Язык Адама: Как люди создали язык, как язык создал людей - Дерек Бикертон

Следующий вопрос: почему они не продолжали идти по исходному пути? Потому что не было лидера, за которым они могли следовать, или потому, что от него не оставалось химических следов? Для некоторых видов муравьев физическое присутствие лидера необходимо. Эти те виды, у которых есть форма рекрутинга, называемая «бегом в тандеме»: один муравей хватает другого и буквально тащит его по следу, ведущему к источнику пищи. Поэтому Хёллдоблер слепил макет муравья, прокладывающего путь, из муравьиного мочевого пузыря и ядовитых желез, снова убрал лидера и сам проложил путь перед муравьями. Разумеется, они побежали вперед.

Стало ясно: чтобы муравьи бежали по следу, им нужно показать танец с подергиванием и обеспечить непрерывный химический след, тянущийся за лидером, из чего они смогли бы сделать вывод, что обед поджидает их где-то в конце пути. Исходного легкого следа, оставленного муравьем-лидером для его собственных нужд, недостаточно, даже если потрясти телом. Это не совсем то же, что соединение друг с другом слов языка. Потряхивание и химический след сами по себе могут быть бессмысленными, поэтому здесь, скорее всего, случай, аналогичный соединению бессмысленных звуков в слова. Но это все же в некотором роде конкатенация, достаточно примитивная, и тем не менее редко — если вообще — встречающаяся у других видов.

Что касается предикации, вспомните, что это базовый языковой акт, заключающийся в том, чтобы взять нечто и что-то об этом сказать: «собаки лают», «птицы летают», «вода мокрая». Некоторые виды муравьев из рода Leptorax сформировали нечто, пусть и далекое от предикации, которая существует в языке, но наиболее близкое к ней из всего, что есть у других видов. Вот один пример:

Когда муравей-собиратель находит богатый источник пищи, он возвращается в муравейник и отрыгивает пищу для своих товарищей. Затем он поднимает свое брюшко (заднюю часть тела) и извлекает свое жало с каплей жидкости на нем. Это привлекает к нему других муравьев. Как только первый из них добегает до него, он выбирается из муравейника и приводит всех остальных к источнику пищи.

Заметьте, что эта конкретная стратегия рекрутинга включает акт отрыгивания. Многие виды срыгивают пищу, чтобы покормить детей, но здесь совершенно не тот случай. Скорее это похоже на то, как если бы муравей показывал, что он нашел: «Эй, парни, смотрите, вот что вы получите, если пойдете за мной!» Как мы увидим в следующей главе, эта стратегия, демонстрирующая, какого рода пища была найдена, могла быть важнейшей для рекрутинга у проточеловека. Сомнительно, чтобы без знания того, на что их зовут, протолюди вообще позволили бы себя рекрутировать.

Другая крайность — пчелы, которым нет нужды демонстрировать образец, они и так знают, что это может быть — либо пыльца, либо нектар. В этом отношении муравьи находятся где-то между пчелой и человеком: они потребляют весьма разнообразную пищу, и отрыгивание образца того или иного типа может больше или меньше воодушевить их на следование за лидером. Я не знаю, проводились ли уже такие исследования, но проверить это было бы достаточно просто: нужны образцы разной пищи и контрольное условие, в котором муравью каким-то образом не дали бы отрыгивать ее, прежде чем он не поднимет брюшко (а если он откажется его поднимать до срыгивания пищи, это тоже будет важный результат).

Может показаться довольно фантастическим рассмотрение всей этой последовательности — отрыгивание плюс химические сигналы плюс бег в тандеме — как эквивалента призыва «Идемте, такая-то пища лежит там-то». Более того, эта последовательность, как и крики, и все другие элементы разных СКЖ, в первую очередь имеет целью получить от других то, что ты хочешь (манипуляция). И она успешно с этим справляется, как и крики в других СКЖ, обеспечивая запуск стереотипных паттернов поведения, которые не могут изменяться или преобразовываться в какое-либо другое осмысленное поведение.

