Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945 - Реджинальд Пэйджет

Я ограничусь случаем со старшими офицерами. Если, сэр, младший офицер отдает, например, приказ о расстреле пленных, то в этом случае я соглашусь, что тут существует обязанность не подчиняться приказу. Подчиненный должен понимать, что у младшего офицера нет полномочий отдавать подобный приказ. Суть именно в том, кто имеет полномочия на отдачу приказа. С другой стороны, суверенное правительство имеет полномочия на отдачу любых приказов, включая те, что преступают международное право. Вот мерило обязанностей, которого мы всегда требуем от своих командиров».

На процессе фон Листа американские судьи заявили, что «приказ вышестоящего командования не является освобождением от ответственности за преступления и что на этом базируется правило международного уголовного правосудия, признанное большинством цивилизованных государств.

Тогда, сэр, корректность или некорректность этого утверждения зависит от того, что подразумевается под вышестоящим командованием. Приказы вышестоящего командования всегда являются освобождающим от ответственности за преступления обстоятельством, если отдающий приказ обладает такими полномочиями. Указ короля является законом для парламента. То есть это внутригосударственный указ суверена. Возьмем такой невероятный пример – если король приказал парламенту истребить всех рыжих в стране, то, с точки зрения внутригосударственного закона, такое истребление не будет преступлением, поскольку санкционировано королевским указом.

Теперь, в поле международного права (в том, что касается наших взаимоотношений с другими странами), король в своем совете, то есть в кабинете министров, является верховной властью. Согласно нашей конституции, в совете король обладает полномочиями заключать договоры, а такие полномочия включают в себя и право суверенного государства нарушать международное право. Приказы правительства своим генералам в должности командующего, касающиеся действий против другого государства, обладают в точности той же властной силой, что и указы парламента во внутригосударственной сфере. Любая другая точка зрения будет означать, что Британия перестала быть суверенным государством».

Я вернулся к этой важной теме в своей заключительной речи:

«Ранее, до 1944 г., мы, как страна, воздерживались от наказания наших противников, если они действовали на основании приказов вышестоящих командиров, и в руководстве нашим войскам предписывалось то же самое. В 1944 г. мы изменили этому правилу и заявили о праве подвергать наказанию, даже если деяние совершено по приказу вышестоящего командования.

По мне, сэр, так это скорее нецивилизованное изменение, хотя я не утверждаю, что оно незаконно, раз уж оно утверждено высшим руководством. В любом случае это не имеет отношения к защите, о которой я сейчас говорю, поскольку я рассматриваю защиту государственного акта, признанного не только нашим внутригосударственным правосудием, но и правосудием всех цивилизованных государств. Там, где дело касается отдельной личности, внутригосударственное право его страны должно всегда иметь приоритет над международным.

Международное право – это договор между странами; внутригосударственное право – это обязанности отдельной личности перед его государством.

Весь смысл Оранского инцидента состоит в том, что действия, предпринятые нашими людьми, и действия, предпринятые нашим премьер-министром, были правомочными по причинам того, что они совершенно не зависели от международного права. Имелось ли соответствие с международным правом или нет, не имело ни малейшего отношения к долгу адмирала подчиняться, точно так же, как не имело ни малейшего отношения к долгу премьер-министра предпринять необходимые действия для защиты нашей страны в момент наивысшей опасности. Эти действия государства являются действиями, на которые мы должны положиться в целях нашей защиты, и вопрос, соответствовали ли они международному праву, никак не уместен; законной или противозаконной была обязанность адмирала подчиняться премьер-министру, каким бы ни был закон. Вот в чем суть.

Однако, сэр, что касается сферы закона, то, если бы кого-нибудь из них обвинили в убийствах, произошедших в ходе инцидента, то их признали бы невиновными. Освобождающим от ответственности обстоятельством для них стал бы государственный акт. Суду предъявили бы свидетельство Короны о том, что бомбардировка была санкционирована правительством, и суд не стал бы углубляться в вопрос, а вынес бы вердикт о невиновности. Таков закон в отношении этого случая.

Сэр, этот принцип, насколько мне известно, признан всеми суверенными странами. Никакая отдельная личность не может нести ответственность за действия государства. Я не собираюсь нагружать вас перечнем авторитетов в этом вопросе. Просто процитирую один пример и приведу ссылку на книгу. Это Каталог Международного права Мура, том 2. Он прекрасно иллюстрирует смысл вышесказанного. Находится под заголовком «Каролина».

В 1837 г., во время восстания против британского правления в Канаде, мы обстреляли американский пароход «Каролина», считая, что на его борту находятся бунтовщики. Хотя оснований для этого не имелось. Корабль загорелся и рухнул в Ниагарский водопад. Погибли американцы. В 1840 г. в Нью-Йорке, за участие в инциденте, был арестован британский подданный, Маклеод. Наш посол потребовал его немедленного освобождения, мотивируя это тем, что уничтожение «Каролины» являлось государственным актом, совершенным людьми, состоявшими на службе ее величества королевы. Американский государственный секретарь, Вебстер, признал данный аргумент и отметил: «Принцип государственного права, который официально одобрен цивилизованными странами и который американское правительство не намерено оспаривать, состоит в том, что человек, являющийся членом признанной воюющей стороны, действующей на основании полномочий, данных ей правительством, не может быть признан ответственным за какие-либо нарушения закона».

Статуты Нюрнберга и Контрольной комиссии учредили особый закон, но этот суд – английский суд, действующий на основании английского права, а английское право, по моему твердому убеждению, не оставляет сомнений на этот счет.

«По причине географического положения нашего острова, при необходимости нам следует – как в случаях с Копенгагеном и Ораном – предпринимать решительные и незамедлительные действия, даже если они нарушают международное право и законы и обычаи ведения войны. И если мы признаем любой из принципов, способных ввергнуть наших генералов в сомнения, мы подвергнем нашу страну опасности. Если только мы желаем оставаться суверенным государством, мы должны сохранять за собой это право. Оно принадлежит нашей нации, и только вся нация может нести ответственность за его претворение в жизнь. Для нас и для безопасности страны это жизненно важные вопросы. Нам следует крайне внимательно относиться к ним.