Алмазный трон - Руслан Мельников

Металл отчетливо звякнул о камень.

«Можете считать себя моими гостями», — добродушно улыбнулся Чжао-цзы.

Кочевник, брызжа слюной, что-то злобно прокричал.

«Если хочешь убить нас, лучше сделай это сразу, проклятый колдун! — разобрал не его слова, но его мысли Чжао-цзы. — Иначе сдохнешь сам!»

Да, в душах этих двоих действительно нет страха. И сердца этих двоих пылают ненавистью.

Чжао-цзы был холоден и спокоен.

«Пока я не собираюсь убивать вас, — мысленно ответил он. — И уж тем более я не намерен в ближайшее время умирать сам». Чжао-цзы усмехнулся. Если… Нет, не если — когда ему удастся завладеть шестью Костьми Яньвана, это ближайшее время растянется на века и тысячелетия. Оно будет тянуться бес-ко-неч-но.

«Мои люди… — начал было одноглазый пленник, но сбился. Глянул на кочевника. Затем продолжил: — Наши люди рано или поздно возьмут эту Стену».

Мысли одноглазого не скакали, как дикие кобылицы в варварских степях, а чувства не бурлили, как гейзеры в горных долинах. Его беззвучная речь была спокойнее и сдержаннее.

«Ваши люди? — с искренним интересом переспросил Чжао-цзы. — Они верны вам настолько же, насколько мои — мне? Они пойдут ради вас на смерть? Вы уверены в этом?»

Степняцкий хан покосился на своего воина, связанного арканом. Что ж, вполне исчерпывающий ответ.

Одноглазый император был более многословным.

«Пойдут! — с вызовом бросил он. — Их поведут вассальная клятва, честь и долг…»

В долгих и путаных объяснениях сейчас не было нужды. Причины верности Чжао-цзы были не интересны. Его интересовала лишь степень верности.

«А что еще способны сделать ваши люди ради вас?» — спросил он.

«Все!» — емко и коротко ответил кочевник.

«Все, что угодно!» — добавил бледнокожий.

Чжао-цзы удовлетворенно кивнул. В глазах пленников он не видел лжи.

«Это хорошо».

«Что хорошо?» — удивился его реакции кто-то из них двоих. Чжао-цзы даже не стал разбирать, кто именно.

«Хорошо иметь таких верных людей, — довольно потер он руки. — Очень хорошо, если преданность, о которой вы оба говорите, действительно переполняет сердца ваших слуг. Это будет хорошо и для меня, для вас».

«Что ты задумал, колдун?!» — А это, вне всякого сомнения, был хан кочевников.

«Узнаете, — ответил Чжао-цзы. — Скоро все всё узнают».

За тем, как Угрим врачевал Бельгутая, Тимофей наблюдал со стороны. Интересно, для чего князь хочет использовать татарского нойона на этот раз? Что хочет от него выведать? То, чему Бельгутай был свидетелем? Или у Угрима имеются на него другие планы?

Врачевание длилось недолго. Не понадобилась даже сила Черных Костей. Краткий заговор, долгий взгляд глаза в глаза, несколько прикосновений — и готово…

Вряд ли князь знал боевые секреты ханьских воинов, умевших точными ударами превращать человека в неподвижное бревно, но его магия была способна на многое. В ищерских землях и во всех окрестных княжествах не найдется целителя искуснее Угрима.

Нойон вскочил на ноги, как только обрел способность двигаться и говорить.

— Хан и император похищены! — выпалил Бельгутай по-татарски.

— С ним все в порядке. — Угрим поднялся, не обращая внимания на волнение степняка ровным счетом никакого внимания. — Будет жить.

— Тумфи! — возмутился Бельгутай, переводя взгляд с Угрима на Тимофея. — Я же говорю: их похитили. Объясни это своему князю!

Магия, связывавшая Угрима, Феодорлиха, Огадая и Тимофея и позволяющая разноязыким собеседникам общаться без прямого участия толмача, сейчас не действовала: Бельгутай не входил в эту четверку. Тимофей на всякий случай перевел слова нойона.

Угрим повернулся к Бельгутаю.

— Я знаю, — сухо ответил князь, глядя на кочевника. — Знаю, что твой хан и германский император похищены. Мне все сказали твои глаза. Да и мои тоже кое-что видели. Криками своему хану ты уже не поможешь. Но обещаю, у тебя и у других верных слуг Огадая еще будет возможность за него отомстить. Можешь передать мои слова всем, кому сочтешь нужным.

Тимофей перевел речь князя на татарский.

Бельгутай кивнул в знак согласия. Полоснул ненавидящим взглядом по ханьской Стене.

Угрим отошел в сторону — к уходящему вниз склону темного холма. Тимофей заметил слабую улыбку, скользнувшую по губам князя.

— Княже, — тихонько позвал он. — Ты ведь специально позволил ханьцам увезти Огадая и Феодорлиха, да?

— С чего ты это взял, Тимофей? — А улыбка все не сходит с уст Угрима.

С чего он взял? Что ж… Он стоял рядом, он наблюдал за князем в тот момент, когда колдовской вихрь втягивал свою добычу на Темную Тропу. И он заметил… По крайней мере, ему так почудилось…

— Мне показалось, ты промедлил с последним ударом.

— Показалось? — вполголоса переспросил князь. — Ты настолько силен в боевой волшбе, чтобы верить своим глазам и ощущениям?

Ни упрека, ни недовольства в его тоне слышно не было. Но это могло быть обманчивое впечатление.

Тимофей прикусил губу. Нет, он, конечно, не настолько силен в магии, чтобы, полагаясь только на свои чувства, судить о подобных вещах. Зато он уже достаточно времени провел подле сильного мага.

Несколько мгновений они молчали. Потом Угрим неожиданно заговорил снова.

— Там были Огадай и Феодорлих, — тихо произнес князь. — Моя волшба могла их убить.

— Думаешь, они сейчас живы, княже?

— Не знаю, — пожал плечами князь. — Но я не хочу, чтобы меня считали виновным в их смерти. — Угрим огляделся вокруг. — Мне не нужно, чтобы татары и латиняне меня возненавидели. Будет лучше, если воины хана и императора обратят свой гнев против моего врага. Так мы быстрее возьмем Стену.

Тимофей промолчал. Вот ведь крысий потрох, а! Угрим во всем умеет находить выгоду. Порой это начинало пугать.

— К тому же, — снова улыбнулся князь, — я больше не нуждаюсь ни в Огадае, ни в Феодорлихе. От них сейчас больше помех, чем пользы. Ханьский колдун, сам того не ведая, оказал мне услугу, избавив меня от этих чванливых глупцов. У любого тулова должна быть одна голова, у любой рати должен быть один военачальник. Когда придет время решающей битвы, это будет особенно важно.

Да, наверное, вынужден был признать Тимофей. Он вспомнил недавние разногласия по поводу ночного штурма. Командовать войсками напрямую, без посредников, которым не было и не будет веры, в самом деле удобнее и разумнее. Вот только одного Тимофей никак не мог понять.

— Зачем бесерменскому чародею понадобились Огадай и Феодорлих? — спросил он.

— Видать, зачем-то понадобились… — Угрим перестал улыбаться. Похоже, князь тоже не понимал до конца своего противника, и это беспокоило князя. — Причем понадобились настолько, что ханец протянул сюда Темную Тропу, напал на лагерь и пожертвовал сотнями своих воинов.