Командир Т-34. На танке до Победы - Николай Борисов

Но при всех этих вольностях немцы оставались очень старательными, исполнительными, и их на разборах всегда отмечали положительно. Ясно, дело во внутренней дисциплине. И вот, приглядевшись тогда к ним, мне стало понятно, почему у нас соотношение сгоревших танков один к трем не в нашу пользу… Это не только техника, но и люди, их внутренние взаимоотношения, командир – подчиненный, все здесь.

Николай Борисов (7 ноября 1945 г.)

И должен признаться, что в войну я прямо уж такой лютой ненависти к немцам не испытывал. Ну, ясно, идешь в бой, если не ты его – так он тебя. А так, чтобы просто изничтожить, такого у меня никогда не было. И они повода не давали. Отношения с немцами и немецкими военными всегда были хорошими и ни про какие инциденты я никогда не слышал. Относились к ним без всякой опаски.

Поразительное дело. В Германии нам в спину почти совсем не стреляли, а вот в Польше такое частенько случалось. Правда, у нас погибших в Польше не было, но всех постоянно инструктировали, чтобы не ходили по одному. Вот помню, стояли мы в деревне Подбухвало в районе Жешува, так там и патрулировали, и посты выставляли, потому что постоянно поступала информация об инцидентах. Бывали случаи, что угощали самогонкой, а в нее подмешивали и известь, и еще всякую дрянь, и люди получали отравления.

Так что, когда мы через Польшу проходили, я понял, что нация специфическая. Немцы старательные, им сказал, они сделают. А поляки, сказали и забыли. Что-то внутреннее у них есть, что они по родству непорядочные. Да еще издавна не любят русских.

А вот от бандеровцев у нас аж семь человек погибли. 14 июня 1945 года на лесной поляне состоялось торжественное построение, и корпусу был вручен орден Ленина. Это было первое и последнее общее построение 4-го гвардейского танкового Кантемировского корпуса согласно штату военного времени.

Спустя неделю передали всю свою боевую технику и тяжелое вооружение в другой корпус. Стало понятно, что мы покинем Германию. А через несколько дней получили приказ о совершении марша на территорию Советского Союза в район городка Судовая Вишня, что во Львовской области. Но мне и тут повезло.

Вызывает меня начальник тыла майор Плеханов. В конце 70-х я встречал его на наших встречах. Он уже профессором стал, доктор наук. И дает мне задание: «У нас в бригаде 78 лошадок, и вы должны их доставить на территорию Советского Союза». Видимо, вспомнили, что раз я деревенский, то должен уметь обращаться с лошадьми. Хотя каких-то особых навыков я в этом деле не имел. Вот отец мой был настоящий лошадник. Он у нас не рыбак был, не охотник, крестьянин до мозга костей и лошадей любил страшное дело. Разбирался в них, как доктор с человеком. Если кому нужно лошадь купить, обязательно его приглашали, и он по зубам, по ногам, по гриве, по объему живота определял, чего стоит лошадь. Талант!

Ну, чего, надо так надо. Дают мне письменный приказ, развернули карту, а на ней все досконально расписано – маршрут, где привалы устроить, где поить лошадей, где ночевка и т. д. и т. п. И дают мне в подчинение целую команду: 35 ездовых, плюс старшина, фельдшер, да еще повар с кухней и продуктами на всю команду из расчета на неделю. И мы этот марш своим ходом неделю совершали.

Вначале по территории Германии, потом Польша, а затем вышли в Львовскую область. Пока ехали по Германии, все спокойно, только пара маленьких инцидентиков случилась. Однажды въезжаем на площадь какого-то городка, и вдруг оркестр начинает играть встречный марш. Смотрю, какие-то начальники бегают. Думаю, чего такое? Но сразу понял, что какая-то ошибка. Встречали своих, а появились мы. Бегут два офицера, и капитан меня ни с того ни с сего отчистил матом: «Кто вы такие и откуда здесь появились?» – «Как откуда? У меня приказ – веду колонну!» Оказывается, они ждут свою часть. «Так мы никого по дороге не видели!» – «Быстрее отсюда уезжайте!»

