Траектория чуда - Аркадий Гендер

Глаза старого адвоката смотрели на меня поверх пенсне с добрым увещеванием. Даже прекрасно понимая, что за вопрос сейчас последует, я весь внутренне подобрался и кивнул:

— Да, конечно, спрашивайте.

Последовала длинная фраза в исполнении мсье Дольфура, и Ален, опять спотыкаясь и пунцовея, перевел:

— Не хотите ли вы сами заявить об имевших место ваших сексуальных контактах с представителями одного с вами биологического пола, то есть с мужчинами, каковые контакты были бы выражены в виде введения вашего пениса в любую часть тела такого представителя на любую глубину, каковое введение сопровождалось бы эякуляцией, или без таковой?

Неожиданно меня чуть не пробрал смех. Как все напыщенно и глупо! Даже если бы я был педиком, при том настолько законченным, что при виде голой Клаудии Шиффер меня бы рвало, и достаточно воинствующим, чтобы в кожаных штанах с голой задницей участвовать в ежегодном променаде геев и лесбиянок по Берлинской Курфюрстендам, — щас, признался бы я в этом, рискуя потерять такие бабки! Весь этот фарс развеселил меня не на шутку, но тут я перехватил взгляд широко распахнутых глаз Таши. Ее скулы были сжаты, а сама она была бела, как брикет пломбира, и я сразу же раздумал устраивать перед ответом эффектную пазу, и неестественно хрипло гаркнул:

— Нет!

— No! — эхом перевел Ален, и со звуком пистолетного выстрела мсье Серж хлопнул ладонью по такой же, как перед нотариусом, кожаной папке, лежащей перед ним на столе.

— Заявляю, что личность наследника установлена и мною подтверждается! торжественно и громко провозгласил в пространство мсье Серж, и вполголоса добавил, обращаясь только ко мне, — Ну все, мой мальчик, дело сделано, только, пожалуй, мне следовало подумать заранее, что некоторые моменты завещания — не для дамских ушей.

Хорошо, что старый хрыч, заметив, что Таше приплохело, списал ее бледность на счет простой женской экзальтации! А на лице Таши тем временем уже полыхал лихорадочный румянец, но мсье Серж, к счастью, больше не обращал на мою спутницу внимания. Он вышел из-за стола, подошел ко мне и, как уже случалось прежде, обнял.

— Как я рад, что наконец-то поиски мадам Ольги Апостоловой-Эдамс завершены, хотя она и не дожила до этого дня, — прочувственно сказал он, и глаза его покраснели.

"Награда нашла героя", — грустно усмехнулся я про себя. У меня попросили паспорт, данные из него вписали в какие-то бумаги из папки мсье Сержа, потом я что-то подписал два раза, и Бернштейн вручил всю тяжелую кожаную папку мне.

— Здесь все для того, чтобы доказать в случае, если вы все-таки надумаете, ваше и вашей тетушки происхождение и княжеский титул, — сказал он, и спохватился: — Да, кстати, а как она?

— Хорошо, — соврал я. — Велела вам кланяться.

— Прекрасно! — расцвел Бернштейн. — И ей мой нижайший поклон! А теперь — в банк!

Началась тихая, но явная предотъездная суета, которой я воспользовался, чтобы переговорить накоротке с Ташей.

— Что с тобой было? — спросил ее шепотом я.

Уже ничего в лице Таши не выдавало недавнего волнения, но голос ее дрожал:

— Глеб, я чуть с ума не сошла, когда услышала это. Я правильно поняла, что если бы эти фотографии каким-то образом попали сюда, то ты мог бы лишиться всего?

— Ну, в общем, да, — кивнул я.

— Но ведь ты сказал, что ты все решил с теми людьми, которые за нами подглядывали? — стал еле слышным Ташин шепот. — Господи, что же они потребовали от тебя?

Я посмотрел в ее глаза, — там плескалась глубокая душевная боль.

— Потом скажу, — закончил разговор я.

Оказалось, что в банк поедет и мсье Серж, поскольку деньги все время после смерти Ольги Апостоловой лежат на специальном счету, которым только он, как душеприказчик, имеет право распоряжаться. Поэтому, когда мы вышли на улицу, у крыльца с колоннами стояли уже два Мерседеса — один уже ставший родным наш, серебристый, второй — точно такой же, только черный с металлическим отливом. Ну да, конечно, у нас, миллионеров, не принято в одной лайбе вчетвером тесниться!

— Дорогой Глеб, вы окажете мне честь, если по дороге в банк составите мне компанию, — обратился ко мне мсье Серж, указывая рукой на черную машину, и добавил, заметив, что я встретился взглядом с Ташей: — Не беспокойтесь, Ален развлечет вашу очаровательную спутницу.

