Купавна - Николай Алексеевич Городиский

— Интересно, Ося. На красивой — и не женился?

— С лица воды не пить, — рассудил он, вскидывая голову и устремляя взгляд к потолку. — О скромности мечту имею. Чем скромнее красота, тем она надежнее. Чем глубже она в девушке, тем верней для жизни. А на броское всякие мухи летят…

Не помню, согласился ли я тогда с таким рассуждением солдата, но нынче, спустя много времени после войны, не раз вспоминал о том, встречаясь со Свиридом Карповичем Цыруликом, его первой и второй женами. Вот уж, право, кинулся он, как муха на мед, к Агриппине Дмитриевне! Но, слава богу, вовремя образумился: нашел свое счастье с Верой Павловной».

В тетради Градова воспоминания о пережитом то и дело переплетаются с описанием его переживаний при встречах с самыми разными людьми в послевоенное время, ко всем-то он не безразличен! И особо к судьбе Цырулика. Поэтому, перечитывая эту запись, я мысленно переношусь в дом Цырулика, когда впервые там появился.

Вера Павловна вошла в комнату тихо, так что мы нескоро ее заметили. Свирид Карпович первым увидел жену, застывшую на пороге и терпеливо ожидавшую, когда он закончит разговор со мной.

— А вот и Верушка! Познакомься, дорогая, — сказал он ей, кивая на меня.

Она склонила голову, поздоровалась. Я невольно сравнил ее с женщинами, которых встретил в этом селе, и пришел к выводу: Вера Павловна тем привлекательнее, что не выпячивает свою красоту. Сознавая ее, эта женщина будто боялась утомить ею окружающих.

— Ой, извините! — сказала Вера Павловна после того, как я вежливо отклонил ее предложение отобедать в их доме — отобедал недавно в корчме. — Тогда не смею мешать. Да и дело у меня неотложное… Нашелся мастер.

Свирид Карпович, только Вера Павловна успела скрыться за дверью, объяснил:

— Хлопотунья… Приходится Верочке заниматься бельевым делом. И я вот все думаю, как бы это скорее пустить прачечную. Построена она. Да не хватает кое-каких мелочей…

На пороге скоро опять появилась Вера Павловна с вазой, наполненной гроздьями янтарного винограда.

— Его заслуга, — глянув на мужа, сказала она мне. Затем обратилась к нему: — Пришел мастер, так нужный тебе для пуска прачечной. Гриппа порекомендовала.

Свирид Карпович насупился.

— Где он?

— Сейчас позову.

Вера Павловна, как я понял, не принимала в расчет людские симпатии или антипатии, если этого требовали интересы общего дела. Но тут выявилась еще одна деталь в характере самого Цырулика. Он оказался не таким уж чутким к просьбам Агриппины Дмитриевны, как представлял это Градов. Сам определял истинную цену людей.

Рекомендованный женщинами мастер поначалу был принят доброжелательно Свиридом Карповичем. Долговязый мужчина средних лет, но уже при довольно изрядной лысине, войдя в комнату, улыбнулся нам напряженной, неловкой улыбкой.

— Я, Свирид Карпович, дорого не запрошу, — с ходу начал он. — И обижаться не будете, потому как работаю на совесть. И вообще желаю у вас так и остаться на работе… при прачечной.

Цырулик — я сразу заметил — обладал способностью внимательно слушать собеседника. Он приветливо посмотрел на гостя, приглашая этим его на откровенность, и тот клюнул на нее.

— Люблю, знаете, начальство уважить, если… само начальство совесть имеет. А то иногда как получается?.. Пришлось мне последнее время работать в одной артели…

Гость скороговоркой произнес какое-то название.

— Знаю эту артель, — закивал головой Свирид Карпович.

— Вот-вот! — живо подхватил долговязый, выпрямляясь, отчего становясь еще выше и уверенней в себе. — Последнее время я водокачку ремонтировал. Недели две вкалывал. Ну, правда, один день прогул случился. А директор там, сами знаете какой: не пьет и другим…

— Ну да, конечно, — неопределенно поддакнул Свирид Карпович и выразительно глянул на жену.

— А мы с вами, Свирид Карпович, я думаю, столкуемся, — говорил долговязый. — Агриппина Дмитриевна заверила…

Цырулик быстро взглянул на него:

— Передайте Агриппине Дмитриевне, прачечная уже на ходу.

Долговязый сразу все понял, надулся. Уходя, он забыл пригнуться, ударился головой о притолоку. Вера Павловна лишь махнула рукой, — виновата, ошиблась. Свирид Карпович, глядя на ее растерянное лицо, рассмеялся. Но она все умоляюще махала руками.

— Обещаю, скоро будет у женщин прачечная, — бормотал Свирид Карпович. — Еще чуть-чуть, и пустим ее в ход, как часы заработает.

Вдруг за окнами раздалось детское щебетание. Послышался голос деда Охрыма:

— Сил моих нет с вами! Маричка, Павлик! Ах, бесиголовцы…

Вера Павловна выглянула в окно, мы со Свиридом Карповичем — в другое. На тротуаре, прямо на наших глазах, вцепились друг в друга девочка и мальчик. Старик Охрым, уже без почтарской сумки, разнимал детишек:

— Ая-яй! Поведу назад, к буслам. Они вам клювиками да по ручкам, чтоб не баловали! Ей-богу, не видать вам гостей!

Я догадался, что это детишки-близнятки супругов Цыруликов. А что касается «гостей», это я и Градов.

Заметив нас, старик крикнул:

— Микола Василия через часок, пожалует!.. Диво-то какое у Оверченко: кажись, Остап в разум входит!

Свирид Карпович, ничуть не удивляясь, закивал головой.

— Что я говорил? — сказал он, глядя на жену. — Лучшее средство избавиться от любой болезни — ступить на землю, где родился.

Вера Павловна, ни слова не говоря, вдруг перекрестилась, пошевелив слегка губами.

— Мамочка! — окликнула ее с улицы Маричка. — А Павка нехороший! Посмотри, какую он мне шишку набил!

— То ж не я, — слегка насупившись, возразил малыш. — То ж Маричку комар шачкнул… И дедушка…

— Павлик! — погрозил ему отец. — Я тебе…

Но он грозил не сердясь.

Вслед за Павликом в комнате появилась Маричка, за ней — дедушка Охрым. Мальчик бросился к отцу, прижался к нему и, показывая на старика, сказал:

— Я Маричку даже пальчиком не трогал, а дедушка говорит, что я ее шачкнул. — Он притопнул ножкой. — Неправда, дедушка! Я только хотел раньше Марички домой