Журнал Наш Современник №4 (2003) - Журнал Наш Современник

Валентин Леонидович Колесников — заместитель начальника оперативной группы железнодорожных войск в Чечне. И фамилия-то у него дорожная. Здоровенный, крепко сколоченный, удалой молодец. Раньше говорили — о такого можно поросят колотить. Он сопровождал груз с подарками защитникам Отечества к 23 февраля от Моздока до Ханкалы и обратно. В его подчинении находится лагерь железнодорожников в Ханкале, своего рода крепостица, надежно охраняемая и потому спокойная.

Груз с подарками — вещь ценная прежде всего не по тому, во сколько рублей ее можно оценить, а по тому, сколько внимания и сердца вложено в эти дары. Для сегодняшнего защитника Отечества, находящегося в Чечне, любые подарки, полученные из-за пределов зоны боевых действий, напоминают о тех временах, когда в армию постоянно поступали подарки, когда в армию не стреляли объективами враждебных СМИ, не поливали помоями, не обвиняли солдат, что они ведут грязную войну. Даже сейчас, когда о воинах, несущих свою нелегкую дозорную службу на Северном Кавказе, перестали кричать и писать как о сборище насильников и граби­телей, не много-то находится людей, стремящихся помочь им добрым словом или подарками.

Акция газеты “Гудок”, прошедшая под покровительством министра путей сообщения Геннадия Матвеевича Фадеева, случай, можно сказать, из ряда вон выходящий. И потому так по-доброму, от всей души волновались все, кто встречал бронепоезд в Ханкале. Подарки были самые разнообразные — книги, газеты, журналы, продовольствие, теплые вещи, медикаменты, предметы личной гигиены, сигареты, фотоаппараты, видеомагнитофоны, бочка мёда и огромный мешок кедровых орешков.

— Сколько книг! — восхищались бойцы. — Нам совсем тут читать нечего, а хочется. Теперь у нас будет самая большая библиотека в Чечне. Только никому не рассказывайте, а то к нам сюда вся Ханкала повалит.

Книги и впрямь — отборнейшие. Полковник Сергей Павлович Куличкин, руководитель “Воениздата”, прислал несколько коробок книг о русских полководцах, об истории и традициях нашей армии, причем все эти книги — лакомство для библиофила.

Союз писателей России, возглавляемый Валерием Николаевичем Ганичевым, отправил сюда книги об Ушакове, Ермолове и Александре Невском, многочисленные номера “Роман-журнала” и журнала “Новая книга России”. Ганичев, кстати, в 2000 году привез в Чечню целый огромный десант писателей, и тогда тоже очень много книг было передано, но не только солдатам, а и в сельские и городские библиотеки.

Огромное количество книг, газет и журналов собрал и переправил в Ханкалу главный редактор “Гудка”, один из лучших современных книгоизда­телей России Игорь Трофимович Янин. И все книги — как на подбор, достойные стоять в наилучших библиотеках. Один двухтомный “Генералис­симус” Владимира Карпова чего стоит! А юбилейный Булгаков с “Белой гвардией”! И даже солидные ежедневники очень пригодятся офицерам.

Читателям “Нашего современника” особенно приятно будет узнать о том, что отныне в Ханкале создана целая библиотека, состоящая из множества номеров журнала (каждого — по двадцать экземпляров) и книг, изданных редакцией. Среди книг — трехтомник Станислава Куняева “Поэзия. Судьба. Россия”, его же “Шляхта и мы”, книга “Макаровы” из серии “Знаменитые русские фамилии”, что особенно кстати, поскольку группировку наших войск в Чечне ныне возглавляет генерал Макаров, и многие другие издания.

Журналы, газеты и книги — не меньшая радость, чем остальные подарки. Хотя и остальные были с любовью собраны. Вот как должны приезжать журналисты, а не с пустыми руками, не путаться зря под ногами у бойцов, разнюхивая несуществующие “темные стороны грязной войны”.

Кстати, о грязной войне. Я, наконец, понял, что она и впрямь грязная, только когда побывал на стрельбище под Ханкалой и походил по разъезженной дороге. Ханкалинская грязюка достойна особенного изучения ученых. Когда по ней ходишь, она как-то феноменально прилипает к подошвам. Шаг — и у тебя по полкило на каждом ботинке, еще два шага — по 750 грамм, еще три шага — по килограмму, а пройдешь шагов двадцать, так тащишь на каждой подошве по трехкилограммовому ошмётку.

— Теперь-то я понял, почему говорят: “грязная война”!

Бойцы весело хохочут, здесь рады любой шутке.

На стрельбах один боец всё мажет и мажет по мишени. Я кричу:

— Представь себе, что там лорд Джадд с Сергеем Адамовичем Ковалёвым под ручку.

