа, папа!»

На сохранявшем спокойствие лице Тимура нет-нет, да и проскальзывала улыбка.

Подождав пока дочь переоденется в одной из примерочных, снисходительно глядя на привыкших ко всему продавцов, Тимур оплатил выбранные наряды, велел сложить все, кроме уже надетого, в роскошную кожаную дорожную сумку, которую приметил сам. Сообщил Лене, уже покинув магазин и направляясь к ожидавшему авто:

— Сегодняшний день я хотел бы провести с тобой в моем доме. Для тебя уже приготовили комнату, и нас ждёт обед.

— Ой, — воскликнула Леночка, — но ведь мне нельзя кушать то, что едят простые люди!

Тимура позабавило вот это: «простые люди», но он поспешил успокоить дочь:

— Не волнуйся. У меня прекрасный повар. Каллораж твоего обеда подсчитан, меню сбалансировано. Ты не переешь.

* * *

Конечно, Леночка переела!

Да и как можно было оторваться от нежно-кремовой осетрины, приготовленной на пару со спаржей?!

Как можно не попросить еще оду порцию салата из королевских креветок и авокадо, выложенного в бокал на тонкой ножке?!

Как не возжелать еще пару ложечек мангового мусса украшенного задорно торчащей по центру веточкой мяты?!

Это же вам не отварной хек-кормилец! Не осточертевший яичный белок! Не безвкусный йогурт! Не сморщенное от длительной и тягостной жизни яблочко!

Леночка, поняв, что желудок набит до предела, что еще немного еды и её попросту стошнит, с явным сожалением на раскрасневшемся личике, отодвинула тарелку.

— Хочешь отдохнуть? — полюбопытствовал Тимур.

— Даже не знаю, пожала плечами дочь. — Вообще-то спать еще рано. У нас в это время вечерние занятия в танцклассе.

— Я не говорю о сне, — объяснил отец. — Сейчас тебя проводят в твою комнату. Можешь переодеться. Примешь душ. Если хочешь, ляжешь в постель. Я приду чуть позже, и мы поговорим.

— Кто проведет? — удивилась Леночка.

Тимур усмехнулся. Взял со стола непонятно зачем стоявший на нем фарфоровый колокольчик.

— Отведи Лену в её комнату и помоги разобраться, где там что, — велел возникшей на пороге после мелодичного перезвона девушке. — И можешь быть свободна.

— Кто это?! — недовольно прошептала Леночка.

— Ну, — усмехнулся Тимур, — скажем так — горничная. — Добавил, глядя на насупившуюся дочь: — Должен же кто-то убирать.

Идя по лестнице на третий этаж отцовского дома, Леночка думала о том, что эту домину действительно нужно кому-то содержать в чистоте и порядке. Не станет же её папка сам заниматься уборкой?!

Девушка открыла дверь одной из комнат, и Леночка ахнула, застыв на пороге.

— Вот ваша спальня, — оповестила горничная, отступив на шаг и пропуская вперед Леночку, которая изо всех сил старалась не показать, что в подобной комнате ей пришлось оказаться впервые в жизни.

Огромная кровать, стоявшая посередине, накрытая бледно-розовым шелковым одеялом не имела ничего общего с узкой кроваткой в общежитии. Вертикально поставленные в изголовье подушки, мягкие даже на вид, заставили горько усмехнуться при воспоминании о крохотной подушечке, набитой лежалым пером и пропитанной слезами не одного поколения учениц.

У небольшого столика, стоявшего возле стены, располагались два кресла, обитые гобеленом.

Леночка вздохнула, словно позавидовав самой себе, когда увидела на столике вазу с букетом неизвестных цветов.

Конечно, сказать, что она видела цветы впервые — было бы глупо.

Каждую весну служба благоустройства города высаживала в парках и скверах множество цветов. Территория у стен училища была заполнена кустами роз. Весной склон, ведущий к порту, благоухал распустившейся сиренью.

Даже после утренних спектаклей, в которых воспитанницы училища принимали участие, начиная с четвертого класса, исполнительницам главных партий преподносили цветы. Обычно, в соответствии с сезоном. Розы — летом, георгины — осенью, хризантемы — в начале зимы. В дневных спектаклях танцевал второй состав. Тратиться на экзотику, преподносимую Приме и ведущим танцорам вечером, зрители, пришедшие на «утренник», конечно, не станут.

— Это орхидеи, — горничная кивнула на огромные, словно блюдца, белоснежные цветы.

— Я знаю! — закусила губу Леночка. Признаваться в том, что орхидеи такого размера, да еще и в букетной срезке ей довелось увидеть впервые, девушка не стала бы ни за что на свете!

— Ваши вещи я повесила в шкаф, — сообщила горничная, указав на зеркало во всю стену. Не желая больше ставить девочку в неловкое положение и нарваться на очередную грубость, подошла к «зеркалу» и легко отодвинула в сторону раздвижную панель. Добавила: — Ночные сорочки и пижамы на полочке слева.

— Где я могу умыться? — полюбопытствовала дочь Тимура.

— Ванная комната здесь, — девушка открыла дверь на противоположной стороне от зеркального шкафа.

В выложенной плиткой под мрамор ванной, снова посередине, стояла купель на гнутых ножках.

— Я привыкла принимать душ! — сообщила Леночка.

— Душевая кабинка справа, — продолжала проводить «ознакомительную экскурсию» горничная. — Я сейчас настрою подачу воды. Вам останется только нажать кнопку внизу.

— Хорошо! — Леночка чувствовала себя, как папуас в Версале. Но она оказалась в безвыходном положении! Ей нужна была помощь вот этой девицы!

— У меня вопрос, — замялась, не зная, как описать проблему. — Здесь есть бинт?

— Вы поранились?! — побледнела горничная.

— Нет! — дочь Тимура не знала, как описать проблему незнакомке. — У меня месячные! — зачем-то добавила: — В первый раз сегодня утром начались.

Девушка немного помолчала, словно раздумывая:

— Судя по возрасту, вы еще девственница, — утверждала, а не спрашивала, — значит, тампоны вам не подойдут. Утором я положу в ванной на полочку прокладки. А пока, возьмите бинт в шкафчике.

Леночку заинтересовало, как эта девушка проникнет в ванную утром? Будет идти