Тайна семьи Вейн. Второй выстрел - Энтони Беркли

– В ваших словах сквозит разочарование жизнью, свойственное среднему возрасту, – снова рассмеялся Роджер, не желавший подстраиваться под взятый инспектором слишком серьезный тон.

Пару минут спустя, покончив с разговором на отвлеченные темы, собеседники устроились в креслах поудобнее и приступили к обсуждению проблем, интересовавших их более всего.

– В данный момент мне вот что не дает покоя… – задумчиво протянул Роджер. – Кажется, в нашем деле все встало на свои места, но я никак не могу взять в толк, каким образом в эту схему вписываются туфли миссис Рассел.

– Все время спрашивал себя, когда вы доберетесь до этих туфель, – с улыбкой произнес инспектор.

– Разумеется, этот парень мог найти способ завладеть ими, – продолжил Роджер. – Я ведь один такой способ нашел. Но помимо этого он мог купить их на дешевой благотворительной распродаже. Или просто вытащил выброшенную пару из мусорного ящика. Но зачем? И почему туфли именно миссис Рассел?

– Мне представляется, что при желании можно назвать дюжину самых разных причин появления этих туфель на сцене событий, – ответил Морсби. – К примеру, раньше вы считали, что преступник с их помощью пытался оставить на месте преступления женские следы, чтобы направить следствие по ложному пути, так?

– Так. Кстати, то же самое относится и к пуговице от пальто. Замените преподобного Сэмюеля на мисс Уильямсон, и тогда пуговица отлично впишется в вашу схему, инспектор. По крайней мере это одно из самых простых объяснений того факта, что она оказалась в руке покойной…

– Если преступник хотел только одного – оставить на месте преступления женские следы, – вклинился в монолог Роджера инспектор, предпочитавший иметь дело с одной проблемой за раз, – то вопрос, кому принадлежали туфли, становится второстепенным. В данном случае главное, чтобы это были женские туфли и желательно большого размера. Для удобства ношения. Ради этого, кстати сказать, их еще и разрезали в нескольких местах по бокам. Вы ведь это имели в виду, не так ли?

– Совершенно справедливо.

– Ну а раз так, – наставительно сказал инспектор, определенно стремившийся завершить эту тему, – то у нас найдется с полдюжины удобоваримых объяснений на предмет того, как эти туфли оказались в руках преступника и почему их нашли на берегу моря. О чем, между прочим, я уже имел честь вам говорить.

– Что верно, то верно, – согласился Роджер.

Через несколько минут после этого инспектор покинул гостиную и отправился на поиски судьи.

Но Роджер недолго находился в одиночестве, поскольку в гостиную в скором времени заявился Энтони. По словам последнего, самочувствие Маргарет оставляло желать лучшего, у нее даже слегка поднялась температура, что могло свидетельствовать как о внезапном приступе сенной лихорадки, так и о начинающемся гриппе. Так что покататься молодым людям не удалось, и Энтони, перекинувшись с девушкой парой слов, проводил ее до самого дома, где оба (не без обоюдных колебаний и душевных страданий) пришли к выводу, что ей лучше всего немедленно лечь в постель. Тем не менее Энтони не забыл сообщить ей о послании из Скотленд-Ярда, подтвердившем сенсационное открытие Роджера, и в данный момент являлся носителем и передаточным звеном самых горячих и искренних сердечных поздравлений со стороны девушки.

– А вот я нисколько не сожалею, что ты вернулся, Энтони, – заявил Роджер, выслушав из уст кузена адресованные ему поздравления, а также краткий отчет о несостоявшейся поездке и нездоровье Маргарет. – И хотя пребывание в четырех стенах наедине с самим собой меня обычно не тяготит, сегодня, должен заметить, такая компания показалась мне чуть-чуть тоскливой. Не говоря уже о том, что в столь чудесный вечер стыдно и даже как-то противоестественно сидеть дома. Поэтому давай прогуляемся к морю, полюбуемся, как луна сеет серебристый свет на прибрежные скалы, и послушаем рассказы дядюшки Роджера о том, какой он великий человек…

Прежде чем отправиться спать, Роджер заглянул в комнату инспектора и посредством неприкрытого шантажа и угроз напечатать о нем в «Курьере» разные гнусности буквально вырвал у него разрешение присутствовать при аресте завтра утром. Однако, не поверив до конца слову, данному при столь экстремальных обстоятельствах, Роджер проснулся на час раньше обычного, отправился прямиком к спальне инспектора и стал следить за его дверью голодными глазами. Но, как выяснилось, напрягался он совершенно напрасно. Инспектор, прекрасно осознававший тот факт, что его услуга дорого стоит, однако лежащий на тысячах столиков для завтрака номер «Курьера» с подробным описанием ареста опасного преступника при его, инспектора Морсби, личном участии и с подписью «ваш специальный корреспондент, присутствовавший на месте событий» стоит куда дороже. Так что Роджер лишил себя часа сна без какой бы то ни было серьезной на то причины.

