Белая гардения - Белинда Александра

— Не забывайте, что наш корабль последний, который приплывет туда, — сказал он. — Ваши соотечественники уже давно обустроились на острове и с нетерпением ждут вас.

На двадцать второй день раздался крик одного из матросов, и мы все ринулись на палубу, чтобы бросить первый взгляд на остров. Я прикрыла рукой глаза и стала щуриться на солнце, всматриваясь вдаль. Тубабао вздымался из морских волн, молчаливый, загадочный, окутанный туманной дымкой. Две огромные горы, покрытые тропической растительностью, очертаниями напоминали фигуру женщины, лежащей на боку. В районе живота и бедер уютно расположилась бухта, на белоснежном песчаном берегу которой росли кокосовые пальмы. Единственным признаком присутствия на острове человека был пирс, вытянувшийся в море от самой отмели.

Мы пристали к острову и выгрузили багаж. Потом нас распределили по группам и отвезли на берег на скрипучей барже, пропахшей мазутом и водорослями. Баржа плыла медленно, и, когда капитан-филиппинец показал на чистейшую воду за бортом, многие из нас стали наблюдать за весело носившимися стайками разноцветных рыбок. Чуть наклонившись, я увидела, как со дна, вскружив облачко песка, поднялось нечто похожее на электрического ската. Рядом со мной на потрескавшейся деревянной скамье сидела средних лет женщина в туфлях на высоких каблуках и шляпке с шелковым цветочком. Ее руки были аккуратно сложены на коленях, а спину она держала так, словно приехала на оздоровительный курорт, где собиралась отдохнуть денек-другой. На самом деле никто из нас не знал, что случится с нами даже через час. В ту минуту я поняла всю абсурдность ситуации. Людям, которые чувствовали себя как рыба в воде в одном из самых больших и густонаселенных в мире городов, предстояло строить новую жизнь на заброшенном в Тихом океане островке. У пирса нас дожидались четыре автобуса. Это были старые, изношенные машины, без стекол, с ржавыми боками.

Мужчина в форме американского военного моряка с волосами, похожими на стальную стружку, и загорелым лицом вышел нам навстречу из автобуса и велел занимать места. Сидячих мест не хватило, поэтому большинству пришлось стоять. Какой-то мальчик уступил мне место, и я с благодарностью села. Ноги обожгло раскаленной кожей сиденья, и я, убедившись, что никто на меня не смотрит, стянула чулки на лодыжки, сняла и спрятала их в карман. Приятно было ощутить на ногах и ступнях свежий воздух.

Автобус, подпрыгивая и громыхая, ехал по грязной, разбитой дороге. Воздух был насыщен запахом банановых деревьев, растущих по обеим сторонам. Перед глазами то и дело мелькали домики с крышами из пальмовых листьев, где обязательно какой-нибудь филиппинец держал в протянутых руках ананас или бутылку с газированной водой. Американец, перекрикивая гул мотора, сказал, что его зовут Ричард Коннор и что он — сотрудник Международной организации беженцев, МОБ.

Сам лагерь находился недалеко от берега, но из-за ужасной дороги поездка показалась невероятно долгой. Автобусы остановились у открытого бара, в котором, впрочем, никого не было. Стойка, сплетенная из пальмовых листьев, карточные столы и шезлонги глубоко увязли в песчаном грунте. Я взглянула на меню, написанное мелом на черной доске: каракатица в кокосовом молоке, блины с сахаром, лимонад. Коннор повел нас по мощеной дорожке через ряды армейских палаток. В некоторых полотнища, заменявшие двери, были подняты, чтобы впустить дневной бриз. Внутри были видны раскладушки и перевернутые ящики, которые заменяли столы и стулья. На центральных опорных столбах висели простые лампочки без всякой оправы, у входа стояли примусы. В одной из палаток ящики были аккуратно накрыты тканью, а на них стояла посуда из кокосовых орехов. Удивительно, что подобные предметы удалось вывезти из Китая! Тут были швейные машинки, кресла-качалки, мне на глаза попалась даже одна статуя. Все это было имуществом тех, кто уехал из Китая, не дожидаясь, когда придут коммунисты.

— А где все? — спросила Коннора женщина в шляпке с цветком.

Он улыбнулся.

— Я полагаю, на пляже. В свободное время вы тоже не откажетесь пойти туда.

Мы прошли мимо открытого навеса. Под натянутой крышей четыре дородные женщины склонились над кипящим котлом. Они повернули потные лица в нашу сторону и прокричали: «Ура!» Улыбались они радушно, но их приветствие пробудило во мне тоску по дому. Господи, куда меня занесло?

