Леди Ру - Владимир Станиславович Елистратов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот она, розовая березка, моя тарзанка и около нее кто-то стоит. Кто это? Конечно, Тимур. Я его никогда не видела, но сразу узнала. Невысокий. Джинсы, черная куртка, без шапки. Русые волосы, простое и как раз в этой своей простоте особенно красивое лицо. Серые глаза. Он весело улыбается и от его дыхания идет сладкий пар. Я отчетливо чувствую сладкий запах пара, снега и зимы. Он кивает мне головой и говорит: «Лети сюда, Дуся!» Я отвечаю: «Сейчас, Тимур!»
Я страшно напрягаюсь, чтобы пересилить поток. Я стискиваю кулаки и даже пытаюсь так же сжать пальцы ног. В это мгновение я ощущаю сильный толчок и просыпаюсь.
Самолет тряхнуло при посадке, и раздались аплодисменты.
Я была в полном и ясном сознании. Сон меня вылечил. Я включила мобильный и набрала номер Тимура.
Глава 27. Джимми, Джимми! Ача, ача!
Номер был занят. Через полминуты высветилось сообщение: «Жду». Я набрала телефон мамы:
– Мамочка, здравствуй, я уже тут. Я прилетела. Я скоро-скоро к тебе приеду, может быть, завтра, даже сегодня.
Очередь на паспортном контроле была долгой. К итальянцу, который стоял передо мной, подстроились еще пятеро. Только после этого до меня дошло, что я стою не в той очереди. Хотя там, для граждан РФ, тоже народа хватало. Может, я стала неместной?
Потом долго-долго не давали багаж. Мой чемодан пришел предпоследним. У Тимура занято. Снова эсэмэска: «Жду».
На выходе я увидела его сразу. Он был точно такой, как из сна. Только куртка была снята и висела на локте. Он кивнул мне и улыбнулся.
Сначала, не зная, что делать, я протянула ему руку. Он пожал ее, а потом мы поцеловались.
– Ну, куда, Дуся, едем? – спросил Тимур.
– Домой.
Мы помолчали.
– Поехали к твоей маме, – сказал он.
– В Кресты?
– В Кресты.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас. Часа через три мы там. Можем заехать через Курилки. И – обратно в Москву. Можем взять с собой и маму.
Я усмехнулась:
– А в Курилки зачем? Проститься с прошлым?
– Можно сказать и так… В общем, это по пути. Ты знаешь. Возьмешь что-нибудь из вещей, если тебе надо.
Почему-то я вспомнила о Сяве.
– А можно я возьму Сяву?
– Сява – это кто?
– Это кошка. Бездомная, вернее, подъездная.
– Бери.
– Слушай, а как же мы успеем до Крестов за три часа?
– У нас мигалка.
– А-а-а…
Чемодан кто-то взял из моих рук, я обернулась, это был Сергей:
– Привет, Евдокия!
– Привет, Сережа, спасибо.
Мы пошли к выходу. Стоял солнечный морозный день. Запах гари и бензина казался сладким. Я видела, как Тимур выдыхает этот сладкий пар, и мне стало весело и как-то надежно.
На стоянке нас ждали два черных джипа. В один сели мы с Тимуром, в другой – Сергей. Там, в другом джипе, сидели еще двое.
– Охрана?
– Вроде того. Я сяду за руль.
Мы с Тимуром поехали впереди. Охрана – за нами. Долго и бестолково толкались на выезде из аэропорта. Вышли на шоссе. Тимур и Сергей включили мигалки, и наши джипы рванули на сто сорок по левой.
– А это обязательно? – спросила я. – Эти мигалки?
Тимур помолчал. Его пауза.
– Обязательно, потому что мы везем тебя.
– Во как!
– Слушай, Дуся. Сейчас я буду говорить тебе самые разные вещи.
– Совсем разные?
– Совсем. И давай договоримся: все они – правда.
– Давай попробуем. Начинай говорить, Тимур.
– То, что происходило в Италии, называлось спецоперацией «Ида». Спецоперация проведена успешно. Ее участники представлены к правительственным наградам.
– И Илона тоже?
– Нет, Илона находится в психиатрической лечебнице. И это было одной из задач «Иды».
– Ее-то за что? За то, что она меня укусила?
– Нет, Илона была чем-то вроде двойного агента. Карликовая Мата Харри, которая заигралась. От жадности, наверное. Она просто сдавала Анри разным разведкам.
– А кому правительственная награда? Анри?
– Правительственная награда – тебе. А Анри, если бы не ты, через неделю был бы перекуплен британцами. Ну а потом, года через два, скорее всего, отравлен. А теперь он наш. Вместе со своей… сберкнижкой.
– А что такое «Ида»?
– «Ида» – это «Илона – Дуся – Анри».
– Ух ты! А ты, значит, Штирлиц?
– Нет, я скорее Плейшнер… который не ошибся с цветами на окне.
– О господи! А я, значит, Кэт?
– Ты – пастор Шлаг. И давай эту тему закроем. Для тебя все это закончилось.
– А если бы у меня ничего не получилось?
– Тогда вместо тебя явилась бы Алла.
– Алла? И что?
– И были бы лишние жертвы. Она, кстати, все это время была в F.
– Ух ты!
– А так благодаря тебе все обошлось мирно. За Илоной пришли наши люди в белых халатах… Их привел Ганеш.
– Тоже наш человек?
– Конечно. А Анри сейчас летит в Москву. И его там встретят как нужно.
– Мне показалось, – сказала я грустно, – что он хороший человек.
– Он неплохой человек. Но НЛП берет и плохих, и неплохих. Его тупо закодировали, так сказать, на любовь к Илоне. Ты сама видела эту… любовь. Его раскодируют и мирно завербуют. Все будет хорошо.
– А если бы она действительно отравилась?
Тимур опять помолчал.
– А за что, думаешь, дают правительственные награды?.. Такого поворота никто не ожидал… Просто ты спасла операцию.
– Нужны мне ваши награды! Повесьте их себе знаете куда!.. Агенты, сберкнижки… Политика какая-то… Я так ждала этой встречи, так ждала, а ты!..
Я заплакала. Тимур с минуту дал мне выплакаться. Потом сказал:
– Не плачь, Дуся. Ты сделала очень важное дело. Деньги здесь на двадцать пятом месте. Пошлости, конечно, хватает… А где ее нет? Даже на кладбище люди умудряются пошлить. Но… Представь себе, что благодаря вот этому твоему перевязанному мизинцу и ушибленному бедру не сядут на иглу полмиллиона Робертов… И здесь нет никакого пафоса, Дуся, поверь. Я понимаю, что похож на положительного генерала из советского фильма. Такой… герой-резонер…
– Анри – наркоторговец?
– Нет. У него у самого сын наркоман. Его просто разводили наши империалистические товарищи. Через эту кусачую красавицу. Кстати, она сама не знала, на что разводит Анри. Там были не только наркотики с террористами. Там был полный букет смертельной пошлятины. И теперь уже тема точно закрыта. Хорошо?
– Хорошо.
– Дальше. Мой дед в 1941 году получил тяжелое ранение под Псковом. Эшелон с ранеными разбомбили немцы. В живых осталось трое. Среди них мой дед. Местные крестьяне на телеге повезли их до ближайшей деревни. Это была деревня Кресты. Везли несколько часов, и двое по дороге умерли. А мой дед выжил. В Крестах его выходила
