Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 2 - Александр Дюма

– Я видел их: прекрасная редкостная вещь!

Тут беседа их была прервана лакеем, который вел за собой курьера.

– Для господина суперинтенданта, – громко объявил курьер, подавая Фуке письмо.

– Для его преосвященства епископа ваннского, – чуть слышно сказал лакей, вручая письмо Арамису.

Так как у лакея был факел, то он стал между суперинтендантом и епископом, чтобы оба могли читать одновременно.

При виде мелкого убористого почерка на конверте Фуке радостно вздрогнул; только те, кто любит или любил, поймут его беспокойство, сменившееся радостью. Он быстро распечатал письмо, в котором заключались такие слова:

«Всего час, как я рассталась с тобой, и уже целую вечность я не говорила тебе: люблю тебя»

Это было все.

Действительно, г-жа де Бельер рассталась с Фуке только час тому назад, проведя с ним два дня; и, опасаясь, как бы воспоминания о ней не изгладились из сердца, которым она дорожила, она послала к нему курьера с этим важным сообщением. Фуке поцеловал письмо и дал посланному пригоршню золота.

Что касается Арамиса, то и он был занят чтением, но с большей холодностью и сдержанностью. В записке содержалось следующее:

«Сегодня вечером король был ошеломлен полученной им новостью: он любим одной женщиной. Он узнал об этом случайно, подслушав разговор этой молодой девушки с подругами. И теперь король весь во власти этой новой прихоти. Девицу зовут мадемуазель де Лавальер, и она далеко не так красива, чтобы эта прихоть перешла в бурную страсть. Берегитесь мадемуазель де Лавальер».

Ни слова о принцессе.

Арамис медленно сложил письмо и спрятал его в карман. Что же касается Фуке, то он все время прижимал к губам письмо г-жи Бельер.

– Послушайте, – сказал Арамис, прикасаясь к руке Фуке.

– А, что? – отозвался Фуке.

– Мне пришла в голову одна мысль. Знаете ли вы девицу по имени Лавальер?

– Нет, не знаю.

– Вспомните хорошенько!

– Ах да, одна из фрейлин принцессы.

– Должно быть, она.

– Так что же?

– Да то, что вам следует сегодня же вечером сделать визит этой особе.

– Вот как! Почему же?

– Больше того. Именно ей вы должны отнести ваши камеи.

– Подите вы!

– Вы знаете, что я всегда даю хорошие советы.

– Но так неожиданно…

– Уж это мое дело. Начните ухаживать за Лавальер, господин суперинтендант. А я поручусь перед госпожой де Бельер, что это ухаживание чисто дипломатическое.

– Что вы говорите, мои друг, – воскликнул Фуке, – какое имя вы произнесли?

– Имя, которое должно убедить вас, господин суперинтендант, в том, что раз я так хорошо осведомлен о ваших делах, то точно так же осведомлен и о делах других лиц. Говорю вам, ухаживайте за девицей Лавальер.

– За кем вам будет угодно, – отвечал Фуке, не помня себя от счастья.

– Ну, ну, спускайтесь скорее на землю с вашего седьмого неба, – сказал Арамис, – вот господин Кольбер. Ото, пока мы читали, он собрал вокруг себя целую толпу; около него так и увиваются и хвалят его, льстят ему; положительно, он становится силою!

Действительно, Кольбера окружили все остававшиеся в саду придворные и наперерыв говорили ему комплименты по поводу удачно устроенного праздника, что очень льстило его самолюбию.

– Если бы Лафонтен был здесь, – сказал, улыбаясь, Фуке, – какой был бы прекрасный случай продекламировать басню: «Лягушка, желающая уподобиться волу».

Кольбер вышел на ярко освещенное место; Фуке ожидал его с бесстрастной и слегка насмешливой улыбкой. Кольбер тоже улыбался ему; он заметил своего врага с Четверть часа тому назад и приближался к нему зигзагами.

Улыбка Кольбера предвещала что-то недоброе.

– Держитесь, – шепнул Арамис суперинтенданту, – этот плут собирается попросить у вас еще несколько миллионов на свои фейерверки и цветные стекла.

Кольбер поклонился первый, стараясь принять как можно более почтительный вид.

Фуке едва кивнул головой.

– Ну как, ваше превосходительство, – спросил Кольбер, – вам понравился праздник? Хороший ли у нас вкус?

– Отменный, – отвечал Фуке так, что невозможно было уловить в его словах ни малейшей насмешки.

– Благодарю вас, – злобно процедил Кольбер, – вы очень снисходительны… мы, слуги короля, люди бедные, и Фонтенбло нельзя сравнить с Во.

– Это правда, – флегматично кивнул Фуке, который наиболее мастерски играл роль в этой сцене.

