Охота на канцлера - Платон Обухов

Посоветовавшись со старожилами Папеэте, он сел на корабль местной пароходной линии и через три дня сошел на причал Нумеа — столицы французской Новой Каледонии.

Однако Нумеа не намного отличался от Папеэте. Та же разноязыкая толпа на улицах, то же отсутствие местной экзотики. Изучив карту Новой Каледонии и наведя справки в местном туристическом бюро, Тадеуш добрался до атолла Эо. Эо имел всего лишь девятьсот метров в диаметре, и на нем не было ни одного человека. На атолле в изобилии росли кокосовые пальмы и ананасы, в примыкавших к берегу лагунах плескалась рыба.

Тадеуш быстро соорудил примитивное жилище из пальмовых листьев, сплел гамак, сделал гарпун. Из одежды на нем остались лишь шорты. Благодаря тому, что Эо был очень маленьким, на нем свободно гуляли океанские ветры, разгонявшие мошкару и москитов — главного бича тихоокеанских райских уголков. Тадеуш ловил гарпуном рыбу, собирал кокосы, ананасы, выкапывал из земли клубни сладкого картофеля, стрелял из рогатки чаек. Весь остальной мир перестал для него существовать. Поляк сознательно не взял с собой радиоприемник и отказался выписывать газеты. Он искренне недоумевал, почему ему раньше не пришла в голову идея убежать от цивилизации. На Эо Тадеуш обрел ту гармонию и внутренний душевный комфорт, которого ему так недоставало раньше. Единственное, о чем он иногда жалел, что ему не удалось захватить с собой Анну.

Отведя назад руку, Тадеуш ждал. Солнце, отражаясь от воды, слепило ему глаза, и он боялся, что в нужный момент не увидит рыбину, которая пряталась под большим камнем. Бальцерович смог разглядеть ее в самую последнюю секунду. Рыбина, виляя хвостом, уже уходила в сторону запутанных коралловых зарослей. Гарпун с шумом вонзился в воду и рассек тело рыбы как раз там, где переливался серебром хвост. Она метнулась в заросли трубчатых кораллов. Тадеуш бессильно опустил руку. Добыча ушла и приходилось начинать все сначала.

Однако вскоре он понял, что огорчался преждевременно. Раненая рыба нашла все же свою погибель. Похожие на толстые пальцы щупальца ярко-красных кораллов мгновенно обхватили ее тело. Рыба отчаянно забилась, пытаясь вырваться, но все оказалось напрасно.

Тадеуш, не мешкая, прицелился, пронзил гарпуном голову рыбины и вытащил ее на поверхность. Подкинув рыбу на руке, он убедился, что весила она не меньше трех килограммов. Перепрыгивая с камня на камень, поляк добрался до берега. Рядом с кострищем лежали давно высохшие сучья. Он сложил их аккуратной стопкой и чиркнул колесиком зажигалки.

Пока костер разгорался, Тадеуш обломком доски разгреб слой песка и дошел до жирной глины. Он аккуратно обмазал ей рыбу, отодвинул в сторону горевшие ярким пламенем сучья и положил ее на слой углей. Сверху снова набросал сучья и пошел в лес за фруктами.

Мясо рыбины оказалось превосходным. Особенно в сочетании с кокосами, бананами и манго.

В самый разгар трапезы со стороны океана послышалось легкое тарахтение лодочного мотора. Тадеуш приложил ладонь к глазам и стал напряженно вглядываться вдаль. Последний раз люди посетили «его» атолл примерно с полмесяца назад — голландский фотограф со своей подружкой, мулаткой с Антильских островов. Сделав множество снимков, которые должны появиться в амстердамском журнале, он пообещал поляку прислать несколько экземпляров журнала и отплыл.

Катер приближался. Протиснувшись в узкий проход, проделанный волнами в стенке кораллового рифа, он ткнулся тупым носом в белый песок побережья.

— А-лоха! — выкрикнул Тадеуш полинезийское приветствие, разглядев надпись на борту катера: «Порт Нумеа».

Катер качнулся, и на песок спрыгнула… Анна в белых шортах и цветной блузке. Она улыбалась Тадеушу.

Поляк на мгновение опешил и закрыл глаза. Тадеушу показалось, что у него начались галлюцинации. Но когда он снова посмотрел на море, Анна по-прежнему стояла перед ним. Бальцерович бросился к стюардессе и стиснул ее в объятиях.

— Анна! Анна! Анна!

Больше он ничего не мог произнести. Они поцеловались. На Тадеуша пахнуло знакомым ароматом духов Анны. Наконец он немного пришел в себя и, спохватившись, спросил:

— Ты голодна? У меня как раз обед готов!

Анна бросила взгляд на костер.

— Я завтракала, но… — Она явно колебалась, как видно, не слишком доверяя кулинарным талантам Тадеуша. Потом увидела связку бананов, груду кокосов и манго рядом с костром и решила, что уж от этого-то у нее желудок не расстроится, — пожалуй, пообедаю с тобой. Сейчас только принесу пиво и «Кока-колу».

