Золотой скорпион - Татьяна Ярославская

Этого мужчину я видел уже не раз. Он мне нравился и казался вполне подходящим. Безоговорочно, даже безрассудно смел, такими бывают только одинокие вожаки, которым не за кого бояться и некому причинять боль. Конечно, ему далеко до идеала, даже до того мальчишки, который приводит меня в восхищение, но и у этого самца злой и непримиримый огонь горит в глазах. Что ж, посмотрим.

А вот и она. Я услышал тихие шаги прежде, чем она свернула с асфальтовой дорожки на тропку. И прежде, чем она показалась из-за кустов вдалеке, я знал, кто именно станет сегодня жертвой, и не был разочарован. Только одна из всех до сих пор не боится сокращать путь и ходить по этой тропинке между громадами пустых корпусов. Я предвкушал интереснейшее представление. Дело в том, что эта невысокая темноволосая женщина с зелеными глазами, такая мягкая и нежная с виду, совсем не так проста, как кажется. В ней – стальной стержень, мужская жесткость, решимость волчицы, защищающей своих детенышей. Вот загадка не для моих мозгов: только что я был уверен, что отчаянная смелость больше присуща одинокому самцу, но появилась она, и стало понятно – сила и смелость у того, кому есть, что защищать, есть, кого любить. Но все уже решено окончательно и бесповоротно. Сегодня вечером те, кого она любит и кто любит ее, не дождутся ее дома. Их жизнь в одночасье изменится, конечно, они смогут жить и дальше, но боль потери не забудут никогда. Я вдруг понял, что во мне впервые родилось новое, еще не знакомое чувство: жалость. И, увлекшись этим новым ощущением, я чуть было не упустил нужный момент. Еще секунда – и мужчина в засаде тоже услышит шаги женщины. Я сжался всем телом, и в пару прыжков оказался прямо возле его ног.

Маша Рокотова снова вспомнила о том, что ходить через стройку опасно, только тогда, когда уже свернула на тропинку. Еще можно было вернуться и добежать до университета по асфальтированной дорожке, но это было против ее правил… Черта с два! Не против. Маша умела отступать и никогда не стыдилась собственных страхов, но сейчас решимость разобраться в том, что натворил без нее Садовский, приглушила инстинкт самосохранения и не оставила места страху. Так, разве что бодрящее волнение, которое только на пользу предстоящей встрече с ректором, ну и, конечно, с Ильдаром. И с Павлом. Что-то подсказывало Маше: все может повернуться против ее планов и интересов Садовского, раз там появился Каримов. Может быть, не Иловенский и Сычев перетянули его на свою сторону, а как раз наоборот. Ее бывший муж обладает поразительным талантом убеждения и, если он усмотрит выгоду для своей компании в победе Зайцева на выборах, то уговорить своих партнеров и крупных акционеров «Дентал-Систем» Павла Иловенского и Николая Сычева ему не составит труда. Уговорить на что? На то, чтобы помочь Зайцеву сесть в ректорское кресло? Не понятно только, каким боком Каримова и его компанию может касаться университет перспективных технологий.

Все, осталось каких-нибудь десять метров до почти безопасного, просматривающегося из университета места. Она вздохнула с облегчением и еще ускорила и без того быстрый шаг. Но вздох застрял болью в груди: из-за угла последнего в ряду серых громад здания возник темный силуэт, заслонивший солнце. Он был страшным, черным и совсем без лица!

Конечно, Маше привиделось все это от страха, это был обычный человек, рослый широкоплечий мужчина, и, наверное, лицо у него было самым обычным, по крайней мере, оно у него точно было. Только Рокотова в тот момент этого не видела и не понимала. Волна ненависти и угрозы прокатилась от неизвестного по раскаленному воздуху и едва не сбила Машу с ног. Ни секунды не размышляя, она развернулась и бросилась бежать, даже не зная, действительно ли угрожает опасность или ей просто померещилось. Она неслась со всех ног, и сердце, стучавшее, как молот, мешало слышать шаги за спиной. Когда воздух уже обжигал легкие, и ноги ослабли от напряжения и страха, она обернулась – тут он и настиг ее, мощным прыжком кинулся, повалив Машу на землю. Она ударилась спиной и уже не могла кричать и дышать. Мужчина навалился на нее и сжал руки на ее горле, но вдруг передумал и схватил ворот ее блузки. Ткань треснула, вмиг обнажив грудь в кружевном белье. Ну нет, мелькнуло в голове Рокотовой, умереть – еще куда ни шло, но быть изнасилованной здесь, на этой самой стройке!.. Да ни за что! Она завизжала, острыми ногтями вцепилась врагу в глаза и, извернувшись, врезала коленом в пах.

Нападавший вскрикнул и отпрянул. Всего на секунду, но этой секунды Маше хватило, чтобы вырваться и снова броситься прочь, сначала на четвереньках, почти ползком, а потом – поднявшись из последних сил – бегом.

