Колокол по Хэму - Дэн Симмонс

— Вот-вот, — сказал писатель, оскалив зубы в широкой ухмылке. — Как знать, вдруг два судна окажутся в одном доке. — Он жестом велел Гесту, Ибарлусии, мне и остальным приблизиться к столу. — Синдбад, сообщи ребятам, что сегодняшний замысел остается в силе. Волфер, ты добудешь боеприпасы.

А мы с Пэтчи и Лукасом уточним планы.

Когда я вернулся в «Первый сорт», Марии там не оказалось.

Про себя я уже начал называть эту лачугу «la casa perdida» — «маленьким заброшенным домиком».

Люди Хемингуэя — слуга Рене, шофер Хуан и кто-то из горничных — потрудились на совесть, наводя порядок в хижине. Половицы были старательно подметены, камин вычищен и готов к работе, треснувшая оконная рама была заделана картоном, в маленькой комнате появились две койки с одеялами и подушками, как будто мы с Марией собирались спать здесь вдвоем. У камина стояли стол и два кресла.

— Мария? — негромко позвал я. Может быть, она все-таки сбежала и отправилась домой в деревню, предпочитая разгневать отца и распутного братца, чем погибнуть от руки Бешеного жеребца. Так или иначе, ее судьба была мне безразлична.

Снаружи доносился звук льющейся воды. Я вышел в дворик между хижиной и пустым коровником. Мария при помощи насоса наполняла оцинкованные ведра. Как только моя тень упала на нее, она испуганно подпрыгнула.

— Я звал тебя.

Мария качнула головой, и ее темные волосы изящно заколыхались.

— Я не слышала, — сказала она по-испански, — насос очень шумит.

— В доме есть другой насос, — сообщил я.

— Он не работает, сеньор Лукас. Я хотела вымыть тарелки, которые нам одолжили.

— Думаю, тарелки чистые, — сказал я. — И я уже говорил, что меня зовут Хосе.

Мария пожала плечами:

— Вам здесь нравится, сеньор Лукас?

— Так себе, — ответил я. — Но теперь здесь чище, чем раньше.

— А мне нравится, — сказала девушка. — Очень нравится.

Я как будто вернулась домой.

Я обвел взглядом крохотное строение, разбитое окно, насос на улице, дворик с голой землей. Здесь по-прежнему воняло навозом, но я подумал, что эта убогая лачуга действительно кажется ей родным домом.

— Вот и славно, — сказал я.

Мария приблизилась на шаг и пристально посмотрела на меня снизу вверх. Ее глаза блестели, губы были плотно сжаты.

— Я не нравлюсь вам, Хосе Лукас. Почему?

Я промолчал.

Девушка чуть отодвинулась назад.

— Я понравилась сеньору Папе. Он дал мне книгу.

— Какую книгу? — спросил я.

Мария внесла ведра в дом, взгромоздила их на лавку и подняла вафельное полотенце. Под ним лежали «По ком звонит колокол» — такую же книгу Хемингуэй подписал для Ингрид Бергман — и маленький пистолет, который он "пытался всучить мне в первый вечер нашего знакомства.

— Сеньор Папа сказал, что одна из героинь книги носит мое имя, — объяснила девушка.

Я взял пистолет, вынул обойму и, увидев, что она заряжена, высыпал патроны в ладонь и спрятал в карман, после чего положил оружие на лавку.

— А он не сказал, для чего тебе эта штука?

Мария вновь пожала плечами.

— Сказал, что, если сюда заявится Бешеный жеребец, я должна бежать. Если не успею, должна отстреливаться. Но теперь я не смогу этого сделать, потому что вы забрали все патроны. — Казалось, она вот-вот заплачет.

— Эти патроны только взбесили бы Бешеного жеребца, — ответил я. — Ты скорее ранила бы себя или кого-нибудь еще, чем застрелила лейтенанта Мальдонадо. Патроны останутся у меня.

— Сеньор Папа будет недоволен...

— Я поговорю с сеньором Папой. Читай свою книгу и забудь про пистолет.

Мария надула губы, словно маленький ребенок:

— Я не умею читать, сеньор Лукас.

— Тогда пусти ее на растопку, когда будешь вечером разводить огонь в очаге. — С этими словами я ушел. Перед ночной забавой в гаванском порту у меня была масса дел.

Забава должна была начаться через четверть часа после полуночи, но лишь в двадцать две минуты первого в порт с ревом ворвались пять суденышек флотилии Хемингуэя, разбрасывая по пути петарды и фейерверки.

Я насчитал два скоростных катера и три рыболовные лодки — разумеется, «Пилар» среди них не было, поскольку в операции участвовали только судна со стороны. Я увидел в бинокль, что их названия закрашены либо прикрыты небрежно наброшенными полотнищами парусины, и что все люди на лодках низко надвинули шляпы на глаза и притворяются пьяными. Они орали, перекликаясь друг с другом, а их лодки во весь опор мчались к ярко освещенной яхте, выписывая хмельные виражи.