– Чего же вы хотите, ваше превосходительство, – хихикнул Кольбер, средства у нас скромные.

Фуке сделал жест, выражавший согласие.

– Однако, – продолжал Кольбер, – вы могли бы с присущим вам размахом устроить его величеству праздник в ваших чудесных садах… В тех садах, которые обошлись вам в шестьдесят миллионов.

– В семьдесят два, – поправил Фуке.

– Тем более, – ухмыльнулся Кольбер, – это было бы поистине великолепно.

– Но разве вы думаете, сударь, что его величество соблаговолит принять мое приглашение?

– О, я не сомневаюсь, – с живостью воскликнул Кольбер, – я даже готов поручиться в этом.

– Большая любезность с вашей стороны, – ответил Фуке… – Значит, я могу рассчитывать на вас?

– Да, да, ваше превосходительство, вполне.

– Тогда я подумаю над этим, – сказал Фуке.

– Соглашайтесь, соглашайтесь, – быстро прошептал Арамис.

– Вы подумаете? – переспросил Кольбер.

– Да, – усмехнулся Фуке. – Чтобы выбрать день, когда я смогу обратиться с приглашением к королю.

– Да хоть сегодня же вечером, ваше превосходительство.

– Согласен, – отвечал суперинтендант. – Господа, я хотел бы пригласить и вас всех; но вы знаете, куда бы ни поехал король, он везде у себя дома; следовательно, вам придется получить приглашение от его величества.

Толпа радостно зашумела.

Фуке поклонился и ушел.

– Проклятый гордец, – прошипел Кольбер, – соглашается, а прекрасно знает, что это обойдется в десять миллионов.

– Вы разорили меня, – шепнул Фуке Арамису.

– Я вас спас, – возразил тот, в то время как Фуке поднимался по лестнице и просил доложить королю, может ли он его принять.

Глава 28.

РАСПОРЯДИТЕЛЬНЫЙ ПРИКАЗЧИК

Спеша остаться один, чтобы получше разобраться в своих чувствах, король удалился в свои комнаты, и к нему вскоре после разговора с принцессой явился г-н де Сент-Эньян.

Мы уже привели этот разговор.

Фаворит, гордый тем, что им дорожили обе стороны, и сознавая, что два часа тому назад он стал хранителем тайны короля, уже начинал, несмотря на всю свою почтительность, относиться свысока к придворным делам, и с высоты, куда он вознесся или, вернее, куда вознес его случай, он видел кругом только любовь да гирлянды.

Любовь короля к принцессе, принцессы к королю, де Гиша к принцессе, де Лавальер к королю, Маликорна к Монтале, мадемуазель де Тонне-Шарант к нему, Сент-Эньяну, – разве от такого обилия не могла закружиться голова придворного? А Сент-Эньян был образцом придворных, бывших, настоящих и будущих.

К тому же Сент-Эньян зарекомендовал себя как прекрасный рассказчик и тонкий ценитель, так что король слушал его с большим интересом, особенно когда он рассказывал, с каким жгучим любопытством принцесса выпытывала у него все, что касалось мадемуазель де Лавальер.

Хотя король охладел уже к принцессе Генриетте, все же страстность, с какой она пыталась выведать о нем все, приятно льстила его самолюбию.

Ему это доставляло удовлетворение, но и только; сердце его ни на мгновение не было встревожено тем, что могла подумать принцесса обо всем этом приключении.

Когда Сент-Эньян кончил, король спросил:

– Теперь, Сент-Эньян, ты знаешь, что такое мадемуазель де Лавальер, не правда ли?

– Я знаю не только то, что она представляет собой теперь, но и чем она будет в скором будущем.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что она представляет собой сейчас то, чем желала бы быть всякая женщина, то есть предмет любви вашего величества; я хочу сказать, что она будет тем, что ваше величество пожелает сделать из нее.

– Я спрашиваю совсем не о том… Мне не нужно знать, что такое она сегодня и чем будет завтра; как ты уже заметил, это зависит от меня, но я хотел бы знать, чем она была вчера. Передай мне все, что известно о ней.

– Говорят, что она скромна.

– О, – улыбнулся король, – вероятно, это пустые слухи!

– Довольно редкие при дворе, государь, так что им можно, пожалуй, верить.

– Может быть, вы и правы, мой дорогой… А ее происхождение?

– Самое знатное: дочь маркиза де Лавальер, падчерица господина де Сен-Реми.

– Ах да, мажордома моей тетки… Помню, помню: я видел ее мельком в Блуа. Она была представлена королеве. Теперь я упрекаю себя за то, что не уделил ей тогда столько внимания, как она заслуживает.

– Я уверен, государь, что вы всегда успеете наверстать упущенное.

– Итак, вы говорите, что, по слухам, у мадемуазель де Лавальер нет любовника?