Сашенька - Саймон Монтефиоре

— Нет-нет, ничего серьезного! А потом у Каролины подгорели пироги, и Карло хныкал… А что здесь? — спросила она, кивая на коробки в багажнике.

— Это мне подарок? — спросил Карло.

— Подожди, сейчас посмотрим, — засмеялся Ваня.

Он отстегнул кожаную портупею и кобуру, бросил их водителю Разуму.

Свою щеголеватую синюю гимнастерку он стянул через голову, под нею оказалась белая сорочка и подтяжки, которые поддерживали синие с красными лампасами брюки, заправленные в сапоги. Он вернулся в машину, помог Разуму, который носил такую же синюю форму, достать три больших предмета, упакованных в голубую бумагу.

Разум был бывшим боксером с красным расплющенным носом. Он участвовал в гражданской войне, получил шрам на правой щеке, который, как он уверял, оставил ему сам генерал Шкуро (хотя Ваня шутил, что в действительности Разум, будучи пьяным, упал на осколок стекла во время званого обеда).

Оставив два меньших пакета у машины, Ваня с Разумом медленно понесли третий к дому.

— Папочка! — Их пятилетняя дочь Снегурочка, зажав в руках розовую подушку-думку, в одних шортах выбежала из дома, обняла отца, который поднял ее на руки и поцеловал в лоб.

— Посмотри на меня! Посмотри, папа! — воскликнула она, размахивая в воздухе своей любимой «подушкой-подружкой».

— Мы всегда на тебя смотрим, — ответила Сашенька. — Покажи папе свой танец с подушкой.

Снегурочка была для своего возраста рослой девочкой, худенькой и очень бледной (отсюда и прозвище), с голубыми глазами и розовыми губками.

Сашенька все не могла поверить, что у них с Ваней родилось такое прекрасное создание, хотя девочка очень напоминала Сашенькиного отца Самуила Цейтлина — из «бывших»: бывшего барона, бывшего кровопийцу. Внезапно Сашеньку охватила грусть, она не уставала задаваться вопросом, где сейчас ее отец.

Никто не знал, жив ли он — а большевик о таком и не спросит.

Высоко поднимая ноги, размахивая подушкой, Снегурочка заскакала, как жеребенок.

— Смотри, папочка, тебе нравится мой новый танец с подушкой?

— Ее невероятный танец всегда заканчивался восклицанием: «Кручусь-верчусь, кручусь-верчусь, сейчас полечу!»

Сашенька захлопала в ладоши, Ваня засмеялся.

— Смотри! — Снегурочка указала пальцем на ярко-красную бабочку и сделала вид, что полетела за ней, размахивая руками как крыльями.

— Ты еще будешь выступать в Большом театре! — заявил Ваня.

— Будешь народной артисткой!

Снегурочка подбежала к отцу, прыгая от радости и нетерпения, и он снова поднял ее на руки. Он был таким высоким, что ноги дочери взметнулись высоко над землей.

— Чем ты сегодня занималась, Снегурочка?

— Я не Снегурочка! Показывай подарки, папочка!

— Ну, тогда Воля. — Это было настоящее имя дочери, в честь организации «Народная воля» — тоже хорошее революционное имя, подумалось Сашеньке.

Она понимала, как ей повезло, что Ваня оказался таким любящим отцом в такое суровое время борьбы, когда среди ответственных работников нежность была не в моде, хотя Сатинов шепотом поведал им, что даже Сталин каждый вечер помогает своей дочери Светлане делать уроки. Сашенька с Ваней были крепкой ячейкой социалистического общества, вместе делили тяготы, потому что оба очень много работали, оба были на удивление заботливыми родителями. Но потом товарищ Каганович, доверенное лицо Сталина, заявил на заседании жен офицеров командного состава:

«Воспитание советских детей такое же важное дело, как и ликвидация шпионов и борьба с фашизмом, а советская женщина обязана заботиться о муже и детях!»

Полная женщина в удобных туфлях и цветастом платье, с седыми волосами, забранными в пучок, засуетилась возле маленькой девочки.

— Снегурочка, нужно обуть туфельки, — проворчала няня Каролина, которая также была кухаркой, — или загонишь занозу, как Карло!

Ваня поставил Снегурочку на землю.

— Время открывать подарки, — объявил он. — Но сначала этот большой — для вашей любимой мамочки.

Ваня с Разумом втащили громоздкий предмет на веранду.

— Вот! Открывай!

— А можно я открою? — попросила Снегурочка, вырываясь из объятий матери.

— Спрашивай у мамы! — ответил Ваня, улыбаясь Сашеньке. — Это ее первомайский подарок!

— Конечно, открывай, — разрешила Сашенька.

