Василий Мудрый - Николай Иванович Смирнов

из-за отсутствия должного питания, главное хлеба, вынужденного употребления только лишь мяса у многих начался кровавый понос. Почти две недели мои товарищи болели желудками. Местные жители здорово нас выручили травяными и крупяными отварами, другими народными средствами, и наши люди начали понемногу поправляться.

20 августа, оправившись от болезни, я вышел с группой партизан на засаду, и 21 августа в 4 километрах от местечка Ленино мы уничтожили немецкую разведку, ехавшую на мотоцикле из Ленино в Житковичи. Были взяты два автомата, два пистолета, две гранаты, бинокль, 300 патронов к автомату.

24 августа мы отправились в глубь леса для того, чтобы оставить там несколько товарищей и радиоприемник с радистом. С остальными партизанами пошли маневрировать по деревням Житковичского района (деревни Боровая, Юркевичи, Дедовка, Брониславль) с задачей уничтожать полицию, которая создавалась оккупантами по деревням, множилась и распространяла свое влияние на население. Оно легко поддавалось полицейскому влиянию потому, что ничего не знало об обстановке на фронте, а немцы распространяли слухи, что уже занята вся Россия, Москва и т. п.

Наш открытый поход по деревням и рассказ правды населению много сделал полезного для партизан. Он подрывал и опрокидывал то влияние полиции и немцев на население, которое ими создавалось.

Получив сведения об этом, немцы совместно с полицией в Микашевичах, Ленино и Лунинце направили карательную экспедицию в Житковичский район по борьбе с партизанами. Мы в это время перешли в Ленинский район и 1 сентября сделали засаду на дороге между станцией Микашевичи и местечком Ленино. Уничтожили начальника микашевичской полиции, который ехал на мотоцикле к немецкому коменданту с докладом. У него, кстати, были найдены листовки, которые мы писали полициантам, о том, чтобы они не шли в полицию, а которые пошли — чтобы уничтожали немцев и вступали в партизанские отряды. Такая же работа была нами проведена и среди местного населения Ленинского района.

Одновременно наше быстрое и умелое маневрирование создавало у населения впечатление о множестве партизанских отрядов, в то время как на самом деле наш отряд был на тот момент единственным.

Кроме разъяснительной работы среди населения мы проводили операции по уничтожению предателей Родины, которые сознательно пошли на службу к немцам и участвовали в массовых экзекуциях против своих земляков. Таких, по приговору партизанского суда, уничтожили девять человек.

До сентября месяца мы в основном оперировали в Житковичском районе, а потом жизнь и борьба заставили наш партизанский отряд перейти в Старобинский район. Этот переход вызывался тактикой партизанской борьбы. Дело в том, что в этом районе еще со времен гражданской войны остались партизанские кадры: их не уничтожили во время произвола Сталина. В самом Старобине жил старый партизан, бывший красногвардеец Иван Григорьевич Севостьянчик.

А кто не знал в этом районе, да и в других районах, пильщика с подвижной пилой Ивана Барановца? Далеко по всем деревням знал его народ. Кому он не пилил колод на доски? Это была, если можно так сказать, живая, ходячая по деревням лесопилка. Он уже пробовал приучить к этому ремеслу своего старшего сына Харлампия Ивановича. Там жил и работал в последнее время лесником в листопадовском лесничестве и Игнат Бойко. Был там и очень преданный нашему делу человек — Степан Федорович Севрук, бывший красногвардеец, партизан отряда Кирилла Прокофьевича Орловского, житель хутора Плечик. Но в 1938 году Степан Севрук, Игнат Бойко и ряд других партизан погибли в результате произвола Сталина. Как не хватало нам этих боевых друзей!

А новости приходили тем часом не всегда хорошие. 5 сентября 1941 года во время одной из операций в деревне Хоростово был ранен Григорий Степанович Карасев и убит Владислав Станиславович Буйницкий. А дело было так.

Мы с нетерпением ждали возвращения обоих из Хоростово. Прошел день, а их все нет. Я, сидя у костра, сильно тревожился, когда вдруг слышу:

— Вася, Вася, встань, брат, я ранен…

Поднял голову: Гриша Карасев, левый рукав пиджака в запекшейся крови… Тут же подбежали товарищи, усадили Григория подле костра, подняли наших доморощенных «докторов» Гусева с Нордманом. Они промыли ему рану, перевязали. Пуля прошла через мякоть, очевидно, кость не задета… Карасев рассказал мне, как все случилось. Пришли они с Буйницким в деревню и наведались к моему брату Степану. Но тот на все вопросы ответить не мог: жил пока тихо, присматриваясь к обстановке, почти никуда не выходил. Посоветовал им сходить на хутор, километрах в двух от Хоростова, к Алексею, дальнему родственнику Карасева.

На хуторе их встретили тепло. Но Алексей тут же сказал, что в хате оставаться нельзя — повел в гумно и пообещал, что, как только управится по хозяйству, придет и расскажет обо всем, что творится в округе. Ну как тут не поверишь родственнику?

Прошло часа полтора, но Алексей все не появлялся. Ребята забеспокоились: ночь на дворе, должен был бы уже управиться… И вдруг возле гумна послышались шум, крики, команды по-немецки. Наши партизаны тут же скользнули к воротам, вмиг распахнули их, бросили в обе стороны гранаты. Раздались взрывы, истошные крики. Ребята бросились к кустам, черневшим шагах в тридцати левее. На ходу швырнули еще по гранате.

Карасева ранило уже в кустах, а вот Буйницкий добежать не успел. Очевидно, раненый, упал. Карасев зацепился за какую-то корягу, рухнул на землю и на миг потерял сознание. Но тут же пришел в себя и пополз. В это время раздался еще один взрыв. Как мы после узнали, увидя окружавших его гитлеровцев, смертельно раненный Буйницкий вырвал кольцо «эфки» и поднял ее над головой. Двое карателей были убиты, четверо тяжело ранены. Вот так геройски погиб Станислав Владиславович Буйницкий.

Тяжело это было для нас. Утешало одно: даже в Западной Белоруссии таких, как Алексей, считанные единицы. Это были неразоблаченные советской властью агенты польской дефензивы, кулаки, уголовное отребье, переметнувшееся к немцам.

10 сентября мы возвратились к своему обозу в лагерь, где узнали радиосводки, которые радист записывал ежедневно. Но надо было укреплять наши негласные позиции среди местного населения. 13 сентября я направил двух товарищей в местечко Лахва с задачей — пристроиться жить на хуторах нелегально, завязать конспиративные связи с нашими людьми, организовать их на борьбу с фашистами и ждать наших связников.

Тогда же, 13 сентября, я с частью товарищей отправился на лодке в Старобинский район, в условленное место, а остальные товарищи должны были приехать на другой день также лодками на это же место.

15 сентября мы связались с группой партизан, находящейся в Старобинском районе, и назначили свидание с ними на 18 сентября. А