Но все равно не нужно забывать о том, что последовательности для рекрутинга, которые я описал, являются более сложными, чем любое коммуникативное поведение любых других видов (кроме нашего), и включают передачу более детальной и специфичной информации, чем та, которая может быть передана средствами любых других СКЖ. Более того, передаваемая информация — это не информация о происходящем здесь и сейчас, как в случае криков, предупреждающих о приближении хищника — она относится к тому, что лежит за пределами непосредственного восприятия получающих сообщение, что происходит (в большинстве случаев) и при использовании языка.

Теперь встает такой вопрос: пчелы и муравьи — единственные виды, которым необходим рекрутинг?

В узком смысле, как мы его определили, — то, что он включает не только рассказ остальным, где вы нашли пищу, но и ликвидацию пространственно-временного разрыва, который они сами не могут закрыть, — рекрутинг, похоже, мало где может быть найден в природе. Он ограничен тем, что кандидаты должны:

• быть социальными видами: ходящие поодиночке многого вам не расскажут;

• добывать пищу на обширной территории: большинство видов в поисках пищи отправляются на относительно небольшие расстояния;

• перегруппировываться в процессе поиска пищи: многие виды, бродящие по большой территории, не изменяют при этом состава своей группы, следовательно, то, что нашел один, сразу видят все;

• искать пищу в больших объемах: источники пищи должны быть либо слишком большими, либо слишком хорошо охраняемыми (или и то, и другое), чтобы один индивид или небольшая группа могли с ними справиться.

Единственный известный мне на данный момент вид, который удовлетворяет всем этим критериям, — помимо муравьев и пчел — это ворон (спасибо Текумсе Фитчу, что открыл мне на них глаза).

Детальное описание того, что из себя представляют вороны и как и почему они рекрутируют товарищей, можно прочитать в замечательной книге «Вороны зимой» («Ravens in Winter») Бернда Хейнриха (Bernd Heinrich) из Университета Вермонта. Приведу лишь краткое содержание.

В зимнее время основным источником пищи для воронов являются туши животных, большинство из которых погибло от голода. Располагаются такие туши, само собой, совершенно непредсказуемо (как и тела мертвых гусениц, слонов и прочих). Взрослые вороны имеют постоянную пару, и если такая пара обнаруживает тушу, они обосновываются рядом с ней и остаются поблизости, пока не съедят все, отгоняя других воронов, которые на нее посягают (отметим наличие соперничества, которое было у проточеловека, питающегося останками огромных животных, но практически отсутствует у муравьев и пчел).

Молодые вороны ведут поиски пищи в одиночку, но собираются на деревьях на ночлег (типичная стратегия разделения и соединения группы). Если молодой ворон находит тушу, уже облюбованную взрослой парой, у него не остается никаких шансов. А в любой момент времени все имеющиеся туши уже могут быть заняты бдительными парочками.

Однако, если такой одинокий искатель может рекрутировать себе помощников, они вместе способны согнать пару и получить доступ к пище. Но этого нельзя сделать, не имея какого-нибудь способа рассказать своим товарищам о возможности такой богатой поживы.

Оказывается, такой способ у них есть. Обычно, если никто ничего не находит, вороны не летят друг за другом в поисках пищи. После ночи, проведенной вместе на дереве, они разлетаются в разных направлениях. Но если один из них обнаружил за день до этого тушу, некоторые, если не все его дружки, соберутся и полетят за ним в том направлении, которое он укажет, сразятся с хозяевами туши, отгонят их и поделят то, что осталось, между собой.

Как же вороны это делают? Пока никто не знает. И выяснить это будет чрезвычайно сложно. Вам придется забраться на вершины деревьев (или лучше предоставить это длиннофокусным инфракрасным камерам) и затем каким-то образом определить, какое (или какие) именно карканье, удары клювом и взмахи крыльями из всех увиденных несли информацию о пище. Но даже не зная конкретного механизма действия, мы можем быть вполне уверены в том, что вороны в своей СКЖ каким-то образом достигли перемещаемости.

Конечно же, было бы весьма полезным знать, как виды, находящиеся по уровню развития умственных способностей между муравьями и человеком, проделывают это. И хорошо бы еще найти побольше видов, перед которыми встает та же задача, что и перед муравьями, пчелами и предками человека. Это один из тех моментов, когда так часто повторяемая фраза «необходимо больше исследований» — не просто отговорка и извинение за то, что мы так и не нашли объяснения. Пока у нас нет достаточных знаний о других видах, нам остается только упорно следовать за муравьями и пчелами.