Быть может… - Вера Заведеева

Спуск к Шихре – маленькому селению почти под облаками – был последним этапом высокогорного маршрута. Неподалеку на широкой выпуклой поляне среди лесистых гор, словно на дне сказочной вазы, раскинулись зеленые шатровые палатки, навес с длинным дощатым столом и лавками, костровище и в сторонке – общий туалет-скворечник. Это и была турбаза, опоясанная проволочным заборчиком высотой до колена, который «защищал» туристов от непрошеных гостей – местных джигитов и кавказских полосатых поджарых поросят, носившихся повсюду наперегонки с собаками. Для ребят из селения приход новой группы был событием, и они скромно прогуливались вдоль незыблемой границы, не покушаясь на территорию турбазы, которой командовал их суровый земляк. Но если кто-то из туристов сам пересекал «черту», его запрет считался уже недействительным.

Молодых людей особенно притягивали тропинки, ведущие от заборчика к туалету и «умывальнику» – тонкой струйке, бьющей из расщелины в ближайшей скале. Пришлось туристам по очереди провожать девчонок из группы к этим «злачным» местам. Местные девушки, кто посмелее, тоже приходили и других посмотреть и себя показать: в черных платьях, в серебряных украшениях, с большими черными «старорежимными» зонтами в руках, вероятно, от солнца, и в блестящих галошах. Они паслись на некотором отдалении, бросая быстрые взгляды на приезжих.

По традиции в Шихре туристы устраивали пир горой с шашлыком и собственными припасами. С самого утра добровольцы отправились в селение за бараном. Вернулись к обеду, еле держась на ногах после дегустации чачи, с тощим испуганным трофеем. Пока разделывали бедное животное, пока готовили шашлык, роняя слюни в предвкушении сказочного блюда, солнце скрылось за горами, и угощались уже в кромешной темноте. На чудный запах сбежались все окрестные собаки, которые норовили забраться на стол и стащить у зазевавшегося долгожданный кусок. Чача, как непременное дополнение к шашлыку, сильно отдавала керосином, но ребята пили, и некоторые даже переусердствовали.

Из-за горы выплыла огромная луна, залив серебром эту сказочную поляну. Звенящая тишина – и вокруг ни души. Казалось, что в этот миг весь мир раскинулся у твоих ног, обещая неземное блаженство. Из всей нашей компании, выбравшейся за «забор» прогуляться после шашлыка, мы вдруг оказались одни – я и тот парень, который после Приюта одиннадцати все время шел рядом. Мы молча сидели на поляне и смотрели на горы, прощаясь с ними. Вдруг раздался гортанный клич и тут же из темноты возник начальник турбазы. Страшные угрозы посыпались на наши головы, особенно на мою, и обещание выгнать нас с маршрута за нарушение дисциплины. Оказывается, удаляться от турбазы даже на полсотни метров здесь небезопасно. Утром при построении группы он ходил туда-сюда вдоль строя, пытаясь вычислить нас, чтобы предать скорому суду. Но не вычислил.

На следующий день мы уезжали на грузовиках в Местию по горной «зубодробительной» дороге. Древние сторожевые башни селения казались декорациями к спектаклю о неведомой нам жизни времен Пушкина-Лермонтова. Экскурсовод из местного краеведческого музея, бородатый рыжий дядька с ярко-голубыми глазами, рассказывал суровую историю этого края и своего маленького гордого и мужественного народа, а заодно с жаром доказывал, что именно его сородичи, сваны, рыжие и голубоглазые, эти великие труженики и воины, живущие высоко в горах, и есть настоящие чистокровные грузины, а не те развращенные «легкой» жизнью бездельники-торгаши с побережья, которые давно уже перемешались с турками и прочими иноземцами.

Потом был уютный мингрельский городок Зугдиди с местными достопримечательностями и портретами Сталина на ветровых стеклах абсолютно всех автомашин, и, наконец, Новый Афон. Вот оно, долгожданное море!! Наша сплоченная группа как-то сразу распалась на компании и компанийки и растворилась на окрестных пляжах. Кто-то уже собирался уезжать домой, кто-то еще оставался. На афонской турбазе было тесно от скученности брезентовых палаток, шумно и суетно от сменявших друг друга групп. После горной свежести и бескрайнего простора – почти курортная толчея при субтропической влажности и жаре, но море замечательное!