…Когда Анна увидела, с каким аппетитом Тадеуш поглощает испеченную в глине рыбу, ее опасения исчезли. Она охотно разделила с ним трапезу. Пиво и лимонад пришлись как нельзя кстати.

— Как ты здесь оказалась?

— «ЛОТ» открыл экспериментальную авиалинию в Порт-Морсби на Папуа — Новой Гвинее. В счет отпуска мне разрешили остаться на несколько дней на островах Тихого океана. Самолет «Каледониэн Эйрвейз» доставил меня в Нумеа, и вот я здесь!

— На первый взгляд кажется, что в этом оторванном от цивилизации уголке можно помереть со скуки. Но лично я понял: именно здесь можно найти то, чего безуспешно ищешь всю жизнь. Спокойствие, гармонию, внутреннюю уравновешенность. Бери манго. Они здесь очень сочные. И пахнут по особому, не так, как в городе.

Анна с наслаждением лакомилась фруктами.

— А почему ты ничего не спрашиваешь про нашу организацию, про Леха?

— А, все это мне глубоко безразлично, — досадливо, словно прогоняя назойливую муху, отмахнулся рукой Тадеуш. — Борьба с Германией, защита польского суверенитета и национальных интересов — кому это, в сущности, нужно? Спроси любого местного жителя, что он думает о германо-польских противоречиях, и тот посмотрит на тебя, как на идиота. Его эти проблемы совершенно не интересуют. Живя в Европе, мы думаем, что лучше всех понимаем жизнь. Мы, мол, усвоили Библию, наследие античной и средневековой философии, новейшие учения и взгляды и точно знаем, для чего появились на свет, куда идем и к чему стремимся. А на самом-то деле плохо образованные, даже неграмотные местные жители куда лучше разбираются в этих вопросах. Я не утомил тебя своей болтовней?

— Нет…

— Туземцы считают: человек появился на свет только для того, чтобы радоваться жизни и наслаждаться ею. Другой у них нет. А это значит, что растрачивать отпущенные тебе годы на всякую бессмысленную борьбу, отстаивание каких-то святынь — это значит сознательно воровать у самого себя время, отпущенное для радостей и наслаждений. Поэтому им невозможно втолковать, что за проблемы мешают полякам и немцам жить в мире и согласии бок о бок друг с другом. Они считают нынешнее положение дел противоестественным. Если бы местного канака сделали президентом Польши, а его соплеменника из той же деревни — канцлером Германии, это было бы находкой для обоих государств! — хмыкнул Бальцерович.

Он нежно поцеловал Анну в щеку и прошептал:

— Мы созданы друг для друга. Теперь я это окончательно понял.

Стюардесса молчала. Сквозь крышу хижины, выложенную пальмовыми листьями, просвечивало прозрачное ночное небо с полной оранжевой луной.

— Мне надо кое-что сказать тебе, Тадеуш.

— Да, — обратился в слух Бальцерович.

«Сейчас она скажет, что заблуждалась. Скажет, что все наконец поняла и останется со мной на этом райском острове. Мы будем вместе ловить рыбу и собирать фрукты и любить друг друга столько, сколько захотим. Атолл Эо станет для нас настоящим тропическим Эдемом, а мы в нем — Адамом и Евой», — сладко ныло сердце поляка.

— После неудачного покушения на канцлера, немцы схватили Войцеха и Яцека. Но те не сказали ни слова и погибли героически. Таким образом, теперь организация состоит всего из трех человек — Леха, меня и тебя. Мы с Мазовецким решили: борьба должна продолжаться до тех пор, пока мы не уничтожим Фишера. Но нам вдвоем не справиться с этой задачей. Тебе придется вернуться в Европу и работать вместе с нами.

В хижине воцарилось напряженное молчание.

— Что ты молчишь? — не выдержала Анна.

— Все это… так неожиданно, — отозвался наконец Тадеуш. Голос его стал чуть хриплым. — Здесь я не получаю газет, у меня нет радио. Я ничего не слышал о смерти Яцека и Войцеха, Мне… мне надо переварить эти новости.

Поляк нагнулся и запустил руку под лежак. Нащупав бутылку местного ликера «Околехао», выдернул пробку и сделал несколько жадных глотков. Ему хотелось залить горечь, вызванную ощущением того, что красота Анны до сих пор способна причинять ему боль.

— Мы сможем убить канцлера! Но для этого нужно твое участие. — Анна всем телом прижалась к Тадеушу, обвила его руками, нежно целуя веки, нос, подбородок и в промежутках приговаривала: — Тадеуш, милый… ты должен помочь нам с Лехом!

Бальцерович повалил ее на циновку, и они снова припали друг к другу — в который уже раз за эту лунную тропическую ночь.