Но как заехали в Польшу, тут уж мы стали настороже. Я и до этого выставлял охрану, все как положено, ночью проверял. Если кто-то заснул, старшине выволочку устраиваешь, и он уже их сам воспитывает. А старшина мне боевой попался, кулачище, как кувалда, так что он быстро приводил в чувство. Вижу у одного глаз уже закрылся, значит, уже воспитывали его хорошо… Но все поняли, что я требовательность проявляю, поэтому все как положено, и в Польше уже выставляли усиленную охрану. Не один человек, а парные, между ними патрули. Повозки как можно поплотнее сдвигали, привязывали, старшина даже советовал связывать передние ноги лошадям. Потому что, где только остановимся, сразу появляются разведчики из местных: «Не продадите ли лошадку?» Некоторые большие деньги предлагали: «Целый мешок принесу!» В итоге ничего серьезного не случилось, но факт тот, что в Польше мы всегда были настороже.

И еще такой момент. Тогда же вся территория до Одера отошла полякам, и там в одном селе мы видели такую картину. В основном немцы уже ушли, но уже появились первые поляки-переселенцы, так они стали выгонять немецкие семьи, которые еще задержались. У кого из немцев лошадки оставались, их сразу отобрали, и весь свой скарб они везли на себе. На тележках, на велосипедах, в детских колясках… И прямо у нас на глазах поляки остановили две повозки с немцами, лошадей сразу отобрали, барахло сбросили, укатили, а немцы стояли и смотрели. Зато сейчас они лучшие друзья, и немцы уже забыли, как вели себя их «друзья»-поляки…

В общем, успешно прибыли в конечный пункт назначения – городок Судовая Вишня, что в 15 километрах от границы. Наши уже все там, на машинах приехали. И в конце мне объявили благодарность. Ребята смеются: «Везет тебе, Коля.»

А в Судовой Вишне перед нами были поставлены две задачи. Во-первых – усиление местной милиции и поддержание порядка в округе. Для этого у нас сформировали несколько оперативных групп. У нас в батальоне, например, три такие группы были сформированы. Одну из них возглавлял я. Если что, мы вместе с энкавэдэшниками выезжали в районы и ловили этих бандеровцев. Никого нашей группой, правда, не взяли, но и стрелять приходилось, и гранаты бросали, всякое случалось. Эти же облавы в основном по ночам. Только чего-то где-то шорох, сразу палили.

Ну, а вторая задача – мы занимались разгрузкой и отправкой различных грузов, прибывающих из Германии. Там вроде до 1 сентября разрешалось вывозить все без всякого, и эшелоны шли один за другим. В Германию порожняком, а оттуда вывозили все, что возможно. Но чтобы держать станцию свободной, пришлось построить два тупичка. Мы помогали строить эту километровую дорогу, потом появились восовцы, специалисты-железнодорожники, все проверили и загнали нам туда эшелон из Германии с оборудованием. Мы должны были его выгрузить, направо и налево от полотна, накрыть толем, чтобы не промокало. Но разгружать пришлось долго, ведь там многотонные станки, а у нас никаких кранов, все вручную. Ну, и свою привычную службу несли, так что скучать не приходилось. И вот за два месяца, пока мы там находились, у нас в бригаде погибли семь человек. Ладно, трое погибли непосредственно в стычках. А остальные? Как-то парочка солдат подалась в деревню и пропала. Потом как-то повар вдруг решил достать зеленого лука. Взял с собой одного помощника, на повозке уехали, и все, ни слуху ни духу… Не нашли и ничего не узнали. Так что стоит только расслабиться, как сразу проявляется наша русская расхлябанность. И почти каждый день нам докладывали о всяких эксцессах. Там, там, там. А я там немножко встречался с заведующей почты, приятная такая девушка. Но ее туда прислали с Восточной Украины, а таким пришлось особенно нелегко. И я ее спрашивал: «И как вам тут, не страшно?» – «Конечно, страшно. То там кого-то застрелят, там, там.» Или еще такой эпизод.