Моя подруга уезжала, а у меня еще оставались три дня отпуска, которые так хотелось провести на море вместо пыльной, душной Москвы. «Хочешь, вместе поедем в Сухуми? Меня знакомые приглашали», – предложил парень, который после Приюта всегда оказывался рядом. Немного поколебавшись, я решилась. Когда еще попаду в Сухуми? Три дня пролетели, как одно мгновение: белокаменный по-южному приторно-яркий город в кипарисах, благоухающий розами и неведомыми цветами вперемешку с волнующими запахами моря, знаменитый обезьяний питомник, огромный городской парк и, конечно, «Букет Абхазии» с «Черными глазами» …

Хозяева нашего пристанища – двухэтажного дома с многочисленными дворовыми постройками, смотревшегося настоящим дворцом со всеми удобствами после палаточной жизни, оказались очень милыми людьми: красавица-супруга – само обаяние и материнская забота о гостях, супруг – лысый энергичный колобок, мгновенно высчитывавший в уме возможную, даже самую ничтожную, прибыль от «приглашенных». Он сразу понял по нашим видавшим виды рюкзакам, что нам не по карману ни экскурсия на его казенной «Волге» на озеро Рица, ни другие курортные развлечения. А посему время нашего пребывания в «хоромах» было строго регламентировано: с 10 вечера до 8 утра. До обеда – море, а после, в жару при ужасающей влажности, – дивный парк, где разрешалось ходить по газонам и даже поваляться на них. В последний день моего пребывания в Сухуми, когда уже все достопримечательности были осмотрены и хотелось просто отдохнуть, мы нечаянно задремали на лужайке под раскидистым платаном после сытных чебуреков. Почувствовав чей-то взгляд, я приоткрыла глаза и увидела сидящего рядом на корточках милиционера. Спутник мой сладко спал, безмятежно раскинув руки. Кивнув на него, страж порядка сочувственно сказал: «Вот, стерегу ваш сон, а то часы-то у твоего парня снимут – он даже не почувствует».

Вечером я уезжала в Москву. Мы обменялись номерами телефонов, но я подозревала, что романтические отношения на отдыхе обычно этим и ограничиваются. Потом в городе все как-то быстро трезвеют, раздумывая, стоит ли… И все же, чем объяснить те странные совпадения – и поезд, и одинаковый почерк в наших паспортах, и один и тот же, среди многих других на турбазе, Эльбрусский маршрут, и сказочно-жутковатая ночь на Приюте одиннадцати? Все оказалось просто: наш будущий сын, подбирая себе родителей, предпочел тех, кто жил по соседству, подходил ему по возрасту, экстерьеру, интересам и прочим приметам. Ну не знакомить же их в кинотеатре «Темп», куда они часто ходили (она жила в этом же доме, а он через пару кварталов от него) или в троллейбусе либо трамвае? Это неинтересно.

Через год мы поженились. Наши друзья-туристы из Эльбрусского похода подарили нам на свадьбу зеленую брезентовую двухместную палатку. Она верой и правдой служила нам в подмосковных походах, «поседев» от дождя и солнца, а теперь ею завладел наш внук, обнаружив такое сокровище на даче.

Со времени Эльбрусского похода прошли четыре десятилетия и еще один год. Впервые в жизни я решилась поехать в санаторий. В Пятигорск. А там, увидев в легкой дымке далеко на горизонте плывущие по облакам две сахарные головы, я вновь почувствовала «зов гор». Санаторная суета к выходным прекращалась, и «болезный» народ отправлялся на экскурсии. Самые дальние – на весь световой день в горы. Волнение от этих встреч трудно передать словами. Только слезами. Конечно, дальше альпийских лугов мы не забирались… Я побывала, разумеется, на всех, и самое главное – на Эльбрусском направлении.

Государственная граница с Грузией, еще плохо обустроенная, «палаточная», змеей проползла по Кавказскому хребту, вызывая внутренний протест: грубое вмешательство политики, разом обрушившей вековые многонациональные связи, и равнодушного человека в царство девственной природы оставляет после себя незаживающие раны. Вместо легких подвесных мостиков через ущелья – бревенчатые платформы для переправы людей, военных машин и прочего груза. Повсюду понатыканы столбы электропередачи, на ободранных склонах – строительные вагончики, груды каких-то механизмов, бревен и щебня. И пушки. Самые настоящие. Да еще тощие солдатики в мешковатых бушлатах и кирзе, совсем не такие, как в телевизоре… Но ужаснее всего – «лесосека» для канатной дороги. Мне и раньше доводилось видеть последствия снежных лавин в горах, но такого кошмара – никогда. Огромная «выбритая», как на голове у преступника, полоса, многократно превышающая нужную для канатки ширину, уходила под облака. Оказывается, к Эльбрусу теперь можно подобраться на неуклюжих траках и прочих машинах…