С аппетитом позавтракав, инспектор и Роджер вышли из гостиницы, оставив Энтони в одиночестве бродить по комнатам и размышлять о том, когда ему следует отправиться на прогулку среди скал, дабы с замирающим от надежды сердцем взглянуть на заветную полянку.

Дом, где преподобный Сэмюель Медоуз (он же – Скользкий Сэм, он же – Герберт Питерс и так далее, и тому подобное) снимал комнаты, располагался в центре деревни. Инспектор и Роджер быстрым шагом направились к упомянутому строению. Роджер предвкушал завершающую фазу этого запутанного дела и едва мог скрыть овладевшее им сильнейшее нервное возбуждение. Инспектор же как ни в чем не бывало рассказывал смешные случаи, связанные с по-настоящему интересными (по его мнению) арестами, в которых он принимал участие.

Дверь им открыла полная женщина, которая, узнав Роджера, одарила его любезной улыбкой.

– Да, он у себя в гостиной, – ответила она, выслушав соответствующие вопросы визитеров. – Я отнесла ему завтрак около часа назад, и он еще не выходил. Преподобный Медоуз вообще ведет себя тихо, из дома выходит редко и, как говорится, предпочитает общество собственной персоны любому другому. Лучшего жильца трудно и пожелать. К примеру, джентльмен, который снимал эти комнаты до него, имел обыкновение…

– Надеюсь, мы можем пройти к нему? – осведомился Роджер, перебивая ее.

– Разумеется, сэр, – ответила женщина все с той же любезной улыбкой. – Вы ведь знаете, как к нему попасть, не так ли? Я это к тому, что видела вас здесь третьего дня. Кстати, можете поставить его в известность, что я приду за подносом в самое ближайшее время – если, конечно, это вас не затруднит, сэр. Полагаю, что без подноса с чайником, чашкой и сахарницей вам в гостиной будет вольготнее. Честно говоря, мне следовало забрать поднос раньше, но, как говорится, то одно, то другое… А время летит так быстро, что не замечаешь не только часов, но и как проходит жизнь, верно?

– Гораздо быстрее, – механически ответил Роджер, следуя за инспектором по узкому коридору. Между тем полная женщина, продолжая что-то бубнить себе под нос, направилась к лестнице и скрылась в верхней части своего домовладения.

Когда минутой позже инспектор и Роджер оказались вне зоны видимости со стороны лестницы, Роджер ткнул пальцем в дверь гостиной преподобного Сэмюеля. Инспектор, решивший не обременять себя даже формальным стуком «из вежливости», просто нажал на дверную ручку, толкнул дверь и вошел в комнату.

Но, оказавшись в крохотной прихожей, он остановился так резко и неожиданно, что Роджер, следовавший за ним буквально по пятам, невольно соприкоснулся с его мощной спиной.

– Эй! – негромко возгласил Роджер. – В чем дело? – И выглянул из-за плеча инспектора.

Как это ни назови, преподобный Сэмюель Медоуз действительно находился в гостиной, поскольку Роджер увидел его на стуле у окна с разложенным на коленях номером «Курьера». Но главное заключалось в том, что голова преподобного упала на грудь, а левая рука бессильно свисала вдоль тела. Вся поза, в которой пребывала его земная оболочка, представлялась со стороны какой-то неправильной и даже, пожалуй, неестественной.

– Вот дьявольщина! – вскричал Роджер с паническими нотками в голосе. – Что, черт возьми, с ним случилось?

Инспектор широкими шагами пересек комнату, низко склонился над Медоузом, заглянул ему в лицо, которого Роджер не мог видеть, и сунул руку за ворот его клерикального одеяния. Потом он распрямился и, подергивая себя за усы, некоторое время созерцал неподвижную, распластавшуюся на стуле фигуру.

– Что, черт возьми, с ним случилось? – медленно осведомился он, повторяя слова Роджера. – Он умер. Вот что с ним случилось, сэр.

Глава 19

Конец негодяя

В комнате на мгновение установилось молчание. Потом заговорил Роджер.

– Умер? – произнес он с выражением необычайного изумления на лице. – Вы сказали, что он умер?

– Мертв, как гвоздь, – уточнил инспектор, впрочем, без малейших эмоций. – Правда, умер только что (как говорится, еще тепленький), но в его смерти не может быть никаких сомнений.