Тамерлан — покоритель Азии - Александр Якубовский

Я достиг подошвы горы и встретил Садык-Барласа, искавшего меня. Он привел мне пятнадцать всадников, и я принял его за счастливое предзнаменование.

Первые дни после нашего соединения были посвящены охоте, а затем мы продолжали путь. Я заметил на вершине одной горы отряд, который увеличивался с каждым мгновением. Я тотчас остановился и послал гонцов собрать верные известия. Они вмешались в толпу и, возвратившись, сказали мне: «Это Казанчи-бахадур, старый слуга эмира Тимура. Он оставил с двумястами всадников армию Джете и теперь ищет своего господина». Восхищенный этим событием, я простерся на земле, чтобы возблагодарить Всевышнего, и велел позвать этого верного слугу. Он тотчас же явился, бросился к моим ногам и целовал их; я благосклонно поднял его, возложил на его голову свою чалму, и мы пошли вместе с ним к долине Арзоф.

Прибыв туда, мы поставили пикеты; на следующий день я объехал долину верхом. На середине ее находилась возвышенность, на которой воздух был превосходный; я расположился на ней, а воины раскинули свои палатки вокруг.

Следующая ночь была ночью молитвы, и я провел ее, не смежая век. На рассвете я начал читать молитву. Окончив ее, я с мольбой воздел руки к небу и умилился до слез, прося Всемогущего о помощи и избавлении меня от несчастий. Не успел я кончить еще своего воззвания, как заметил вдали отряд, проходивший мимо холма. Я сел на лошадь и приблизился достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть его. Это был отряд конницы из семидесяти человек. «Воины, — спросил я, — куда держите путь?» Они отвечали мне: «Мы слуги эмира Тимура. Мы ищет эмира, но, увы, не можем найти его». — «Я также слуга этого эмира, — сказал я им. — Я буду вашим проводником и сведу вас к нему». Один из них, пришпорив коня, поспешил уведомить об этом своих начальников. «Мы нашли, — вскричал он, — проводника, который предлагает привести нас к эмиру Тимуру». Эти последние поворотили своих коней и приказали привести меня к себе.

Отряд состоял из трех частей, первой начальствовал Туглук-Ходжа барлас, второй Сайффуддин, третьей Тубак-бахадур. Увидев меня, эти начальники, пораженные, слезли с коней, упали на колени и целовали мое стремя. Я также сошел и простер над ними свои руки. Я возложил свою чалму на голову Туглук-Ходжи, опоясал своим поясом, драгоценным по отделке и золоту, эмира Сайффуддина и накрыл халатом своим Тубак-бахадура. Они были весьма взволнованы. Я тоже был взволнован. Настало время молиться, и мы все совершили молитву. Затем отправились в мой лагерь, собрали людей и устроили пир. Назавтра пришел и Шир Бахрам, который ранее по молодости отделился от меня и ушел, мечтая о землях Индостана. Раскаявшись в содеянном, он просил у меня прощения. Я обнял его и был столь милостив, что он совершенно избавился от смущения.

Шестой план

Моя армия, которой я сделал смотр, простиралась до 313 человек конницы, и я решил овладеть какой-нибудь крепостью, которая служила бы мне опорой и убежищем. Я решился овладеть крепостью Аладжу, где был начальником в то время Менгли-Буга сульдуз из партии Ильяса Ходжи; мне нужно было сделать там склад багажа, съестных припасов и провианта.

Когда я приближался к этой крепости, Шир Бахрам, который был связан старинной дружбой с комендантом, обещал мне привлечь его на свою сторону, если я позволю ему вступить с ним в переговоры. Однако вскоре по прибытии к стенам Аладжу Бахрам известил меня через гонца, что Менгли-Буга сделал ему следующие возражения: «Эта крепость, — сказал он, — доверена мне Ильясом Ходжой. Открыть ворота эмиру Тимуру значило бы разом изменить храбрости и верности». Он отказался сдать крепость.

Но судьбе было угодно, чтобы при тревожных слухах о моих силах и походе страх охватил его душу, так что он оставил свой пост и обратился в бегство. 300 воинов из племени джаун, которые защищали крепость и раньше были мне совершенно преданы, опять поступили в мою службу. Когда я прибыл в долину Суф, то Имлис, грабивший окрестности Балха, узнав о моем приходе, присоединился ко мне с двумястами всадников; любезный прием оказанный ему мною, ободрил его.