— Тогда вперед, товарищи Подушка и Кролик! — сказал Ваня. Они рвали оберточную бумагу, пока в ослепительных лучах солнца не показался роскошный холодильник бежевого цвета, отделанный нержавеющей сталью, с хромированными буквами «Дженерал Электрик» на передней панели.

— Нравится, дорогая?

Сашенька была в восторге.

Холодильник американского производства в корне изменит их жизнь на даче, особенно в такую жару. Она обняла мужа, который попытался поцеловать ее в губы, но она увернулась, и он запечатлел поцелуй на ее щеке.

— Спасибо, Ваня. Но где ты ухитрился его достать?

— Это подарок от наркома за хорошую работу, но он сказал, что список утверждал сам товарищ Сталин. — За их спинами вся прислуга: водитель Разум, конюх Головатый, няня Каролина и старый садовник Артем, — любовалась американским холодильником.

Но Снегурочка с Карло уже разрывали бумагу на остальных свертках и доставали два новеньких велосипеда.

— Велосипед! — закричала Снегурочка. Ой, доченька, ведь ты хотела именно велосипед на праздник! — воскликнула Сашенька, обменявшись взглядом с мужем: «Ты на самом деле хороший отец, спасибо тебе за все!» Она взяла Снегурочку за руку.

— Снегурочка, скажи «спасибо» своему чудесному папочке!

— Я не Снегурочка. Меня зовут Подушка! Спасибо, папочка! — Девочка подбежала к отцу и бросилась к нему на шею.

— Нужно сказать «спасибо» партии и товарищу Сталину! — добавила Сашенька. Но дети уже пробовали оседлать подарки.

— Спасибо, товарищ Ста… — Снегурочка потеряла интерес к этой фразе и понеслась за бабочкой, а Карло попытался сесть на велосипед, но упал — и в результате были слезы, утешающие объятия и мороженое на кухне.

Часам к трем на улице стало слишком жарко, воздух сгустился и, казалось, гудел от зноя. Серебристый сосновый бор, который окружал их дом, звенел, как летом, поблизости раздавался гул голосов, звон бокалов, ржание лошадей.

Сашенька отдыхала в гамаке, наблюдая за тем, как Ваня, все еще в сапогах и галифе, но с обнаженным торсом, широкоплечий и мускулистый, ставит на велосипед для Карло еще два колеса для устойчивости, используя запчасти от старой детской коляски. Сашенька дивилась его находчивости (раньше он был токарем), она вспомнила, как они впервые встретились на Путиловском заводе в Петрограде, когда ей было семнадцать, а ему чуть больше. У них не было сентиментальных признаний и ухаживаний, с гордостью думала Сашенька, никакого буржуазного мещанства или гнилого либерализма, они были слишком заняты революцией.

Они просто договорились пожениться и не позаботились зарегистрировать свой брак в загсе, пока правительство не переехало в Москву. Потом началась Гражданская война. Она занималась партийной работой, а по вечерам училась в Промакадемии. Затем их с Ваней направили в деревню выбивать хлеб из упрямых крестьян и коллективизировать их маленькие наделы.

Они жили в одной из клетушек Дома Советов, как и другие пары, и не имели собственности. «Не могу поверить, — думала она сейчас, — что нам уже скоро сорок». Смольный институт благородных тупиц казался далеким, будто Средние века.

За забором сосед сменил пластинку на патефоне и начал подпевать одной из песен Дунаевского из музыкального фильма «Веселые ребята».

— Дунаевский приедет позже, на закуску, Ваня, — сказала она.

— Вместе с Утесовым и несколькими молодыми писателями. Их привезет дядя Гидеон. Ему, может, даже удастся уговорить прийти Беню Гольдена.

— Кого? — переспросил он, нахмурившись и прилаживая колесо к велосипеду.

— Писателя, чьи рассказы о гражданской войне в Испании я недавно читала, — ответила она.

Ваня пожал плечами. Сашеньке захотелось, чтобы муж больше интересовался певцами, писателями и известными киноартистами. И не случайно. Ваня однажды назвал их «сборищем ненадежных и зачастую подозрительных элементов, а твой дядя Гидеон хуже всех». Она знала, что Ваня предпочитает общество партийных работников и военных, но те бывали такими жесткими и суровыми, а с началом репрессий стали еще хуже. Кроме того, Сашенька работала редактором, ее журнал читали жены всех ответственных работников. Поэтому знакомства с известными людьми были частью ее обязанностей.

— Приедет Сатинов и дядя Мендель, тебе будет с кем поговорить о политике, — ответила она.

— Сколько человек ты пригласила? — спросил он, пытаясь отбалансировать велосипед.