Лето в пионерском галстуке - Сильванова Катерина

— Если я влюблён, то заинтересован в том, чтобы любимый человек был счастлив, — Володя выделил последнее слово. — Причём заинтересован в его счастье больше всех остальных, даже больше него самого. Поэтому я буду делать только то, что принесёт ему благо. И если для этого нужно не мешать, я не буду мешать. И даже больше — если этому человеку будет лучше с кем-то другим, я не просто уступлю, а даже подтолкну его к другому.

— Делать, как ты говоришь, наверное, правильно и хорошо. Но самому как жить-то тогда?

— Как жил, так и жить, — пожал Володя плечами.

— Делать всё только для него, жертвуя собой? Сумасшествие какое-то… — фыркнул Юрка. Похоже, Володя действительно был слишком взрослым, а он — полным ребёнком, ведь не понимал его совершенно. Или не хотел понимать? Или боялся такой участи?

Володя ответил жёстко:

— Почему ты решил что «жертвуя» — это именно то слово? Жертва добровольна, её можно и не приносить. А тут совсем другое — у тебя нет выбора, и другого выхода тоже нет. Юра, задумайся вот о чём. Если у тебя есть всё, чего хочешь, и ты полностью счастлив, но несчастлива она, как будешь себя чувствовать? Да ты начхаешь на всё, если узнаешь, что любимый человек мучается! — Володя говорил решительно, с ожесточением, произнося каждое последующее слово громче предыдущего. — Юр, знаешь, если, делая что-то для любимой, ты переживаешь о том, что тебе чего-то не достанется, то ты — эгоист. Тогда у меня хорошие новости — никакая это не любовь, потому что в любви нет эгоизма.

Юрка выслушал его внимательно, но не нашёл, что сказать. Стало ясно одно: будь у Юрки Володин ум, он и без подсказок сообразил бы, что никаких «любовей» у него нет, а то, что есть — детский лепет. Всё же логично, всё просто, всё так и есть!

Волна радости нахлынула на него, Юрке вмиг полегчало. Вслед за радостью пришла твёрдая уверенность, что чувства к Володе непременно пройдут. Что всё хорошо, что всё временно, что мир с самим собой обязательно восстановится, надо только подождать.

Но это будет потом, а сейчас Юрке требовалось что-нибудь ответить. Хотя бы только затем, чтобы не закончить разговор на такой неприятной ноте.

Едва сдерживая улыбку, Юрка пробормотал первое, что пришло в голову, и тут же пожалел о сказанном:

— Ты говоришь так, будто… знаешь, что такое — безответная любовь. Ты ведь это не с неба взял, правда? У тебя уже было такое?

— Было, — ответил Володя, не глядя на Юрку. После небольшой паузы он скрестил руки на груди и сердито прохрипел: — И есть.

На Юрку лавиной обрушились двойственные чувства. Он радовался, что Володя доверился ему, радовался, что узнал его новую, скрытую от других сторону. Но в то же время его стала терзать лютая зависть, что эта девушка — не он.

— Почему ты не с ней? — промямлил Юрка, поникнув.

— Потому что так правильно.

— Но с чего ты вообще взял, что твоей любимой будет лучше с кем-то другим, а не с тобой?

— Не «взял», а знаю.

— Но разве ей не будет лучше с тем, кто ради неё готов на всё, кто так сильно её любит?

— С кем-то другим, да. Но не со мной.

— Но почему?

— Да потому, что я не святой, Юра! Не заставляй меня что-то тебе доказывать. Я всё равно не буду.

— Как хочешь… Ладно, — Юрка замялся, а потом вспомнил и повторил деревянным голосом Володин вопрос: — Кто она?

— Не скажу. Это слишком личное, — грубо ответил тот.

— Не доверяешь мне? Друг называется.

— Думай что хочешь, я ничего не скажу.

— Назови хотя бы имя. Нам же придётся как-то её называть, когда мы снова загово…

— Мы больше не будем о ней говорить.

Юрка хотел бы обидеться, но не смог. Уж он-то прекрасно понимал, что такое — бояться раскрыть даже имя. Но, с другой стороны, Володин дословный ответ «не скажу» прозвучал так, что не думать о нём было невозможно.