Капитан Коннор вывел нас на площадь посреди палаточного города. Он взошел на деревянные подмостки, а мы, сидя под палящим солнцем, принялись слушать его наставления. Он рассказал, что лагерь поделен на секторы, в каждом есть общественная столовая и душевая. Во главе сектора стоит свой начальник. Наша территория выходила к заросшему ущелью — «неблагоприятное месторасположение с точки зрения безопасности и возможных встреч с дикими животными», — поэтому нашей первейшей задачей будет расчистка ущелья. У меня так сильно пульсировала кровь в висках, что я почти не слышала, что капитан говорил об ужасных ядовитых змеях и пиратах, которые по ночам выходят из джунглей, вооруженные боло[8], и уже ограбили трех человек.

Одиноких женщин обычно селили в двухместные палатки, по из-за близости к джунглям в нашем секторе в одну палатку селили по четыре, а то и по шесть женщин. Меня определили в палатку, где жили три молодые девушки из деревни близ Циндао, которые приплыли на остров еще раньше на «Кристобале». Их звали Нина, Галина и Людмила. Они не были похожи на шанхайских девушек: крепкие, розовощекие, веселые. Они помогли мне принести чемодан и показали, где выдают постельное белье.

— Ты слишком молода, чтобы быть здесь одной. Сколько тебе лет? — поинтересовалась Людмила.

— Двадцать один, — солгала я.

Они удивились, но ничего не заподозрили. Именно в тот момент я решила, что никогда не буду рассказывать о своем прошлом. Это было слишком больно. О матери я могла говорить потому что ее мне нечего было стыдиться, но о Дмитрии не хотелось даже вспоминать. Я мысленно представила, как Дэн Ричардс, оформляя мои документы на выезд из Шанхая, зачеркнул фамилию «Любенская» и написал мою девичью фамилию «Козлова».

— Поверь, — сказал он. — Настанет день, когда ты будешь рада, что не носишь фамилию мужа.

Мне на самом деле хотелось освободиться от нее.

— А чем ты занималась в Шанхае? — поинтересовалась Нина.

Немного помолчав, я ответила:

— Работала гувернанткой. При детях американского дипломата.

— Неплохая одежда для гувернантки, — заметила Галина, которая сидела на полу, поджав под себя ноги и наблюдая, как я распаковываю вещи. Она прикоснулась к зеленому чонсэму, краешек которого выглядывал из чемодана. Заправляя края простыни под матрац, я обронила:

— В мои обязанности также входило помогать встречать гостей.

Но, судя по совершенно невинному выражению лица Галины, за ее замечанием не стояло никакого подвоха. Остальные девушки тоже ничего не заподозрили, скорее были восхищены, Я запустила руки в чемодан и, достав платье, только сейчас заметила, что Мэй Линь, оказывается, зашила рукав.

— Бери его себе, — сказала я Галине. — Я все равно из него уже выросла.

Галина вскочила, приложила платье к груди и засмеялась. Я с отвращением посмотрела на разрезы по бокам. Такие сексуальные платья гувернантки не носят. Даже те, которые «встречают гостей».

— Нет, я слишком толстая для него, — сказала она, возвращая платье. — Но спасибо за предложение.

Я протянула платье двум другим девушкам, но те захихикали.

— Для нас оно слишком красивое, — качая головой, произнесла Нина.

Позже, когда мы шли в столовую, Людмила сжала мой локоть.

— Не грусти, — шепнула она. — Поначалу всем тяжело. Когда ты увидишь пляж и мальчиков, настроение у тебя тут же поднимется.

Но добрые слова заставили меня презирать себя еще сильнее. Она думала, что я такая же, как они, молодая беззаботная женщина. Могла ли я признаться им, что со своей молодостью я давно распрощалась? Что ее отнял у меня Шанхай?

Столовая нашего сектора представляла собой большой открытый навес, освещенный тремя лампочками по двадцать нить ватт. В их тусклом свете я разглядела с дюжину длинных столов. Нам подали вареные макароны и мясное рагу на оловянных тарелках. Пока мои попутчики по плаванию недовольно ковыряли еду, те, кто приехал на Тубабао раньше, уже вытирали тарелки кусочками хлеба. Какой-то старик сплюнул прямо на песчаный пол.

Заметив, что я ничего не ем, Галина сунула мне банку сардин.

— Добавь их к макаронам, — сказала она. — Для вкуса.

Людмила подтолкнула Нину локтем.

— Похоже, Аня шокирована.

— Аня, — обратилась ко мне Нина, приглаживая свои волосы, — скоро ты будешь выглядеть так же, как мы. Загоришь, полосы начнут виться. Ты станешь настоящей аборигенкой Тубабао.