Мне ужасно не хотелось оставлять Ташу, но возразить было нечего, и я полез в черный «мерин», благо Таша, садясь в серебристый, показала мне глазами, что с ней все в порядке. Тронулись, и цугом поехали по Рю-дю-Рон в обратную сторону. Предполагая, что, усадив меня в свой «мерс», мсье Серж хотел переговорить о чем-то важном, я повернулся вполоборота к нему и приготовился слушать, но оказалось, что ничего такого старый Бернштейн не планировал. Он просто еще раз с извиняющейся улыбкой прошелся по поводу клаузулы, посетовав, что де в завещаниях еще и не такое попадается, и сказав, что я держался молодцом. Затем последовал вопрос, не сегодня ли я лечу назад, после чего последовало приглашение отужинать вместе сегодня вечером. "Надеюсь, очаровательная мадемуазель Талия составит нам компанию?" — с улыбкой старого ловеласа спросил мсье Серж. Уже ответив: "Конечно!" я вспомнил, что вообще-то в клинике договаривались сегодня же Ташу и положить. Но мне очень хотелось бы видеть Ташу на этом ужине рядом с собой, и я подумал, что наверное, ничего не случиться, если ее положат и завтра. В общем, разговор шел вполне ни о чем, и только когда кавалькада лимузинов начала мягко притормаживать, подъезжая к банку, мсье Серж положил мне свою сухую до невесомости руку на колено и произнес фразу, из-за которой, видимо, мне и пришлось ехать в одной с ним машине.

— Мой мальчик, — с интонациями тетки Эльмиры в голосе начал он. — Вы знаете, что я долго искал вас, и теперь счастлив тому, что дело всей жизни моего отца и моей, наконец, завершено. Но кроме официальной подоплеки я хочу, чтобы вы знали, что и вы, и ваша тетушка теперь очень близкие для меня люди, и что мой дом и моя контора всегда открыты для вас, и что в случае, если вам понадобится моя помощь, вы всегда и во всем можете рассчитывать на меня.

Произнося эту вполне банальную сентенцию, мсье Серж растрогался настолько, что ему понадобился носовой платок. Я подумал, что подобное проявление добрых чувств старому стряпчему, вероятно, не очень свойственно, и совершенно искренне поблагодарил его, про себя подумав: "А славный, в сущности, старикан, хоть и адвокат!"

Банк оказался не какой-нибудь, а знаменитый "Credit Suisse". С легким замиранием сердца я через вращающиеся двери вслед за всеми вошел в эту цитадель швейцарского финансового благополучия. Нас ожидали. Наискосок через весь банковский зал к нам сразу же чуть не бегом поспешил клерк, и мимо многочисленных окошечек с симпатичными операционистками проводил нас в банковское закулисье. Ален пояснил шепотом, что нас ведут к заместителю управляющего господину Франку, занимающемуся VIP-клиентами. Господин Франк потому ли, что мсье Серж поздоровался с ним, как с давним близким знакомым, потому ли, что мои деньги без малого четверть века лежали у них в банке, принося, надо полагать, немалый доход, встретил нас как родных, из напитков, правда, предложив только кофе.

Процедура, которая меня ожидала, оказалась очень простой. Господин Франк через Алена спросил меня, на какой счет перевести деньги, и в какой валюте я бы предпочел, чтобы это было сделано. Я ответил, что мне, как любому русскому человеку, удобней оперировать с американскими долларами, что же до счета, то с этим ощущается небольшая проблема, так как счета у меня, собственно, нет. "С этим как раз нет никакой проблемы!" — воскликнул господин Франк, и спросил, не хочу ли я открыть счет прямо здесь, у них в банке. Я, для проформы подумав пару секунд, согласился. Господин Франк, как давеча светило пластический хирург, прямо расцвел. На столе моментально появились несколько глянцевых форм с логотипами банка на них, которые с помощью Алена я быстро заполнил. Давешний клерк унес бумаги, и через совсем небольшое время вернулся, передав мне запечатанный конверт. Ален сказал, что внутри — все необходимые реквизиты, секретный код и все такое, что мне положено знать, чтобы распоряжаться моим счетом. После чего мсье Серж, вынув из внутреннего кармана своего сюртука золотое перо (наверняка это тоже был "Монблан"), расписался в каком-то бланке. Господин Франк взял у мсье Сержа этот бланк и уселся за клавиатуру ноутбука, стоящего у него на столе. Пощелкал клавишами, потом подождал какое-то время, глядя на экран, и радостно что-то сказал, обращаясь ко мне. "Не желаете ли проверить состояние своего счета?" — перевел Ален. Я перевел глаза на экран повернутого ко мне дисплея. На нем было одна строка — мои имя и фамилия, номер счета из огромного количества цифр и букв, наименование валюты — USD, и сумма — шесть миллионов с небольшим, и даже какие-то центы после запятой. Наверное, улыбка, которую я не смог не пустить на лицо, была настолько блаженна, что все радостно зааплодировали. Я прислушался к своим внутренним ощущениям, может быть, у миллионеров что-то по-другому? Может, они лучше слышат или видят, или у них осязание острее? Но нет, все было, как всегда, разве что сердце стучало в чуть учащенном темпе. "Стало быть, миллионеры — такие же люди", — с удовлетворением констатировал про себя я, и посмотрел на Ташу. Ее глаза сияли, как звезды, весь ее вид говорил, насколько она рада за меня. Пожимая протянутые мне руки всех мужчин в комнате, я незаметно подмигнул ей, и она ответила счастливой улыбкой.