Отсюда я послал Тамуке-бахадура и трех всадников на другую сторону реки Термез, чтобы навести справки об армии Джете и разведать о его намерениях. Тамуке, возвратившись через четыре дня, уведомил меня, что эта армия, заняв область Термеза, совершила там всевозможные грабежи и жестокости. Получив эти известия, я укрылся в ущелье Дерегез, выжидая удобного случая для нападения на врага. Приготовившись вступить в это ущелье, я расположился лагерем на равнине Илчи-Буга на берегу Джейхуна. Лишь только Ильяс Ходжа узнал об этом, как тотчас же направил против меня свои войска. Между тем я узнал, что пятеро эмиров, составлявших часть военных сил Джете, отложились от начальников этой армии и удалились в старый Термез со своими отрядами.

Тулан-Буга, уполномоченный ими, явился ко мне с предложением союза, говоря, что эти эмиры приведут ко мне 100 всадников, готовых служить под моими знаменами.

Я смотрел на их приход, как на счастливое предзнаменование. Эмиры советовали мне ночью напасть на армию Джете. Я сел уже на лошадь, когда мне возвестили, что она приближается. Я тотчас же построил свои войска в боевой порядок, приготовившись хорошо встретить нападающих, от которых меня отделяла река.

Лучшее, что я мог тогда сделать, было начать с ними переговоры, чтобы утишить их ярость и привлечь их на свою сторону. Я обратился с речью к предводителю; он одобрил мои доводы, но прочие офицеры, не разделявшие его мнения, подали голос за сражение; это привело меня в негодование, и я построил свои войска.

Седьмой план — поражения армии Джете

Я сказал себе: нужно опасаться, чтобы многочисленные враги не сглазили моих воинов. Но в то же время во мне заговорило самолюбие. «Так как ты, — кричало оно мне, — вступил на путь к завоеванию могущества, то ты не имеешь теперь другого средства, кроме оружия. Тебе остается только выбор между победой и смертью».

Когда я принимал это решение, то заметил, что враги, разделившись на три отряда, стремились начать сражение. Я тотчас же разделил свое войско на семь частей, чтобы постепенно вводить их в атаку. Когда пламя разрушения свирепствовало во всей своей силе, я приказал передовому отряду пустить град стрел.

Я приказал воинам, составлявшим фронт моего правого и левого крыла, выдвинуться вперед и сам поддерживал их, находясь во главе задних шеренг их обоих. При первой и второй атаке я смял отряд эмира Абусеида, главнокомандующего Джете. В то же время Хайдар-Андухуд и Менгли-Буга бросились в свалку; я поспешил против них и первым же натиском рассеял их отряды. Наконец все враги были опрокинуты и обращены в бегство.

Восьмой план — приобретение авторитета

После этой победы в Туране разнесся слух, что самолюбивое стремление к царской власти составляет единственную причину моих подвигов. Чтобы укрепить за собой власть, я повсюду расточал благодеяния и выказал свою щедрость тем, что разделил воинам сокровища, скопленные мною и заключавшиеся столько же в деньгах, сколько и в ценных вещах.

Так как мое войско было в изобилии снабжено провиантом, то я построил его в боевой порядок, и мы пошли к берегам Джейхуна, через который переправились у Термеза. Я пробыл здесь несколько дней в ожидании гонцов, посланных мною в окрестности форта Кахалке, который намерен был захватить.

Ильяс Ходжа, услышав о моем походе, послал против меня Алчун-бахадура с громадным войском; мои разведчики по небрежности заснули, враги, пройдя мимо них, сделали несколько ночных переходов и, благоприятствуемые темнотою ночи, захватили нас врасплох.

Место, где я стал лагерем, представляло полуостров, с трех сторон омываемый водами реки. Однако много палаток было раскинуто там и сям на полуострове; они-то и подверглись первой ярости нападающих. Но солдаты поспешили их оставить, чтобы спастись в лагере.

Я быстро оправился настолько, что мог вступить в сражение, и расположился при входе на полуостров. Противники, пораженные ужасом, не стремились вступить в сражение. Я охранял этот пост целых десять дней и отступил только для того, чтобы разбить палатки на берегу реки, где я оставался целый месяц в виду врагов. Когда, наконец, страх принудил их отступить, я перешел реку и расположился в лагере, только что покинутом ими, в то же время я позаботился послать отряды для преследования беглецов.

Девятый план — утвердить свою власть

Победитель армии Джете, я признал своевременным направиться в область Бадахшана, чтобы завладеть ею и расширить таким образом свои владения. Приняв такое решение, я покинул берега Джейхуна и расположился лагерем под стенами Хулма в Тохаристане[133].

Мой шурин эмир Хусейн приехал ко мне, и мы устроили ряд празднеств, чтобы ознаменовать его счастливое и желанное прибытие. После того я окончательно решил повернуть в сторону Бадахшана.