Что другие думают во мне - Йоав Блум

слово Can[14] – букву C, слово Look[15] – букву D, то есть у них было специальное слово для каждой из первых тринадцати букв. Добавляя слово Next[16] к сказанному, они перескакивали к следующим тринадцати буквам. Словосочетание Next I означало букву N, Next Go – букву O и так далее. Те же слова в том же порядке представляли и цифры, месяцы года, цвета, валюты… Чтобы знать, что именно обозначают кодовые слова в каждый конкретный раз – слово, число или месяц, – у них были другие кодовые слова, а чтобы все еще больше запутать, имелись невербальные знаки, например покашливание, почесывание носа или разламывание мелка, которым они пользовались во время выступления.

В нашем распоряжении было другое количество букв, но принцип оставался тот же. Чтобы слишком уж не перегружать код, мы решили не использовать некоторые буквы алфавита – те, которые можно выкинуть без потери смысла или заменить похожими. Выбор самих слов был непростым делом. Надо было попытаться подобрать такие, которые легко можно использовать в предложении в разных формах, причем наиболее часто употребляемые слова должны были обозначать наиболее часто употребляемые буквы. Первым испытанием было запомнить все обозначения.

– Мне надо это все записать где-нибудь, – сказал я.

– Исключено, – сказала Даниэла, – настоящие волшебники никогда не записывают, они запоминают.

– Я запомню, но вначале мне надо записать.

– Вырви страницу из какой-нибудь твоей книжки.

– Я не буду рвать книжку, – разозлился я.

– Ну начинается, вырви какую-нибудь из последних страниц.

– Я сбегаю домой и принесу несколько листов бумаги, – сказал я.

– Ладно, ладно, подожди. – Она встала и подошла к своей сумке. Она почти везде с ней ходила, в ней были батончики, баночки (пустые и полные), записочки, клочки бумаги, книги, монеты разных стран, фотографии, которые она вырезала из журналов, сменная одежда…

Она порылась там и вытащила маленький блокнот в голубоватой картонной обложке.

– Вот, – сказала она. – Когда запомнишь, сожги его.

– Слишком уж радикально – сжигать.

– Замолчи и пиши уже.

И я начал писать. Нарисовал табличку в моем новом блокноте:

Идея была проста. Когда мы хотели сказать букву от первой до четырнадцатой, то произносили слово, обозначающее ее. Если хотели сказать букву с пятнадцатой и далее, то добавляли «ведь» или «эмм» перед соответствующим словом. Главное было – следить за тем, чтобы это звучало так, будто мы просто разговариваем, немного запинаясь, повторяя одно и то же по нескольку раз. Иногда мы добавляли «эмм», будто задумавшись. По-настоящему интересным открытием стало то, что труднее всего не запоминать или использовать эти слова в нужных местах, а, наоборот, не говорить их просто так, когда не надо, не ляпнуть «ведь» или «эмм» чисто по привычке.

Очень быстро стало ясно, что при всем уважении к буквам, нам гораздо проще кодировать все в цифрах. Посудите сами: например, Даниэла должна передать мне имя девушки, мысли которой она читала. Ее зовут, скажем, Сигаль. Если кодировать каждую букву по отдельности, то Даниэла должна сказать что-то вроде: «Тебе… эмм… нужно сейчас… Ты можешь угадать имя девушки, которую я вижу перед собой? Ты готов?» «Эмм… нужно» дает «С», «сейчас» дает «И», «можешь» дает «Г», «я» дает «А», «готов» дает «Л». «Сигаль».

Громоздко выходит, не правда ли? Очевидно, что, если так сильно растягивать предложения, это будет выглядеть подозрительно. Поэтому мы дополнительно обозначили цифрами первые десять букв, затем взяли сотню самых популярных мужских и сотню женских имен и присвоили им порядковые номера. Имя «Сигаль» получило номер шестнадцать, и тогда кодовое предложение стало выглядеть так: «Я чувствую, что ты уже почти разгадал имя девушки». «Я» – «1», «чувствую» – «6». Вуаля!

В итоге мы присвоили порядковые номера не только именам, но абсолютно всему, о чем могла зайти речь на сеансах. У каждой категории было свое вводное слово. Для чисел – слово «продолжим» («ладно, продолжим, сколько лет ей, скажи, пожалуйста. Ты можешь сказать нам?»), – значит, ей двадцать четыре. Для имен – слово «далее». («Далее, что ты чувствуешь сейчас?» – номер имени шестьдесят девять, это имя «Тали»). Для цветов – «приступим» («Приступим, что ты можешь рассказать нам о ее платье?» – она в красном платье, цвет под номером четыре). Если надо угадать рисунок на карточке – добавляем «поехали», какой-то предмет – «подумай», страну – «супер».

На самом деле я наслаждался каждым мгновением, несмотря на то что понимал: весьма вероятно, что я откажусь. Совместное творчество захватывало меня, и я предлагал «улучшения» снова и снова. Например, добавить в наш шифр не слово, а особое покашливание («Нет, – сказала Даниэла, – это будет звучать странно») или определить специальное кодовое слово на случай, если Даниэла поймет, что ей грозит опасность, эдакий сигнал SOS («А это зачем? Как ты меня собрался спасать по телефону?»).

Я наизусть повторял, какие предметы изображены на карточках (ваза, сердечко, мячик, звезда…), снова и снова (Ваза! Сердечко! Мячик! Звезда!), заучивал списки имен (Ави, Аарон, Бени, Габи, Гай, Дани). Мы вели целые беседы на нашем новом секретном языке («Тогда начнем? Ты… эмм… чувствуешь… чувствуешь себя нормально?» – «Да, спасибо, две ложки сахара»). Когда понимаешь принцип, то становится удивительно легко произносить одни слова, а общаться совершенно другими.

Мы встречались каждый день, часами тренировались. По ночам я сидел со своим блокнотом, повторял зашифрованные списки, зазубривал, перепроверял, точно ли в нашем списке есть все, что нужно, старался быстро догадаться, какую дату зашифровала мне Даниэла. За два дня до представления мы оба были в предвкушении. Мы обнаружили еще несколько слов, которые можно зашифровать, и добавили их к списку, долго экзаменовали друг друга (в основном я ее), пока не удостоверились, что можем говорить свободно. Даниэле придется зашифровывать информацию, я должен буду расшифровать и изумлять публику, сидя дома со своим блокнотом, для большей надежности. Даниэле же придется говорить со мной, параллельно слушая мысли других людей. Но почему-то ей – да в общем нам обоим – было ясно, что все получится.

Мы расстались еще на одну ночь зубрежки и договорились встретиться назавтра в час дня на генеральную репетицию. Мы не знали, что тем самым перевернули песочные часы, которые отмеряли секунды до нашего горького и болезненного расставания, и что код, который мы вместе придумали, будет использован, чтобы произнести слова, которые разделят нас.

21

Табличка, в которую я записал наш с Даниэлой код, как и все прочие страницы блокнота, валялась теперь, порванная на мелкие квадратики, на дне металлического мусорного