Нож, которым она собиралась защищаться от Митьки Гуцуева, остался в сумке вместе с перцовым баллончиком, сумка – черт знает где. Маша не знала куда бежит, лишь бы скорей, скорей! Прочь!

– Стой! Стой, тебе говорю! – раздался голос прямо над ее ухом.

Она снова завизжала, метнулась к ближайшему зданию и прыгнула через промоину в песке прямо на торчавший из крыльца лестничный пролет. Взлетев по ступенькам, она оказалась внутри здания на какой-то площадке без перил и услышала, как матерится ее противник, не решаясь или не сумев взобраться на висячую лестницу.

Маша сменила бег на быстрый шаг, пытаясь перевести дух. Она не помнила, что это за здание, хотя вдоль и поперек изучила когда-то весь недострой. Но должен же быть еще какой-нибудь выход! Она пробиралась по длинному темному коридору, потом попала в большой, залитый солнцем зал с огромными окнами без рам и стекол. Пока бежала через него, слышала только собственные шаги, отдававшиеся предательским эхом. И снова – в темный коридор. Выход – солнечное пятно впереди – она увидела, повернув за очередной угол. Скорей! Выйти, сориентироваться, решить, куда лучше бежать: в университет, к шоссе и автобусной остановке или, может быть, в знакомый с детства лес, исхоженный до самой Волги. А если врагу этот лес тоже знаком с детства?

Маша ринулась к выходу, но солнечный прямоугольник вдруг погас. Он, убийца, насильник, враг, заслонил собой дверной проем. И вновь она не увидела его лица от страха и против света.

Она снова развернулась и побежала, споткнулась, упала, превозмогая острую боль в колене, поднялась, и побежала опять. Теперь шаги ее врага грохотали в гулком коридоре прямо за спиной, и ничто не могло их заглушить.

Маша поняла, что совершила ошибку, когда уже взобралась по лестнице на третий этаж. Куда?! Она сама загнала себя в ловушку. Лестница могла оказаться единственной, и путь к спуску ей отрежет убийца.

Он был уже совсем близко, а впереди – только железная лесенка на крышу, далеко не достающая до пола. Маша ни за что не подтянется, а мужчина, наверное, – с легкостью, но она все равно схватилась за ржавую арматуру, потянулась, перехватила руками, уцепившись за следующую перекладину. Еще рывок – руками выше, еще – и она смогла опереться коленом на самую нижнюю ступеньку, и, когда содрала это и без того больное колено, поняла: теперь уж она точно залезет! Но когда Маша выбралась на крышу, ее преследователь уже был возле железной лестницы. Он, действительно, оказался на крыше гораздо быстрее, чем Маша, но теперь она уже была готова к его появлению.

Решив не сдаваться до последнего, Рокотова схватила первое, что попалось ей прямо у чердачного лаза, и приняла жесткую стойку с обрезком арматуры в руках. Со стороны она, наверное, смотрелась забавно: без блузки, в одном только кружевном бюстгальтере, в рваных на коленях брюках и одной туфле. Обрывки блузки и вторую туфлю она потеряла где-то по дороге, по дороге, приведшей ее в ловушку, где она должна либо умереть, либо убить. Такой вот нехитрый выбор. И враг снова занял более выгодную позицию: выбравшись на крышу, он опять оказался спиной к солнцу, и Рокотова опять не смогла разглядеть его лица, только слышала, как он смеется.

– Убирайся! – крикнула она, еще крепче сжимая свое ржавое оружие.

– Иди ко мне, – ответил мужчина. – Тебе не будет больно.

– Не больно – что?

– Все. Все, на что ты согласишься.

– Только на одно – раскроить тебе башку!

– О-ох! – усмехнулся он. – Ну, иди, попытайся. Я все равно справлюсь с тобой.

Он сделал шаг – она отступила. Зачем она заговорила с ним? Зачем он ответил? Если б просто кинулся, Маша, не раздумывая, ударила бы его, а теперь… Черт! Не хватало еще жалеть эту сволочь, он-то ее не пожалеет. Но ударить первой Маша не могла. Не могла!

– Иди сюда, – он сделал еще шаг, осторожный, мягкий, кошачий. – Ты нужна мне, сильная, красивая, горячая. Слышишь?

Маша отступила еще на шаг, последний. Теперь совсем рядом край крыши, больше отступать некуда. Если она сделает еще хоть полшага, она уже не сможет даже размахнуться, чтобы ударить и не упасть при этом вниз.

– У тебя красивое тело. Ты знаешь, как тебе будет хорошо со мной?

Рокотова почувствовала, как у нее вдруг задрожали ноги и сердце поднялось куда-то к горлу. Бред, сумасшествие, безумие, но ей вдруг захотелось бросить вниз с крыши ржавый прут и шагнуть навстречу врагу. Не просто шагнуть, а обнять, прижаться всем телом, впиться губами в неведомые губы, которые она так толком и не увидела. А потом… Потом воспользоваться моментом и скинуть противника с крыши. Если он не успеет сбросить ее.