Я вновь навел бинокль на «Южный крест». Наблюдатели кричали что-то, указывая на лодки. Из ходовой рубки вышел офицер и внимательно присмотрелся к флотилии. Один из наблюдателей ткнул пальцем в сторону пулеметной турели, но офицер покачал головой и вернулся в рубку. Секунду спустя он вышел на палубу вместе с лысым мужчиной, который утром сопровождал женщину во время купания. На нем был вечерний костюм, он курил сигарету в длинном черном мундштуке.

Я опять посмотрел на флотилию. Патрульный катер пытался преградить им путь, но лодки рассыпались веером, и катеру оставалось лишь метаться от одного суденышка к другому — он был похож на человека, который хочет разом закатить на пригорок несколько камней. Я увидел в рубке катера двух матросов; они выставили напоказ автоматы Томпсона и с отчаянием оглядывались на яхту, дожидаясь указаний. Старший помощник, стоявший рядом с лысым мужчиной на палубе «Южного креста», покачал головой и сделал запрещающий жест. Автоматы исчезли. Катер дал задний ход, приближаясь к яхте вплотную.

На носу передовой рыбацкой лодки я заметил Хемингуэя.

Его лицо едва виднелось под широкими полями соломенной шляпы, но я узнал могучий торс и массивные предплечья писателя. Стоявшие вокруг него люди хохотали и швыряли бутылки из-под виски в волны пролива, а флотилия тем временем проплывала между старыми фортами на холме и в городе.

Кто-то запустил шутиху, и она взорвалась над «Южным крестом». Офицер закричал в мегафон, требуя отвести лодки дальше, но его голос утонул в треске фейерверков и хлопках ракет.

Один из катеров флотилии принялся на большой скорости описывать петли вокруг яхты, сохраняя дистанцию в пятьдесят ярдов и отвлекая на себя внимание наблюдателей и патрульных. В этот момент я заметил, как Хемингуэй зарядил ракетницу и прицелился в яхту.

Люди на двух лодках запускали ракеты. Я рассмотрел в бинокль, что они пользуются бамбуковыми шестами. Казалось, стрельба ведется бессистемно, но чаще всего огненные шары вспыхивали над яхтой. Ярко-красный сноп огня полыхнул у самой ее кормы, и патрульный катер взревел мотором, спеша отогнать лодку от «Южного креста».

Хемингуэй запустил первую ракету. Ее парашют раскрылся за двадцать шагов до яхты, и она упала в воду, разбрызгивая искры и шипя.

— Эй, будьте вы прокляты! — закричал лысый мужчина, стоявший на палубе. От возбуждения он выронил мундштук с сигаретой. — Прекратите, свиньи! — Его голос был едва слышен.

Наш пожарный катер выдвинулся из-за заброшенного стапеля у мыса на городском берегу, мягко урча двигателем на низких оборотах. Я и восемь моих спутников замерли в напряженном ожидании. Ходовые огни катера были погашены.

Хемингуэй вышел на нос лодки и запустил вторую ракету.

Она загорелась над кормой яхты и перелетела через бортовое ограждение. Закричали наблюдатели. Патрульный катер отвернул от рыбацкой лодки, которую пытался отогнать, и, набирая ход, помчался к суденышку Хемингуэя.

Кто-то выстрелил сигнальной ракетой прямо в мостик яхты. Старший помощник и лысый мужчина пригнулись. Пианино умолкло, на палубе появились мужчины в смокингах и женщины в вечерних платьях. Над носом яхты вспыхнули еще две белые ракеты, и офицер затолкал пассажиров обратно.

Один из наблюдателей поднял автомат и сделал три предупреждающих выстрела в воздух.

Не обращая внимания на выстрелы и шум вокруг, Хемингуэй стоял на носу лодки, дерзко двигавшейся навстречу патрульному катеру. Без труда сохраняя равновесие на палубе лодки, которую качала волна, он на несколько градусов приподнял дуло массивного пистолета. Казалось, все остальные на мгновение прекратили стрелять. Хемингуэй навел ракетницу, выдержал паузу и нажал спусковой крючок.

Ракета прочертила в воздухе плавную ярко-красную дугу, ударилась в деревянный настил палубы у самого носа «Южного креста», скользнула по ней, разгоняя наблюдателей и пассажиров, и исчезла под парусиновым тентом, туго натянутым над ящиками, стоявшими перед главной надстройкой. Через пять секунд над тентом вспыхнула ракета, запущенная с другой лодки. Из-под парусины вырвались языки пламени.

Матросы патрульного катера открыли огонь по носу лодки Хемингуэя. Суденышки флотилии рассыпались в разных направлениях. Участники операции, выкрикивая испанские ругательства, начали забрасывать катер шутихами и фейерверками. Одна из моторных лодок поплыла к «Южному кресту», вынудив патрульный катер броситься следом, и тут же на большой скорости свернула к западу.