Тут же пошли меткие попадания.

Да уж, “правозащитники” и борцы за “права человека” сюда с подарками к 23 февраля не приезжают. Ведь здесь — защитники Отечества, а не защитники шкурных “прав человека”, которые уже у всех в зубах навязли. Те, кто больше всех об этих “правах” печется, те и провоцируют эти братоубийственные войны, а потом их подогревают, не дают им утихнуть. Вот уж кто поистине ведет грязную войну!

Ханкалинской грязи посвящены объявления при входе на территорию лагерей и штабов: “Войти в грязной обуви — позор для бойца!” И тут же, под объявлением — ванна с водой, щетки для смывания феноменального суглинка.

Начальник оперативной группы железнодорожных войск в Чечне генерал-майор Погуляев Геннадий Степанович принимал нас радушно в своем ведомстве, благодарил за подарки, рассказывал о нелегкой службе. Карта Чечни по состоянию на 1 января 2003 года о многом красноречиво свиде­тельствует — вся она, как оспинами или волдырями, сплошь покрыта пятнами и кружочками, обозначающими районы скопления боевиков. Только на лице Грозного таких волдырей несколько. Да, сейчас их уже не назовешь бандфор­мированиями, всё это — разрозненные и немногочисленные бандгруппы, но и они способны совершить пакость, подобную чудовищному взрыву 27 декабря 2002 года, когда среди множества погибших оказалось более 80 процентов чеченцев.

Из лагеря железнодорожников видны окраины Грозного, современные многоэтажки, изъеденные войной, как одежда молью. В них никто не живет, но кто-то порою прячется. В ясный солнечный день вид красивый и жутко­ватый — живописные горы, а под горами белоснежные современные здания в черных дырах — как белые зубы, исковерканные кариесом.

Оттуда и ждут беды.

Но это — русский город, заложенный генералом Ермоловым, построенный русскими переселенцами не для войны, а для мира, для развития уникальной русской цивилизации, всегда стремившейся вбирать в себя народы, не уничтожая их, а примиряя с собою. Ради этого здесь, на окраине Грозного, в Ханкале, стоят наши ребята, наши трудолюбивые и выносливые бойцы, наши доблестные, веселые офицеры.

Сколько еще продлится эта война? Вряд ли ее скоро удастся завершить. Возможно, что снова придется, как в XIX веке, полстолетия наводить на Кавказе мир. Но иного пути у России нет, если она не хочет рассыпаться на несколько десятков государств. Кавказ — это наша главная твердыня на юге. Это прекрасно понимали наши предки, обагряя кавказские горы святой русской кровушкой. Это понимают и наши воины, сегодняшние стойкие защитники Отечества. Этому учат книги и журналы, привезенные нами в Ханкалу.

Андрей Убогий • Россия и Тютчев (к 200-летию Ф. И. Тютчева) (Наш современник N4 2003)

К 200-летию со дня рождения Ф. И. Тютчева

Андрей Убогий

РОССИЯ И ТЮТЧЕВ

Пopa, наконец, понять, что похвала Тютчеву не есть слово, ни к чему не обязы­вающее, а, будучи сказано искренне, оно подразумевает неисчислимые, мирового порядка, последствия.

П. А. Флоренский

I

Лишь недавно отметили пушкинский юбилей — а уже приближается двухсотлетняя годовщина со дня рождения Тютчева. Конечно, в официальном своем выражении второй праздник будет скромнее пушкинского — но он не менее важен для нашего русского самосознания. Признаемся: пушкинский юбилей оставил осадок неловкости, даже смутной вины. Пушкин, чей взгляд как-то все же пробился к нам сквозь пустую и пеструю суматоху праздничных мероприятий, словно бы посмотрел на нас, его славящих, с горько-печальной усмешкой: что ж вы, мол, соплеменники, и помянуть — ни меня, ни себя — не умеете толком... Ведь юбилей — это долг даже не столько пред тем, чье имя собрало нас в круг поминающих, но долг пред самими собой. Это повод собраться с душою и с мыслями, это время подумать: кто такие есть мы, в чем мы правы и в чем виноваты и о чем говорит нам великий наш предок, сородич по крови и духу, вознесшийся силою гения на такие высоты, откуда все видно и дальше, и глубже — чем нам, из житейских низин?

Известно и уже вошло в обиход выражение: “Народы есть Божии мысли”. Можно продолжить: национальный гений есть главная мысль, мудрая трезвость консерватизма.

Так что, в известном смысле, оба они — и Пушкин, и Тютчев — повторяют нам хоть разными голосами, но единую мысль, выражают единый завет и надежду. Пушкин, чуравшийся грубых сентенций, кое-где “проговаривается” напрямую: