Тамерлан — покоритель Азии - Александр Якубовский

Шир Бахрам, покинувший меня, продолжал жить независимо среди своего племени. Тем не менее, уступая выгодным предложениям, которые я ему сделал, он возвратился в мое подданство со всем своим племенем. Вступив в число моих слуг, этот эмир также получил область.

Эмир Хусейн, приходившийся мне родственником, никак не мог быть моим искренним другом, несмотря на все расположение, которое я ему выказывал. Он осмелился захватить у меня силою области Балх и Хисар. Из уважения к его сестре, моей жене, я все не хотел платить ему злом, и мое поведение произвело такое впечатление на неприятельских военачальников, что они добровольно перешли на мою сторону. Но эмир Хусейн, неуклонно стремясь к своей погибели, истощал все свои хитрости на то, чтобы строить мне козни; наконец я решил оружием усмирить его.

Я покорил Туран и освободил Трансоксанию от грабительства узбеков; однако многие военачальники племен не признавали еще моей власти; каждый из них хвастался независимостью перед своими вассалами; некоторые из подчинившихся мне говорили: «Раз уж мы все сотоварищи в управлении государством, то их тоже следует признать компаньонами государства». Но эти речи не охладили во мне стремления к верховной власти.

«Так как Бог только один, — говорил я сам себе, — а не имеет себе товарищей, то и правитель государства должен быть также один».

В эту самую минуту Баба-Ал и-Шах, подошедши ко мне, сказал: «Тимур! Всевышний объявил, что если бы на небесах или на земле было два Бога, то порядок Вселенной нарушился бы». Слова этого святого укрепили меня в моем решении. Я решил почерпнуть предсказание в Священной Книге, и мне выпал следующий стих: «Мы назначили тебя наместником на земле»[136]. По прочтении этого места, которое я считал для себя весьма благоприятным, я обратил все свои усилия на то, чтобы смирить эмиров, выражавших притязания на разделение со мною славы и могущества.

Я начал с того, что отправился к эмиру Хаджи Барласу, которого я скоро склонил на свою сторону. Что до эмира Шейх-Мухаммеда, он всегда предавался пьянству и от этого умер.

После его смерти его область перешла в мою власть. Я послал предостережение эмиру Баязиду джелаиру, правившему областью Ходжента, но он не обратил на него внимания. Немного спустя его племя взбунтовалось против него, и он был приведен ко мне в оковах. Ласки, которыми я его осыпал, заставили его краснеть за свое прежнее поведение.

Илчи-Буга сульдуз поднял знамя независимости в Балхе; я удовольствовался тем, что противопоставил ему эмира Хусейна, провозглашавшего, что этот город — столица его предка Казагана. Мухаммед Ходжа Аперди из племени найман, захватив область Шипурган, объявил себя моим врагом, а я, дав ему другую область, сделал его своим верным слугой.

Князья Бадахшана, правившие этой страной, объявили мне войну. Я употребил по отношению каждого из них такую тонкую политику, что они рассорились, напали друг на друга и кончили тем, что возвратились в мое подчинение. Кейхосрау и Ульджайту Аперди владели областью Хутталян и городом Арханг (Сарай)[137]. Я послал подкрепление Кейхосрау, чтобы он мог захватить владения своего противника, который тотчас же прибегнул к моему покровительству.

Эмир Хизр ясаури, подкрепляемый своим племенем, завоевал область Ташкента. Я постарался тогда восстановить согласие между Ульджайту Аперди и Кейхосрау; я дал им военные отряды для того, чтобы разбить племя ясаури. Их начальник, растерянный, пришел просить у меня защиты.

Спокойствие, водворенное мною в Трансоксании, бывшей до того добычей опустошения, увеличило значение моей армии. Племя барлас приобрело славу, а мои подвиги доставили известность войску царства Чагатая. Я предписывал законы всем коленам, воинам и народам Трансоксании; только несколько крепостей, подчиненных эмиру Хусейну, не признавали еще моей власти. Когда эмир Хусейн увидел восхождение величия и славы моего государства, в нем взыграла зависть, и, нарушив свои клятвенные обеты, он поднял против меня знамя вражды. Он начал неприятельские действия; тем не менее я сделал попытки к примирению; он не удостоил их никакого ответа и под видом притворного добродетельства захватил у меня крепость Карши.

Для защиты крепости Карши он назначил эмира Мусу с семью тысячами всадников. Вдобавок послал к нему еще пять тысяч конников. Не довольствуясь этим, он пожелал убить меня. Поэтому во мне взыграло чувство гордости за государство и подтолкнуло меня к решению отобрать у него крепость Карши. Некоторые мои эмиры советовали осуществить поход и захватить крепость с ходу. Я начал строить планы битвы и посчитал, что при захвате крепости меня ожидает несколько опасностей. Я призадумался: если я решусь взять крепость с ходу, а моему войску будет нанесен внезапный удар, тогда что? Я предвидел и другие опасности этого предприятия. Поэтому наметил план сражения следующим образом: чтобы усыпить бдительность защитников крепости Карши, подамся в сторону Хорасана, а затем ночью, тайком, вернусь назад, совершу внезапное нападение на крепость и завладею ею. Поэтому я снялся с места и направился в сторону Хорасана.

Когда я переправился через Амударью, я встретил караван, шедший из Хорасана в Карши. Начальник его предложил мне подарки; я расспрашивал его о положении князей Хорасана и сказал, что иду в эту область. После этого я его отпустил, но предварительно принял предосторожность, приказав шпиону вмешаться в толпу, составлявшую караван; я ожидал его на берегу реки. Возвратясь, он донес мне, что обо мне сказали эмиру Мусе: «Мы встретили на берегу Амударьи эмира Тимура; он идет в Хорасан». Это известие наполнило радостью сердце Мусы и воинов эмира Хусейна. Они обрадовались и предались увеселениям и пиршествам.

При этом известии я снарядил 243 отборных воина, столь же опытных, сколь и храбрых, и во главе их переправился обратно через реку; форсированным маршем я достиг Ширкента, где провел один день и одну ночь; двинувшись оттуда, я расположился лагерем в расстоянии одного фарсанга от крепости Карши. Я отдал приказ приготовить лестницы, связанные веревками. Между тем эмир Джаку преклонил колени и молвил: «Часть воинов отстала, надо подождать их прихода».

Я последовал этому совету и решил употребить время, оставшееся до прибытия остальных отрядов, на исследование крепости.

В сопровождении сорока всадников я направился к крепости, и, как только она показалась, мы остановились; взявши с собой только Мубашира и Абдаллу, служителей, родившихся и выросших в моем доме, я отправился к самой крепости. Подойдя к крепостному рву, я увидел, что он наполнен водою. Поверх рва был проведен деревянный желоб, пересекавший его поперек и доставлявший в крепость воду. Я передал коня одному из моих спутников и, перешедши ров по желобу, подошел к подножию крепости. Я отыскал ворота и постучал; так как никто не откликнулся, я убедился, что стража заснула. Враги имели предосторожность засыпать ворота землею. Не будучи в состоянии войти, я обошел крепость кругом, чтобы найти удобное место для подстановки лестницы, затем я сел на лошадь и возвратился к своим воинам. Отряд, оставленный позади, был снабжен всякими орудиями, и я лично привел его ко рву, который мы перешли по желобу; когда лестницы были укреплены у основания стены, воины быстро стали влезать на нее: сорок храбрецов вошли в крепость, а я следовал за ними; затрубили в трубы, и я, благодаря Всемогущему, овладел крепостью.

Эмир Хусейн, чтобы вознаградить только что понесенную потерю, прибегнул к хитрости и притворству; он хотел под личиной искренности и дружбы завлечь меня в свои сети. Чтобы избежать козней этого изменника, который не пренебрегал ничем, лишь бы овладеть моей особой, я прибегнул к таким же средствам.

Эмир Хусейн поклялся на Коране: «Нет у меня иных помыслов, кроме как соблюдать узы дружбы и родства» — и послал мне тот Коран. Он прибавил еще: «Если мои чувства не соответствуют моим словам, если, презрев свои клятвы, я осмелюсь нарушить свои обещания, то пусть Божественная Книга накажет меня!» Я знал, что он мусульманин, и поверил его словам. Затем прибыл гонец и от его имени просил у меня свидания в долине Чакчак, чтобы возобновить наш прежний союз. Его намерением было захватить меня изменой. Я хорошо знал, как мало следовало ему доверять, но из уважения к Священной Книге я решил ехать на свидание.

Однако я принял предосторожности и скрыл отряд смелых воинов поблизости ущелья, куда я отправился с другим отрядом.

Я спросил тех из моих друзей, которые служили под знаменем эмира Хусейна, уведомить меня о намерениях господина; Шир Бахрам, бывший в числе их, оказал мне эту услугу. Хусейн, узнав об этом, приказал его умертвить и затем направился навстречу мне с тысячью всадников.