Володя мог бы ответить неопределённо, например, как Юрка: девушка со двора, или одногруппница, или назвать любое имя. Но нет! Он ответил именно «не скажу», будто имя или характеристика в два слова могла указать на конкретного человека. И что за тайна такая? Она что, известная личность или… или Юрка её знал? Знакомая? Из лагеря?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Размышления прервал Володя:

— Хватит обо мне. Ты как, на других смотреть вообще не хочешь? Много красивых девчат вокруг.

— Таких, как она, нет. Да и что мне? Даже если бы и нравился кто, я им не нравлюсь, — он пожал плечами. — Я же не ты. В тебя вон все поголовно втюрились.

— Да брось, так уж и все, — скептически переспросил Володя.

— Большинство. Да у нас театр — не театр, а гарем имени Владимира Давыдова! — Володя прыснул. Обрадованный тем, что на его лице промелькнула улыбка, Юрка принялся доказывать: — Рассказывал же, как девчонки упрашивали, чтобы я тебя на дискотеку привёл.

— Помню такое, да, — ответил ещё чуть повеселевший Володя.

— Ксюша за это должна была меня поцеловать при всех… в щёку… два раза!

— Ого! — Володя цокнул языком.

— Ага! Но я про это уже и забыл как-то…

— А хочется?

— А то!

Володя задумался на пару секунд.

— Слушай, — негромко произнёс он, на что-то решаясь. — Раз такое дело, хочешь, я пойду на дискотеку? Прямо сегодня.

— Конечно, хочу! — Юрка представил удивлённое выражение лица Ксюши, когда он заявит ей, что свою часть договора он выполнил и ждёт, когда она выполнит свою.

— Договорились! Как только закончим, пойду уговаривать Лену поменяться. А пока давай-ка вернёмся на репетицию, ещё полчаса до конца.

— Ты иди, — Юрка махнул рукой. — Во-первых, у меня сегодня отгул, а во-вторых, я всё равно не нужен. Проветрюсь чуть-чуть перед дискотекой. Встретимся у ваших корпусов на карусели.

Володя кивнул ему и ушёл в театр, а Юрка бросился на стройку, к тайнику. Нужно было перепрятать сигареты, с которыми его застал Пчёлкин. Не зря же он не один раз говорил о каком-то кладе, вдруг имел в виду Юркины сигареты? Возвращаться на место преступления днём Юрка не решился, но сейчас для этого было самое время.

Вернувшись с уликой, он обогнул здание кинозала, пролез сквозь росшие за ним кусты и добрался до своего второго тайника. Второй был не чета первому — маленький и узкий. Отвалившийся кусок цемента в нижней части стены, который легко вставал на место, а если его отодвинуть, открывалась небольшая щель, в которой можно спрятать сигареты. Но избавляться от них Юрка пока не спешил.

Время занятий в кружках вот-вот должно было закончиться. Пользуясь тем, что пионеры скрылись кто где, кто в домиках, кто на спортплощадках, а на улице было пустынно, Юрка извлёк из кармана пачку «Явы» с фильтром и коробок спичек, чиркнул, прикурил и с удовольствием затянулся. Хоть он и пообещал Володе, что больше не будет курить, сейчас, после такого эмоционального потрясения, ему попросту требовалось немедленно успокоить нервы. Он хотел немного прийти в себя, а ещё — понять, кто она такая, Володина тайная незнакомка, и незнакомка ли вообще?

Кроме отдыхающих девочек, в «Ласточке» находились только две девушки — обе вожатые, Лена и Ира Петровна. Юрка отказывался даже представить, что ею может быть откровенно некрасивая, очень полная Лена. Он понимал, что думать так — нехорошо, он стыдился своего мнения, но ничего не мог с собой поделать — они совершенно не подходили друг другу, никак. К тому же с Леной Володя вёл себя исключительно по-деловому. Юрка понимал, что полностью сбрасывать её со счетов нельзя, но против воли мысли обращались к более привлекательной на его взгляд Ире.

Но и теория про Иру трещала по швам, ведь вежливый Володя никогда не обидел бы любимую. Впрочем, помня его слова, что ради блага возлюбленной он способен её оттолкнуть, Юрка не исключал, что Володя мог сказать это намеренно. Выходило, что Ира всё-таки могла быть его пассией.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Юрке живо представилось, как ночью, пока все спят, Володя идёт на свидание с Ирой Петровной. В темноте и тишине маска спокойствия спадает с его лица, и вот Володя уже совсем другой — искренний, пылкий и взволнованный шепчет ей о своих чувствах. Может быть, даже целует её, обнимает, просит быть ласковой с ним…